Сергей Павлюченков - Крестьянский Брест, или предыстория большевистского НЭПа

• Название: Крестьянский Брест, или предыстория большевистского НЭПа
• Автор: Сергей Павлюченков
• Издательство: Русское книгоиздательское товарищество
• Жанр: История
• Год: 1996
• ISBN: 5-86554-011-4

---

«Нельзя терять время на поездки и раз говоры. Нужно работать на местах и особенно в Пензенской губернии»[270].

Но, как ни старался Наркомпрод оградить свое исключительное право на разработку продовольственной политики, дискуссий было не избежать. Точное время начала атаки всегда и везде было страшной тайной, воюющих сторон. Подобные приготовления советских экономических наркоматов также всегда тщательно маскировались. И вот в июне агентурные источники Наркомпрода сообщили, что ВСНХ намерен поднять кампанию за пересмотр твердых цен. Член Коллегии Свидерский немедленно бросается к Ленину, дескать, мы и сами занимаемся этим вопросом, но негласно, а ВСНХ, наоборот, собирается подвергнуть его публичному обсуждению и вскоре в «Экономической жизни» должна выйти статья Милютина. «Мы полагаем, что никакой болтовни о твердых ценах не может быть в печати, пока новые цены не будут декретированы… так как „средний крестьянин“ очень чуток ко всяким толкам об изменении цен», о чем свидетельствуют многочисленные сообщения с мест[271]. Свидерский просил Ленина нажать через ЦК, чтобы не допустить вопрос к обсуждению в печати. Ленин дал согласие, получили путем опроса подписи еще пяти цекистов, и дело решилось.

Твердые цены на продовольствие и промышленные изделия были одним из самых спорных моментов в хозяйственной политике ВСНХ и Наркомпрода, с 1918 года здесь шла борьба с переменным успехом. Принципиальные вопросы ценообразования окончательно решались только в СНК, но для разработки единой ценовой политики во второй половине 1918 года был образован Комитет цен при ВСНХ. Цены на продовольствие всегда проектировались в Наркомпроде и после утверждения в Совнаркоме вносились в Комитет, поэтому основным вопросом, возбуждавшим дискуссии в Комитете цен, обычно были цены на промтовары широкого потребления, предназначенные для деревни. Здесь представители Наркомпрода отстаивали необходимость всяческого понижения цен, имея в виду создать наиболее благоприятные условия для извлечения хлеба путем выгодной для деревни пропорции в товарообмене.

Представители Наркомфина, учитывая высокую стоимость промтоваров на вольном рынке и необходимость извлечения скопившегося в деревне огромного количества дензнаков, наоборот, отстаивали максимальное повышение цен. ВСНХ занимал промежуточную позицию, предлагая лишь покрыть ценами издержки производства. С развитием инфляции, после того, как разрыв между твердыми ценами и ценами вольного рынка достиг нелепо огромных размеров, Наркомфин потерял всякий интерес к проблемам ценообразования и взял курс на развитие натурального обмена и уничтожение денежной системы вообще.

По причине бессилия реквизиционной политики Наркомпрода, себестоимость промышленных изделий была в непосредственной зависимости от вольных цен на продовольствие и быстро увеличивалась вместе с ними. Разрыв между «вольными» ценами на промтовары и твердыми ценами на хлеб препятствовал развитию государственного обмена между городом и деревней, постоянно возникал вопрос о соответствующем повышении государственных цен на продукты деревни. Для принципиальных противников капиталистического рынка, которые собрались в большевистском правительстве, были мыслимы два выхода: либо увеличение государственных заготовительных цен на хлеб до уровня, приемлемого для крестьянства, либо отказ от повышения цен на промышленные товары, несмотря на рост денежной себестоимости производства. И тут был спор. Одни (из ВСНХ) считали, что повышение государственных закупочных цен на продовольствие вызовет оживление государственного обмена между городом и деревней и значение спекулятивного вольного рынка будет падать, будет сокращаться и потребность в денежной эмиссии, упадут темпы инфляции.

Другие (из Наркомпрода и Наркомфина), очевидно, меньше надеясь на себя, полагали, что это повышение немедленно повлечет рост цен на вольном рынке, хлеб будет по-прежнему скрываться от государства и продаваться спекулянтам, что приведет к еще большему выпуску денежной массы и ее обесценению.

В исходе этого затянувшегося спора, где было сказано немало слов, приведено много аргументов и расчетов, очевидно, сыграло роль то, что в первом варианте фактически было заложено развитие легального рыночного обмена между промышленными предприятиями и сельскими коллективами[272], что противоречило всей идее, главному интересу и нетерпеливому характеру новой власти. Поэтому со второй половины 1919 года начинает решительно побеждать второе течение, которое рисовало ближайшие перспективы отмирания денежной системы, внедрения единой системы продуктораспределения и удушения вольного рынка. Разумеется, в основе всего этого предполагалось укрепление аппарата государственного принуждения в экономике, что само по себе было весьма заманчиво.

Вначале, летом девятнадцатого, верховный арбитр — предсовнаркома Ленин не имел твердой позиции в поединке экономических гигантов. Ему была близка мысль о скорейшем переходе к безденежному централизованному продуктообмену «по-коммунистически», но в 1919 году еще важнее было не разгневать лишний раз мужика и добыть хлеб как можно безболезненней. По-, этому в начале обсуждения в Совнаркоме политики цен на 1919/20 год расчет приблизить смертный час денежной системы путем безграничной эмиссии синтезировался у Ленина с мыслью о безболезненной выкачке хлеба, что и обратило его в сторону первого течения.

22 июля Ленин поручает Милютину и Попову, управляющему ЦСУ, «рассчитать, сколько приблизительно миллиардов в месяц нам понадобится, если (1) хлебные цены упятерить (утроить); (2) цены на продукты промышленности для крестьян не фиксировать, увеличивая их как можно больше до предельной цены, даваемой крестьянином; (3) рабочим и служащим продавать хлеб и продукты промышленности по старым ценам…»[273] и т. п.

Предложение самого Ленина заставило на первых порах стушеваться представителей наркоматов продовольствия и финансов, и его пункты легли в основу решения Совнаркома от 24 июля с коррективом не упятерить, а утроить цены на хлеб[274]. Но к заседанию 31 июля, когда уже должны были быть известны новые цены, разразился скандал. Н. Н. Крестинский, давно благополучно переложивший свои обязанности наркома финансов на заместителя Чуцкаева и отдававший все время работе в Оргбюро ЦК РКП (б), неожиданно всполошился. Он был поистине странным наркомом финансов, очевидно, единственным в истории руководителем финансового ведомства, который видел свою главную задачу в подготовке ликвидации Комиссариата финансов. Как он сам признавался:

«После ряда разговоров с Владимиром Ильичем… [я] пришел к убеждению, что не нужно делать экспериментов, а есть выход один: в аннулировании денежной системы вообще»[275].

Крестинский был активным противником повышения зарплаты и твердых цен, ибо считал, что это абсолютно ничего никому не даст, а только вызовет огромную потребность в денежных знаках и перегрев печатного станка[276]. В июле 1919 года он резко выступил против уже, казалось, принятого решения и провалил его [277]. Вместо окончательного одобрения новой системы цен, Совнарком 31 июля ограничился двумя жалкими пунктами: а) продажная цена на изделия промышленности и продовольствие для рабочих и служащих остается неизменной; б) ВСНХ и Наркомпроду поручается не позднее 1 сентября согласовать и опубликовать твердые цены на 1919/20 год[278]. Итак, 1 сентября вместо 1 августа.

Но и этот огрызок, оставшийся после Наркомфина, был скоро доеден Наркомпродом. 11 августа Цюрупа направил в Совнарком отношение с протестом против пункта «а», мотивируя тем, что разница цен на промтовары для рабочих и для крестьян вызовет неразбериху в аппарате распределения и, самое главное, породит взрыв спекуляции. Рабочие и служащие, получая товар по пониженным ценам, будут конкурировать с государством, «уступая товары крестьянству на более выгодных для него условиях». Так, например, за пуд хлеба государственные заготовительные органы давали с января по 2 аршина мануфактуры, а у мешочников норма — 6 аршин. Наркомпрод «демократично» предлагал: если нет возможности не повышать цены на промтовары, то сделать их одинаковыми для всех слоев населения[279].

В результате всего задуманный единовременный акт объявления твердых цен на продовольствие и изделия промышленности, намеченный на начало августа, оказался скандально сорванным. Встретив глубоко эшелонированное сопротивление, Ленин мудро вышел из игры, предоставив исход дела силе мускулов и крепости горла пререкающихся ведомств. В конце концов стороны сошлись на компромиссе, установив средние коэффициенты повышения цен по сравнению с довоенным временем для сельскохозяйственных продуктов — 50–80, а для промышленных изделий — в 100–120, максимум в 150 раз. В этот год вилка твердых цен на хлеб широко раскинулась по России от Архангельской губернии — 68 руб. за пуд (самая высокая) до Алтайской — 31 руб. за пуд (самая низкая)[280]. С этого времени разрыв между себестоимостью производства и продажной ценой был принят как принцип государственной политики цен.