Гусейнкули Гулам-заде - Гнев. История одной жизни. Книга первая

• Название: Гнев. История одной жизни. Книга первая
• Автор: Гусейнкули Гулам-заде
• Издательство: Туркменистан
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1966

…Горы молчат. Все затаилось: скалы, низкорослые кусты, деревья, птицы… Кажется, сама природа напряглась в ожида-нии смертельного поединка. Укрывшиеся в ущелье шахские сарбазы подкарауливали восставших курдских смельчаков. И вот они встретились, — орлы войска Ходоу-сердара и наемные убийцы. Бой упорный. Сарбазы оседлали скалы, обстреливают сверху. Курды стремятся на прорыв, сметают головной заслон врага. У них одна дорога — только вперед…

Это один из центральных и наиболее драматических эпизодов книги Гусейнкули Гулам-заде «Гнев» — книги о восстании иранских курдов в Хорасане в 1917—20 гг. Волнующее и занимательное произведение написано на достоверных фактах.

---

— Неужели… и они стреляют по врагу? — удивленно спрашивает Аббас. — Или, может, варят обед и стирают портянки?

— И то и другое, — подчеркнуто кратко говорит Мирза-Мамед. — Днем они наравне с мужчинами отбивают атаки англичан, а вечером варят и стирают. Все удивляемся их упорству и выдержке.

Мы заговариваем с девушками. В основном их расспрашивает Аббас. Он особенно неравнодушен к женщинам. У одной несказанно красивой курдянки Аббас спрашивает:

— Девушка, что-то не пойму, — почему у вас у всех разные винтовки.

— Ах, красавец! — смеется девушка. — Если тебе удалось отличить меня от парня, то скажу. У нас особый источник снабжения. Она вскидывает над головой «трехзарядную» и добавляет: вот такими винтовками нас снабжают жандармы. Такие, — она показывает на «пяти-зарядку», что в руках у ее подружки, — нам подарили сарбазы хана Хакими. А вон те, дружок, английские — достаются от сипаев. Это самые подходящие, в них ровно одиннадцать зарядов, не больше, не меньше!

— Красавицы! — спрашиваю я. — А не видали ли вы здесь одного киштанского богатыря по имени Мухтар? Не скажете, где он от меня спрятался, что я никак не найду?

— Не хитри, джигит, знаем, какой тебе нужен Мухтар, — смеется одна. — Побьем англичан, тогда приходи, найдем тебе такого Мухтара! Всю жизнь благодарить будешь.

Девчата хохочут. Мы шагаем дальше к подножию другой горы, где виднеется небольшой дом, окруженный садом. Мирза-Мамед спрашивает:

— О каком ты Мухтаре спрашивал? Он из Киштана?

— Да, мой земляк, друг.

— Он в отряде Абдулали. Сейчас его отряд в разведке, скоро должны вернуться.

Останавливаемся у входа в дом, в небольшой тенистой аллейке. Смотрим на веранду. Ждем. Этот дом — главный штаб повстанческой армии. Здесь находится предводитель свободолюбивых курдов Ходоу-сердар. Вскоре из дома выходят четверо. По ступенькам они спускаются в аллею, направляются к нам. На них точно такая же, как и на других. одежда, обувь; у них густые черные бороды. Отличаются от остальных они разве тем, что у каждого через плечо маузер и бинокль. Я сразу узнаю Ходоу-сердара. У него умные, большие черные глаза. Сейчас они стали еще больше и выразительней, потому что он осунулся. Он ниже других ростом и шире в плечах. И зубы у него крупные и ровные. Когда улыбается, они особенно выделяются на смуглом лице. Вот наш военачальник подходит ближе. Я делаю два шага в сторону от своих, командую:

— Смирно!

Ходоу махнул рукой, не надо, мол, официальности, но у меня на душе такая радость, что хочется без конца рапортовать легендарному человеку.

— Дорогой Ходоу-сердар! — продолжаю я, — четырнадцать бойцов армии «курдлеви» прибыли в ваше распоряжение для прохождения боевой службы. Готовы драться за свободу и независимость Курдистана!

— Рад вас видеть! — широко улыбается Ходоу-сердар и всех поочередно прижимает к своей могучей груди. Затем он говорит: — Мы гордимся вами, друзья! За патроны, за гранаты спасибо… Ахмед, молодец! — Он берет Ахмеда и меня под руки. Всех нас приглашает в штаб.

Перед нами обыкновенная крестьянская комната, без всякой обстановки и украшений. Пол земляной, застелен кошмами. На полу два больших кувшина с водой, на стене — маузеры с коробками…

— Входите, добро пожаловать! — говорит Ходоу-сердар. — Только извините, что нарушаю курдскую традицию: угощать вас нечем. Поговорим так, — он устало вытирает лицо платком, трет виски. — Рассказывай, Ахмед, как тебе удалось взять боеприпасы.

Ахмед, красноречивый парень, перед которым вряд ли устоит хоть одна красавица, вдруг оказался скупым на слова.

— Что же мне говорить, Ходоу-джан. Раз взял, значит, можно было… Допрашивали, потом били… Выпытать хотели, кому сдал боеприпасы вместе с лошадьми и подводами. Я ответил: знать ничего не знаю, никаких патронов и гранат не видел… Вот и все. Потом Гусо со своими ребятами нас выручил…

Затем Ходоу-сердар расспрашивает меня. Докладываю обо всем, что мы сумели сделать в Кучане: о встрече с Арефом, о прокламациях, про Аалам-хана. Если б не он, то вряд ли мы могли бы выручить Ахмеда и всех арестованных. Ходоу кивает, говорит:

— Такие, как мы обездоленные и голодные, везде есть, в каждой стране. Аалам-хан тоже, наверно, из таких… Но Индия — страна уже закабаленная, а мы не дадим заковать себя в цепи. Мы будем бороться за свою свободу!.. Мы следили за вами, друзья, — продолжает Ходоу-сердар. — Беспокоились, боялись, как бы не сгорели в кучанском огне. Но вы настоящие храбрецы. Ну ладно! — резко произносит Ходоу-сердар. — Вы не красотки, в излишней похвале не нуждаетесь. Поговорим о другом… Познакомлю со сложившейся обстановкой… Наши бойцы выдержали суровое испытание, Все вражеские наступления мы отбили. Наши командиры Аллавердн, Абдулали, Гулам-реза, Гусейн и другие мои верные помощники показали, как надо воевать. Наши отважные партизаны посеяли такой страх в лагере англичан, что вот уже третий день они не знают, как им быть дальше. Совещаются. Ночные налеты наших отрядов потрясли не только шахский дворец в Тегеране, но и королевский дворец в Лондоне. Гранитные стены Гиляна пока что недоступны врагам.

Ходоу-сердар вдруг замолчал, хотел что-то сказать и передумал. Затем произнес:

— Ладно, друзья, об этом после. А сейчас, Мирза-Мамед, веди всех в окопы, пусть там знакомятся с обстановкой.

Мы вышли из штаба. Я спрашиваю Мирза-Мамеда:

— Что он хотел сказать и умолчал?

— Думаю, Гусейнкули, какая-то опасность нависает над Гиляном. Боеприпасы на исходе, продукты кончаются. Лошадям корма тоже негде взять. Наверное, Ходоу изменит тактику борьбы… Так думаю, а вообще-то я знаю пока не больше твоего… Идем, сейчас познакомлю вас с пулеметчиками.

— А где они?

— Вон, на самых верхушках скал, там, где раньше жили лишь гордые орлы.

Сначала мы поднимались в гору, опираясь руками о колени, затем подъем стал еще круче — пришлось хвататься за камни, чтобы не полететь в пропасть. А перед самыми скалами мы поползли. На вершине горы — небольшая площадка. На ней шесть пулеметных гнезд. Совсем как орлиные. только покрепче. Пулеметы, захваченные у врага, установлены, так, что отсюда просматривается вся местность. Видна дорога, идущая к Гилянским воротам, палатки сипаев. Заметно, как вражеские солдаты ходят возле палаток. Вряд ли хоть один солдат из английской армии смог бы добраться до пулеметных гнезд. Если б их было тысячи тысяч и тогда бы не смогли взять эту заоблачную орлиную вершину.

Возле каждого пулеметного гнезда — походный телефон. Все телефонные аппараты, как и пулеметы, трофейные. Тянутся провода к штабу Ходоу-сердара, в эскадроны. При каждом пулемете — командир и два помощника. Пулеметчики сидят в укрытии, отдыхают, но не спускают глаз с предгорий и равнины, где расположен лагерь сипаев.

Ровно в дна часа дня начинается артобстрел. Мы как раз находимся на четвертой пулеметной точке. Наблюдаем, как внизу на равнине стреляют и попыхивают дымом пушки. Снаряды рвутся перед скалами или перелетают их. Попасть в пулеметное гнездо трудно. Мирза-Мамед спокойно поясняет:

— Англичане не знают точного расположения наших пулеметов. Стреляют наугад. Да и вряд ли навесным огнем они что-нибудь сделают. Гнездо можно разбить прямым попаданием, но для этого врагу надо взять гилянские порота, установить поближе орудия. Теперь пройдем на пятую точку, — зопет Мирза-Мамед, — Знаете, кто там командиром?

— Откуда нам знать. Мы в первый раз здесь! — говорит Аббас.

— Тогда для нас это будет сюрпризом, — смеется Мирза-Мамед и поторапливает нас. — Эй, командир, принимай гостей! — кричит он, не доходя до скалы, за которой укрылись пулеметчики.

Тотчас на зов выходит с биноклем в руках Суйрголь. Ба, друзья!.. Первого она почему-то обнимает Аббаса, а потом уж нас: меня и Ахмеда. С остальными здоровается за руку.

— Суйрголь, вы настоящий мужчина! — восторженно кричит Аббас. — Бы нисколько не похожи на себя. В Кучане, у отца Шамо мы вас видели совершенно и другом виде! Глазам своим трудно поверить!..

— Хватит быть женщиной, — шутливо и озорно отвечает она. — Женщиной я еще успею побыть, а вот мужчиной повоевать мне придется недолго. Как разобьем этих продажных шакалов, то опять придется надевать свои женские украшения. Вам ведь угождать надо!..

Медленно и как бы неохотно солнце скрылось за вершинами гор. В сумраке мы осторожно спустились вниз. В тягостном затишье над Гиляном наступила ночь. Мирза-Мамед повел нас в расположение своего эскадрона, чтобы передохнуть до утра. Эскадрой Мирза-Мамеда был в небольшом садике, который служил засадой для кавалеристом. Отсюда они нежданно набрасывались на сипаев, внезапными налетами отбивали их атаки.

Мы сидели у небольшого костра и неторопливо вели разговор. Я давно хотел узнать об Арефе, наконец спросил: где он и почему его здесь нет?