Олег Болтогаев - Подростки

• Название: Подростки
• Автор: Олег Болтогаев
• Жанр: Эротика

Я обнаружил эти тетради совсем случайно. Пришлось по совместительству заняться ремонтом школьной крыши, и вот, лавируя среди стропил чердачного пространства, я заметил цилиндрический предмет, пнул его ногой, и он рассыпался, оказавшись свернутой в рулон стопкой тетрадей.

Что-то заставило меня нагнуться, я поднял тетради, думая, что это обычные школьные работы. С тусклом чердачном свете я с брезгливой осторожностью стал листать первую тетрадь, и понял, что обнаружил чьи-то дневники, я полистал другую тетрадь, здесь был другой почерк, но записи были, похоже, как-то взаимосвязаны.

---

— Ромочка, только давай тихонько, чтобы койка не скрипела, милый мой.

— Да, да, милая. Так хорошо?

— Ага. Но она все равно скрипит.

— Не думай об этом. Леночка, ты чувствуешь меня?

— Ромочка, Ромашка, я не могу, я сейчас, Рома, я уже близко, где ты?

— Я уже тоже рядышком, как отвердели твои сисочки, какая ты вся.

— Рома, я, я… Я все миленький, я уже. Я падаю, Рома. Я падаю.

— И я с тобой, милая. Я тут. Прими, прими, о, о-о, Леночка, прими от меня.

— Миленький, что мы наделали, это нехорошо, нехорошо.

— Лапушка моя, это хорошо. Ты что, плачешь? Маленькая, не надо плакать.

— Я не оттого плачу.

— А отчего?

— От другого.

— Отчего «другого»?

— Ну, я не знаю, как сказать. Не приставай.

— Я хочу знать, отчего ты плачешь?

— Я уже не плачу.

— А всхлипываешь. Я тебя чем-то обидел?

— Обидел.

— Чем?

— А вот этим!

— Да ты что! Оторвешь ведь!

— А чтоб не спрашивал всякие глупости.

— Лена.

— Что?

— Давай скажем матери, что мы поженимся.

— Ты с ума сошел. Ты забыл, что ты мой братик?

— Так троюродный же! Мы с тобой это уже обсуждали. А ты опять.

— Нет. Не надо ничего говорить. По крайней мере, до окончания школы.

— Ну, ладно. Только ты помни, что ты моя девушка, ладно?

— Уже не девушка.

— А кто?

— Женщина.

— Нет, ты моя девушка. И ею будешь всегда.

— А ты мой мальчик?

— А я твой мальчик.

— Мальчик. А, мальчик? Ты не собрался ли заснуть здесь?

— Собрался, а что? Нельзя?

— Спать извольте в своей коечке, сэр. Здесь Вам не тут.

— Вы очень строги, мадам. Нельзя же так. Джентльмен спать желают.

— Вы не спать сюда были призваны. Пожалуйте, в свои апартаменты, сэр.

— А если нам захочется ищщо?

— Хорошего понемножку. В одни руки два раза не отпускаем.

— А если мы ищщо станем в очередь?

— Мы Вас запомнили, сэр. Вы не сможете обмануть нашу бдительность.

— Лена!

— Что?

— Давай еще сделаем.

— Нет. Я уже никакая. Я устала. Иди к себе.

— А в другой раз?

— В другой раз и поговорим. Иди, спокойной ночи.

— Уже четыре часа. Ночи каюк.

— Ничего не «каюк». Будем спать до десяти. Завтра выходной.

— Я пойду. Люблю тебя.

— Иди.

— А ты меня что, не любишь?

— С чего ты взял?

— Ты мне не говоришь об этом.

— Говорю.

— Не слышу.

— Иди.

— Не слышу.

— Люблю. Иди.

— Вот теперь я пошел.

Вечером следующего дня мы пошли на танцы. Было так классно. Роман так и сказал: «Пойдем, коза, попрыгаем, ножками подрыгаем». Попрыгали и подрыгали на славу. Девчонки смотрели на моего кавалера с нескрываемой завистью.

А через четыре дня он уехал.

Хорошая поговорка есть. Любишь кататься, люби и саночки возить.

Катались мы все дни, что он гостил у нас. Как нас не застали предки — уму непостижимо. Сколько сладостных заездов мы совершили? Штук пять, не меньше. И каждый старт завершался полновесным финишем. Роман не слушал всех моих опасений и делал, и делал. Я успокаивала себя тем, что в моем календарике красным цветом было отмечено двадцать второе сентября. Получалось, что небесная канцелярия с нами заодно. Поэтому я позволяла ему все, да и сама этому радовалась.

Двадцать второго ничего не произошло. В это день я пошла в школу во всеоружии.

Я боялась, что процессы могут начаться прямо на занятиях. Но день прошел, и никаких намеков. В легком волнении прошел следующий день. Обычно по мне можно было сверять куранты. А тут… Двадцать третье число.

Двадцать четвертое.

Двадцать пятое.

Двадцать шестого я запаниковала. Я поняла, что забеременела. Очевидно было, что это итог моих забав в самом конце лета. Но с кем? И Толик, и Роман могли с одинаковым успехом претендовать на авторство.

Меня охватил ужас.

На следующий день я уже ничего не ждала, я проверяла свои ощущения. Да, меня определенно тошнило. Да, хотелось солененького. Я разревелась. Что делать?

Было желание броситься к матери. Я даже подошла к ней, но она была чем-то занята и так на меня рявкнула, что я решила: нет, нужно как-то по-другому. Но как? Мне ведь только в ноябре будет шестнадцать. Засмеют все. Я стала листать литературу. Нашла у матери одну книжку. «Про здоровый быт». Мой быт был не таким здоровым, как там описывалось, и эта книжка мне помочь уже не могла.

«Девушка не должна» — вот основная мысль одной из глав, а что делать, если девушка залетела. Нет ли домашних средств? Таблеток каких. Горьких, горьких. Я согласна. Есть в природе таблетки, но «до». Или «после», но сразу. Но ни «до», ни «после» мне их никто не предложил. Боже, какая я дура. От кого я понесла?

Где он, мой омут?

Еще один день.

Что-то когтистое сжало мое сердце и не отпускало.

Еще день.

Ничего.

Кошмар.

Тетрадь Миши

В один из вечеров встретился и поговорил с Наташкой. Чудо в юбке! Видите ли, она больше не хочет со мной встречаться. Баба с воза — кобыле легче. Я едва сдержался, чтоб не сказать ей это. Хотя, сказать честно, я ей был благодарен.

За наши встречи, за любовь, мне все-таки кажется, что мы были влюблены друг в друга. За то, что позволила мне все, что я хотел. Словом, за все, что было.

После разговора, ей-богу, полегчало. Хотя где-то в глубине души остался во мне какой-то чисто спортивный интерес к Наташке. Хотелось бы сделать с нею еще разок, чтобы и ее довести до вершины ощущений. Я даже попытался пойти на контакт. Ей с Тоней выпало убирать в мастерской, я вошел к ним и сказал Тоне, что ее вызывает классуха. Когда она ушла, я подошел к Наташе сзади и обнял ее.

— Убери руки, — сказала она.

Каким тоном она это сказала! Я отодвинулся, словно обжегся. Через пару минут возвратилась возмущенная Тонька и стала укорять меня, что я ее обманул, что сегодня не первое апреля.

— Не бушуй, что ты раскудахталась, — сказал я ей.

— А ты зачем сюда приперся? Мюнхаузен! — она стала махать на меня веником.

— Отвали ты от меня, коза! Сама простая, как пиджак Мао Дзедуна!

— Сам ты пиджак, сейчас будешь подоконники протирать.

— Если ты будешь такой злюкой, то никогда не выйдешь замуж.

— За такого кобеля, как ты, лучше и не выходить вообще.

— Что-то вы увлеклись, давайте приостановим диспут, — вмешалась Наташа.

— Давайте приостановим, — согласился я.

Тонька еще долго бурчала и не могла успокоиться.

Купленные с таким трудом резинотехнические изделия вопреки моим грандиозным планам оказались невостребованными. Катенька, которую я стал кадрить, водила меня за нос и не допускала к заветным рубежам своей невинности. Наташа отпала по вышеописанным причинам, и когда моя мужская действительность, разбуженная последней короткой близостью, стала нестерпимо требовать своего, тогда я, как шанс последней надежды, бросился штурмовать оставленную по весне высоту по имени Лидка, но и тут меня ожидало фиаско.

— Лидочка, — ворковал я, прижимая ее в раздевалке спортзала.

— Да, я Лидочка, — отвечала она, отталкивая мои лапы.

— Давай пообщаемся, когда все уйдут.

— Общайся, у меня нет тайн от одноклассников.

— Ну, что ты, — я понижал голос до шепота, — у нас с тобой есть тайна.

— Какая?

— Ну, ты что, разве все забыла? — я старался говорить тихо.

— Мне просто нечего забывать, — она слегка краснела.

— Неправда, ты покраснела, ты все помнишь. Лид, давай встретимся.

— Отстань! Зачем нам встречаться?

— Ну, побалуемся, — я слегка ущипнул ее за грудь.

— Пошел отсюда, — она больно шлепнула меня по руке.

— Лид, за что? Я же от всей души. Рука сама тянется к красоте.

— Отстань от меня. Любитель красоты. Наташу лапай. Или Катю.

— Лид, какая ты грубая. Что за слово такое «лапай». Нужно говорить: «ласкай».

— Ласкать ты не умеешь, ты только лапаешь. Выпусти меня.

— Я тебя не держу, — я едва сдержался, чтоб не треснуть ее.

— Вот и чудесно, — она ныряла сквозь кольцо моих рук и убегала за подружками.

По тому, как шел наш разговор, наша словесная игра, я сразу понимал, что мне, увы, в очередной раз ничего не светит. Я, как дурень с писаной торбой, носился теперь с этими презервативами и не мог их использовать. Я прятал их в своей школьной сумке, однако, выходя вечером на улицу, я брал с собой один пакетик с сокровенной мыслью — «а вдруг». Безотносительно к кому бы то ни было. На всякий пожарный. Возвращаясь домой, нужно было не забыть переложить пакетик из кармана брюк опять в сумку. И так каждый день.