Олег Болтогаев - Подростки

• Название: Подростки
• Автор: Олег Болтогаев
• Жанр: Эротика

Я обнаружил эти тетради совсем случайно. Пришлось по совместительству заняться ремонтом школьной крыши, и вот, лавируя среди стропил чердачного пространства, я заметил цилиндрический предмет, пнул его ногой, и он рассыпался, оказавшись свернутой в рулон стопкой тетрадей.

Что-то заставило меня нагнуться, я поднял тетради, думая, что это обычные школьные работы. С тусклом чердачном свете я с брезгливой осторожностью стал листать первую тетрадь, и понял, что обнаружил чьи-то дневники, я полистал другую тетрадь, здесь был другой почерк, но записи были, похоже, как-то взаимосвязаны.

---

Девочки тоже сильно изменились. Ленка стала вообще как взрослая.

Лидка со мной не разговаривает. Ну и пусть. Я ничего ей не должна.

После того злополучного свидания, когда какой-то тип нас напугал, мы с Мишкой больше не встречались. Он уезжал к тетке и вернулся, едва не опоздав к первому сентября.

Первый учебный день очень важен. Определяется, кто с кем будет сидеть.

Классуха пытается влиять на этот процесс, но это получается у нее жидковато.

Димочку и новенькую она одолела. Остальные сели — кто как хотел. Мишка сел позади меня. Я села с Тоней. Димка с новенькой на последней парте. Игорь с Вовкой напротив меня, в другом ряду.

— Завтра нужно три человека в библиотеку для систематизации книг. Шишкина, Осипов, кто у нас еще красиво пишет, давай ты, Степко, пойдете туда после второго урока. Осипов, ты за старшего, вот тебе ключ.

Классуха любит командовать. Она никогда не спросит, а хочет ли Шишкина перебирать книги, хочет ли она это делать вместе с Осиповым. Чапай в юбке. Она не дает нам покоя со школьной формой. В других классах попроще. Мы же ходим в форменных платьях и фартуках, как дореволюционные гимназистки. Вот только с длиной юбок ей совладать не удается. Такие купили, отвечаем мы в ответ на все ее требования удлинить и расширить. Нечего удлинять, вот, смотрите, остался всего сантиметр, только на кромку и хватает.

Такой вот маразм. И он крепчает.

Хорошо хоть не проверяет, какого цвета у нас трусики.

— Ну что, пойдем? — спросил Мишка.

— А куда деваться?

— Как ты живешь? — спросил он заботливо.

— Тихо и незаметно.

Он рассмеялся и отошел в сторону. Я почувствовала на себе чей-то взгляд, подняла голову — с другого конца класса на меня внимательно смотрела Лидка.

Наши взгляды встретились. Секунду-другую в воздухе мелькало электричество ревности, потом мы почти одновременно отвели глаза в сторону.

— Оденься потеплее, ночью шел дождь, — сказала мама утром.

— Так тепло же еще.

— Нет, после дождя прохладно, надень чулки. Отцу скажу.

— Мамочка, не используй папочку в качестве пугала. Это нечестно.

— Не умничай. Надень хотя бы тонкие.

— Мамуля, сжалься, на дворе пятое сентября, какие могут быть чулки.

— Заболеешь, будешь знать, — неохотно отступила мама.

— Буду знать, буду знать, — обрадовалась я.

Библиотека у нас в подвальчике. После второго урока Мишка, Катя Степко и я двинулись на дело. Систематизация — это расстановка книг по темам и по алфавиту. А еще их нужно протереть. Мы возились уже больше часа, но только-только подобрались к Пушкину. Катька работала, стоя на лестнице-стремянке, и это меня раздражало. Собственно, раздражало другое, вынув книжку, она требовала, чтоб Мишка принял ее у нее. И Мишка подходил, и я видела, что он смотрит ей под юбку. С неподдельным интересом.

— Братцы, — вдруг обратилась к нам Катька, — а можно, я немного сачкану?

Я внимательно посмотрела на Мишку.

— Сачкани, отчего же не сачкануть, — сказал Мишка.

— Вот ладушки, вот ладушки, мне так домой надо, представить себе не можете!

— Можно подумать, нам не надо, — пробурчала я.

— Наташенька, в следующий раз ты сачканешь, ладушки, а?

— Катись ты, — я не любила ее слащавости.

Она стала спускаться. Придержи меня, капризно заскулила она. Мишка подскочил и придержал ее. Придержал так, что впору было давать по морде, но она только захихикала. Вот сучка! Да и он хорош, джигит.

Мишка взял ключ и повел Катьку к выходу. Через минуту он вернулся.

Мое сердце забилось в тревоге.

Словно заведенная, я продолжала полировать обложку со светлым образом классика. Мишка подошел и стал сзади. Стоит и молчит. И я молчу.

— Наташа.

— Что?

— Ничего. Просто — Наташа.

— Шестнадцатый год Наташа, что теперь?

— Теперь? Теперь вот еще и я.

Он положил ладонь мне на талию.

— Еще и ты? Зачем так много? Еще и Катя.

— Совсем немного. Можно, если немного?

Он стал притягивать меня к себе. Он прижал меня и уткнулся носом в мою шею.

— Наверное, нельзя, — ответила я, пытаясь оттолкнуть его руки.

— Это почему же?

— Потому что вы находитесь в среднем учебном заведении и не должны…

Его ладони легли на мои груди. Он слегка сжал их. Перестань, прошептала я, Не перестану, ответил он. Совершенно неожиданно его руки скользнули вниз, он погладил мой живот и вдруг стал поднимать кверху мое форменное платье. Боже, что ты делаешь, перестань! Но он уже не слушал, я тесно сжала ноги, его лапа уже была прямо на трусиках. У меня сперло дыхание. Я почувствовала, что его пальцы скользнули под резинку, нет, только не это, мы уже хорошо освоили эту ласку, я знаю, что перестаю контролировать себя. Я уперлась руками в стол, я уже его не отталкивала, почувствовала его палец, боже, хоть бы не упасть…

Я пыталась протестовать, когда он потянул книзу мои трусики, не надо, не надо.

Сладкая любовная песня. И вдруг он отпустил меня, но лишь на минутку.

Нервно и лихорадочно он стал расстегивать брюки и через мгновение снова прижался сзади. Он даже не целует меня, подумала я. Горячим и твердым он пытался протолкнуться между моих бедер, раздвинь ножки, услышала я…

Но я услышала и другое. Кто-то колотил в дверь библиотеки. Стук как спасение. Звук как избавление. Я вырвалась из его объятий. Стучат, не слышишь, что ли?

Впервые я увидела его обнаженным. Большой, вертикально торчащий член, куст густых волос вокруг, все, что я успела заметить. Ужасно. Неужели это можно принять в себя без боли и страданий? Да он разворотит там все.

Мишка поразительно быстро поддернул брюки и уже застегивал их. Одевайся, что же ты, прошептал он мне. Иди открывай, ответила я. И он ушел. Я моментально привела в порядок свою одежду. Щеки мои пылали. Я подошла к книжной полке, схватила первую попавшуюся книжку и стала остервенело тереть ее тряпкой.

— Вы что, не слышите, что ли? — завучка смотрела на меня строго и сердито.

— Совсем не слышно, Екатерина Федоровна, — пролепетала я.

— Звонок нужно поставить на дверь, — добавил Мишка.

— Хорошая идея, сходи к завхозу, скажи, что я велела поставить сюда звонок.

— Ладно, скажу.

— Сейчас иди и скажи.

Мишка ушел. Завучка уткнулась в какой-то талмуд, оказывается, она пришла с проверкой. Она долго хрюкала, выписывая себе в тетрадь какие-то бесценные цифры. Уже вернулся Мишка, пришел разбуженный им завхоз и с тихими матерками стал мостить на дверь звонок, а она все бормотала и бормотала свои заклинания.

Мы с Мишкой перешли в дальний конец библиотеки, к ненавистной советской классике. Поняв, что завучка нас не может видеть, Мишка обнял меня, стал гладить, это были уже совсем другие ласки, я чуть не засмеялась, вспомнив, как в прошлом году одна моя одноклассница в ответ на предложение сходить в лес с мальчишками сделала круглые глаза и зашипела, как можно идти в лес с мальчиками без педагога! Теперь педагог был с нами, в семи метрах от нас. Она наш ангел-хранитель, и все, что мы молча, стараясь не издавать ни звука, делаем под сенью этой благодати, все это словно одобрено ею, старой и строгой женщиной, нравы соблюдены, все пуговицы застегнуты, воротничок беленький, форма наглажена, в фартучке чистый платочек, он понадобится чуть позже, вот только платье немного смято спереди, вот только рука скользит по голым бедрам вверх-вниз и касается так сладко и нежно, что впору застонать в голос, но мы молчим, и вот уже он находит мою ладонь и тянет к себе, и она послушно следует за его рукой, ах, вот оно что, под моими пальцами то чудо, что я уже видела сегодня, какое оно горячее и твердое, словно живое, ах, вот как надо, вверх, затем вниз, вот как, и я двигаю ладонь так, как он хочет, а он делает своими бесстыжими пальцами так, как я хочу, хочу, но боюсь признаться даже себе самой, меня словно лихорадит, словно электрический разряд, я сладко дрожу и продолжаю непроизвольно двигать своей ладонью так, как он показал, и вдруг, о ужас, он дергается, и моя ладонь наполняется густой горячей жидкостью, боже, зачем так много, я раньше думала, что бывает совсем капелька, а тут столько, где мой платочек, теперь он нам нужен позарез, и мы возвращаемся в мир, который покинули, где наша надсмотрщица, где наш часовой, где наш глуховатый гений, она все также бубнит свои цифры, она так никогда и не узнает, что мы улетали от ее всевидящего ока, совсем не надолго, на короткую вечность, в далекую сказку, к Адаму и Еве, к ним, первым грешникам, к ним, нашим первым учителям, чтоб они благословили нас, их робких учеников.

Тетрадь Игоря

Конец сезона подошел незаметно. Закрытие лагеря было грустным. Как и в первые дни, пошел дождь. Только теперь он был холодный и мелкий. Осень на носу.