Эл Дженнингс - Сквозь тьму с О. Генри

• Название: Сквозь тьму с О. Генри
• Автор: Эл Дженнингс
• Издательство: Интернет-издание
• Жанр: Биографии и Мемуары

Это первый полный перевод Мемуаров знаменитого Эла Дженнингса — ковбоя, юриста, человека вне закона, бандита, налётчика, грабителя, а более всего известного тем, что дружил и сидел в одной тюрьме со знаменитым писателем О. Генри.

Как всегда, глубочайшая благодарность моим замечательным редакторам Linnea, olasalt, а также justserge — за создание обложки.

---

Портер закончил наш спор, обратив его в шутку. Даже просидев за решёткой почти три года, он упорно не желал обсуждать тюремные проблемы. Его равнодушие к таким вещам безмерно раздражало меня, и я не упускал случая поддеть его.

— Но ведь это такое разбазаривание денег и жизней! Подумайте о той энергии, которая отправляется отсюда прямиком к дьяволу. При более продуманной системе заключённых можно было бы наказывать, не превращая их жизнь в ад.

— Полковник, вы просто фантазёр. У вас есть какие-то реальные предложения, а не что-то вроде четырёхмерной кутузки?

— Я бы не бросал людей в свиной загон, ожидая при этом, что они выйдут оттуда более чистыми, чем вошли туда. Ни у одного государства в мире не найдётся денег на то, чтобы намеренно устраивать рассадник преступности и разложения. А наши тюрьмы и есть такие рассадники. Люди оторваны от своих семей; их держат в постыдных клетках, где они опускаются до уровня животных; а санитарные условия таковы, что любая уважающая себя свинья побрезговала бы так жить. Заключённые вынуждены заискивать перед сволочами-надзирателями. Неудивительно, что отсюда выходят не люди, а звери. Их лишают элементарного достоинства, забирают радость жизни и ожидают, что они вернутся в общество обновлёнными!

— Мир не поддаётся логическому осмыслению. — Портер откинулся на высоком табурете, дотянулся до лежащего на столе журнала и начал читать.

— Но когда вы выйдете отсюда, то вы могли бы донести эти вещи до слуха широкой общественности. С вашим талантом вы могли бы совершить чудеса и разрушить систему до основания.

— Ничего такого я делать не буду.

Это было у Портера больное место. Он резко пригнулся вперёд и бросил журнал обратно на стол.

— Я никогда не упомяну о тюрьме ни единым словом. Никогда не буду рассуждать о преступлениях и наказаниях. Я не собираюсь заниматься лечением больной души нашего общества. Постараюсь забыть, что я вообще когда-либо находился в этих стенах.

Я никогда не мог толком понять Портера. Я знал — он не холодный расчётливый эгоист. И однако он проявлял удивительное равнодушие к ужасам, происходящим «в этих стенах». Он не выносил упоминания об истории с Маралаттом. Он не захотел встретиться с Салли и в самых резких выражениях отказался даже отправиться в часовню, чтобы послушать её пение. Однако когда дело коснулось Фоули и его трагической судьбы, Портер впал в ярость при мысли о несправедливости системы.

Этот человек оставался для меня загадкой.

Глава XXIII

— Вы правы. Тюрьма — это сплошная хохма, правда, тому, кто туда попал, не до смеха.

С этими словами Билл Портер отворил дверь почты. Ни приветствия, ни обычного дружеского подтрунивания, ни саркастических подколок. Уж на что причудливо сменялись настроения у этого человека-хамелеона, но такая неустойчивость и внезапность даже для него была чересчур.

— Я на краю пропасти и собираюсь в неё броситься.

Услышав такое, я изумлённо уставился на него. Должно быть, случилось что-то совсем из ряда вон, если этот сдержанный, полный самообладания человек так недвусмысленно выказывал своё отчаяние. Его лицо выражало усталость и тревогу, обычно спокойные серые глаза были полны гнева, и даже — представьте себе! — мягкие светлые волосы растрёпанными прядями упали на лоб.

— Даже звери, что сидят в клетке, более свободны, чем мы. Власть предержащие не удовольствуются только тем, чтобы подорвать наше телесное здоровье. Им хочется ещё и душу загубить. Как же мне хочется вырваться отсюда!

Портер упал на стул с высокой спинкой и несколько мгновений безмолвно взирал на меня.

— Эл, я сегодня вляпался в такую грязь, по сравнению с которой проказа — просто праздник души. И они хотят, чтобы я пачкал себе этим руки! Вы были правы. Преступления, за которые расплачиваются сидящие здесь несчастные, — мелочи в сравнении с чудовищной коррупцией, царящей в среде так называемых «свободных людей» за этими стенами!

Ведь они преспокойно запускают лапу в государственную казну, набивают себе карманы чужим золотом, и никто даже словом не обмолвится о том, что они самые настоящие воры. А я должен подписаться под этой грязной ложью! Полковник, даже вы выглядите как жалкий карманник в сравнении с аферой, которую они собираются провернуть!

— А кто же будет выдавать лекарства, Билл? Да разве им с этой работой справиться?

Портер в раздражении тряхнул головой.

— Не пляшите на похоронах, Эл. Всё очень печально. Даже трагично. Вы помните посланный вами запрос на мясо и бобы? Вы знаете, что произошло и что должно воспоследовать?

Я догадывался. Меня посвятили в эту кухню. Будучи секретарём начальника, я отдавал приказы относительно поставок в тюрьму. Если на вещевом складе требовалась шерсть, или в слесарке желали получить стальные болванки, или мяснику нужно было мясо и т. д. — список необходимого посылали в кабинет начальника. А я отсылал запросы кастеляну. Билл Портер, как его секретарь, обнародовал заявку, и тогда с наиболее устраивавшим нас поставщиком заключался договор о поставках того или иного товара на определённый период времени.

Многие крупные бизнесмены стремились заполучить себе эти договоры. Когда заявка обнародовалась, эти акулы предлагали цены, зачастую намного ниже рыночных. Эти предложения, разумеется, должны были храниться в секрете. Тот, кто предлагал самую низкую цену на свои товары, получал заказ.

На деле же подобная практика была пустой формальностью.

У государственных и тюремных заправил имелись друзья. И если друг предложил не ту цену, то ему делали недвусмысленный намёк и разрешали сделать ещё одно предложение, дав цену чуть-чуть ниже, чем самая низкая из предложенных. После чего этот деятель начал бы поставлять в тюрьму товары самого дурного качества по непомерной цене.

Государство выделяло средств достаточно, чтобы вместо тюрьмы содержать первоклассный отель.

Однако тюремная еда была такова, что здоровью даже самых выносливых узников наносился непоправимый вред. То же самое можно было сказать и об остальных товарах, поставляемых для тюремных нужд.

— Вы знаете, что произошло? — хрипло повторил Портер. — Сегодня поступили предложения. Цены невероятные. Я изучил соответствующие рыночные статьи и решил вернуть предложения обратно, туда, откуда они пришли, и потребовать реалистичных цен. Меня проигнорировали. Но это ещё не всё. Контракт получил вовсе не тот, кто предложил самую низкую цену. Этот другой получил сведения о цифрах, предоставленных его конкурентом и выставил свою цену — на один цент ниже. Это значит, что налогоплательщиков без зазрения совести ограбили на тысячи и тысячи долларов только на одном этом контракте. А из того, что какой-нибудь бедняга, сидящий здесь за решёткой по обвинению в присвоении жалких пяти тысяч, из которых на самом деле даже цента не увидел, устраивают целый спектакль! Вам известно что-либо о подобных вещах, Эл?

Портеру, по-видимому, было невдомёк, почему его огорчение не произвело на меня должного впечатления.

— Ещё бы, Билл. Вот, глотните-ка для успокоения. — Я налил ему бокал чудесного старого бургундского. — Ну как, отличное? Оно досталось мне после моего предшественника, а тому — от того парня, что получил нынешний контракт на поставку бобов. Так что от этих махинаций и нам теперь будет что-нибудь перепадать!

Портер оттолкнул бокал.

— Вы хотите сказать, Эл, что будете смотреть сквозь пальцы на подобные преступления? Да ведь те, кто отбывает здесь пожизненное заключение, — просто ангелы небесные по сравнению с этими разбойниками с большой дороги!

— Билл, не тратьте зря нервы. Будете ли вы кипеть, будете ли закрывать глаза — всё одно. Да легче сокрушить эти каменные стены голыми руками, чем пытаться управиться с коррупцией. Ну чего вы добьётесь вашими протестами? Практика законной кражи у государства существовала здесь задолго до вашего появления, и сколько бы мы ни тýжились, таковой и останется, вот и все дела.

— Тогда мне лучше убраться из кабинета кастеляна. Завтра подам прошение об отставке.

Портер встал, собираясь уходить. Он был в таком состоянии, что легко мог натворить дел себе же во вред. Мне совсем не улыбалась мысль о том, что утончённый и аристократичный Билл может угодить в отвратительную одиночную камеру. И ещё меньше мне понравилось бы зрелище Портера, привязанного к лохани и избитого до полусмерти.

— Сядьте, Билл, и не валяйте дурака. Послушайте умного совета. — Я схватил его за руку и притащил обратно. — Правительство прекрасно знает об этих махинациях и ничего не имеет против. Наоборот, всячески поощряет. Ведь это же всё крупные шишки. Они — столпы общества.

Портер взирал на меня с отвращением.

— Что вы собираетесь делать? — спросил я.