Эл Дженнингс - Сквозь тьму с О. Генри

• Название: Сквозь тьму с О. Генри
• Автор: Эл Дженнингс
• Издательство: Интернет-издание
• Жанр: Биографии и Мемуары

Это первый полный перевод Мемуаров знаменитого Эла Дженнингса — ковбоя, юриста, человека вне закона, бандита, налётчика, грабителя, а более всего известного тем, что дружил и сидел в одной тюрьме со знаменитым писателем О. Генри.

Как всегда, глубочайшая благодарность моим замечательным редакторам Linnea, olasalt, а также justserge — за создание обложки.

---

Дверь со стуком распахнулась, и взорам представилось зрелище настолько ужасное, что даже самое отважное сердце заледенело бы от страха: я увидел Тюремного Демона воочию. Этот глыбоподобный исполин возвышался над дюжиной охранников и по виду напоминал больше гориллу, чем человека.

Я видел его лицо. Над ним спутанными космами торчали волосы. Одежда превратилась в лохмотья.

Охранники не смели приблизиться к этому человеку — они подталкивали его вперёд при помощи длинных шестов, стоя по обе стороны коридора. Демон не мог вырваться: шесты оканчивались крепкими железными крючьями, впивавшимися прямо в плоть узника чуть ли не до кости. Несчастный был принуждён идти туда, куда его толкали.

На ноге у него красовался чудовищный «орегонский сапог».[28] Каждый шаг, по-видимому, был сущим мучением. Но Тюремный Демон выносил его молча. Адская процессия продолжила свой путь через поросший травой тюремный двор к «новостройке» в восточном коридоре. Айру Маралатта водворили в стальную клетку и прибили к решётке табличку: «Тюремный Демон».

Так этот человек стал развлечением для любопытствующих. Молва о нём разнеслась по всему городу и за его пределами — по всему штату. И в этих слухах он выступал настоящим исчадием ада. Так что народ толпой повалил в тюрягу — поглазеть на выдающегося узника. Тогдашний начальник тюрьмы не мог упустить шанс зашибить деньгу.

За 25 центов граждане с воли могли пройтись по восточному коридору и полюбоваться на то, что когда-то было человеком.

Айра, однако, участия в представлении не принимал. У него была нехорошая привычка забиваться в дальний угол своей тёмной клетки. Экскурсанты были недовольны — денежки они выложили, а удовольствия — ноль. Однажды некий решительно настроенный визитёр простоял у клетки битых полчаса. Угрозы и увещевания охранников делу никак не помогали. Начальнику отправили донесение. Тот примчался в восточный коридор, извергая громы и молнии.

— Открыть дверь! — гаркнул начальник, но никто и пальцем не шевельнул. Охранники не осмеливались выполнить приказ.

— Открыть дверь! — вторично заорал Коффин, вырвал дубинку у одного из охранников, воздел её над головой и ворвался в клетку.

— А ну выходи, сволочь! — заорал он. Демон резко распрямился во весь свой колоссальный рост и прыгнул на начальника. Тот грохнулся на пол.

Айра выхватил дубинку из его руки и собрался обрушить её на начальственную голову. Двое охранников кинулись в клетку, дёрнули Айру за ноги — гигант, падая, врезался спиной в заднюю стенку.

Визитёр за свои 25 центов получил удовольствие на полную катушку.

То, что начальнику удалось убраться из клетки невредимым, можно считать чудом. Происшедшее научило его осторожности. Он разработал новое, безопасное устройство для того, чтобы выгонять Маралатта из его норы. Из внутреннего коридора к клетке подвели шланг — через него подавалась ледяная вода. При огромном давлении поток воды буквально измочаливал тело скорчившегося в своём углу узника.

Айра с львиным рыком кидался к решётке, хватался за стальные прутья и неистово тряс их, оглашая коридор диким, безумным воем.

Такое издевательство продолжалось два или три месяца — до прихода нового начальника. Тот снял с клетки табличку и прекратил позорные экскурсии.

Трагическая история Айры получила своё развитие позже, когда я уже был определён в личные секретари У. Н. Дарби, нового начальника. Дарби был человеком с доброй, отзывчивой душой, он прислушивался к словам любого, даже самого отпетого висельника. Произошло нечто такое, что открыло запечатанную семью печатями книгу страшной жизни Айры Маралатта.

Как-то вечером я шёл по восточному коридору, направляясь в лазарет для душевнобольных. С собой у меня было яблоко — я взял его со стола в кабинете начальника. Фрукт предназначался одному приятелю — пациенту упомянутого лазарета. Парень лишился ума и зрения, работая в мастерской, где шлифовал садовый инструмент на наждачном кругу.

От этих шлифовальных кругов постоянно летели металлические стружки и обрезки; зачастую они втыкались прямо в лицо и шею узника. А этому бедняге они пробуравили лоб и глаза. Навещая его, я всегда приносил с собой что-нибудь вкусненькое.

Мой путь лежал мимо клетки Тюремного Демона. Скользнув глазами по низко расположенной каменной нише, я заметил измождённое лицо узника. Несчастное создание, сгорбившись и скрючившись, переползало из одного угла клетки в другой. Красные глаза, казалось, пылали в глубине чёрных провалов.

Одной рукой, вернее, огромной жёлтой клешнёй, узник зарылся в свою жёсткую чёрную шевелюру. Он скорее напоминал сломленного Самсона, чем исчадие ада. Наши взгляды встретились. В его глазах вспыхнул страх.

Что-то в этих усталых, беззащитных глазах заставило меня остановиться. Я вернулся к его клетке, вынул из кармана яблоко, пропихнул его сквозь прутья. Яблоко покатилось к Маралатту. Он отшатнулся. Я тихо заговорил с ним:

— Вот тебе яблоко, Айра.

Он не отвечал. Я отступил в тёмный коридор.

Через мгновение я увидел, как эта громадина поползла на четвереньках, кандалы зазвенели по цементному полу. Цепи глубоко врезáлись ему в запястья, плоть валиком нависала над ними. Огромная клешня протянулась вперёд и сомкнулась на яблоке. Демон отпрыгнул обратно в свой угол.

После этого случая я почувствовал неодолимое желание снова прийти к Тюремному Демону. Я больше не видел в нём исчадия ада — я видел в нём человека, несчастного, поруганного человека. Я пришёл, сел у клетки и заговорил. Должно быть, он узнал меня по голосу, потому что тут же подполз к решётке. Он всегда ходил на четвереньках.

— Ну, как яблоко, Айра, вкусное?

Он взглянул на меня с таким видом, словно в его мозгу заворочалась некая туманная мысль. Но он не ответил, лишь сидел и смотрел на меня. Потом помотал косматой головой и снова заполз в свою каменную нору.

Наверно, лучше расспросить Билла Портера, решил я, ведь каждый раз, когда Айру избивали до полусмерти, Билла звали, чтобы тот помог его откачать. Эта тема была Портеру неприятна до тошноты. При воспоминании об окровавленном теле, которое ему так часто приходилось обмывать, его передёргивало от отвращения.

— Не говорите со мной о нём. С каждой минутой это ужасное место становится всё более невыносимым. Я пытаюсь писать по ночам, и вдруг какой-нибудь бедняга начинает вопить от боли. Словно ножом по сердцу. И это невольно проявляется в моих рассказах. Получается пляска скелета посреди весёлой свадьбы. После такого я больше не могу работать.

— Но вы имели возможность наблюдать Айру больше, чем кто-либо другой. Он что — действительно демон?

— Полковник, этому человеку место в лазарете для душевнобольных, а не в клетке. У него в мозгу что-то застряло и давит. Таково моё личное мнение.

Вердикт меня вполне удовлетворил. Каждый вечер я ходил к клетке Айры, приносил ему то печенье, то немного жаркóго со стола начальника. Через некоторое время я понял, что Айра привык к моим посещениям. Он ждал моего прихода!

Этот дикарь, одно имя которого наводило ужас, сидел у решётки, его непостижимые горящие глаза следили за коридором в ожидании моего появления, и в них была робкая мольба.

Он брал теперь печенье у меня из рук и тут же ел. В течение четырнадцати лет никто и никогда не видел, как Тюремный Демон ест. Харч ему совали в пространство между двойной решёткой его клетки, но он к нему не притрагивался. Он затаскивал еду в клетку ночью, когда никто не видел.

Мы разговаривали о тюремной жизни. Айра отвечал весьма толково. Тогда я попытался выведать у него его историю, но из этого ничего не вышло: больше трёх-четырёх слов выдоить не получалось. Он ничего не помнил и только в отчаянии сжимал голову своими огромными лапищами.

Было известно, что Айра загремел за убийство — задушил кого-то. Но никто не знал, каковы конкретные обстоятельства, приведшие его к преступлению. Впрочем, никому и не было до них дела. Я хотел послать письмо кому-нибудь из его друзей, если у него таковые имелись. Возможно, они могли бы чем-то ему помочь.

— Не знаю. Голова болит, — вот и всё что отвечал он своим гортанным, глухим голосом. — Тележка с углем. Заехала по башке.

Вечер за вечером, напрягая все свои мозги, он давал мне одни и те же ответы. Ему хотелось вспомнить. Когда это не удавалось, он складывал вместе свои могучие ладони и поворачивался ко мне со смиренным, просяще-отчаянным выражением. Но как-то раз в его затуманенной памяти начало что-то вырисовываться.

Я погрузился в собирание мозаики из разрозненных слов, которые он бормотал. Должно быть, я просидел у него не меньше получаса, когда появился посыльный от начальника и позвал меня к нему.

— Где это тебя носит? Серенады, что ли, распеваешь по ночам? — загремел Дарби. И по внезапному наитию я рассказал ему о Демоне и яблоке.