Александр Листовский - Конармия[Часть первая]

• Название: Конармия[Часть первая]
• Автор: Александр Листовский
• Жанр: О войне
• Год: 1974

Роман участника гражданской войны, прошедшего в рядах Первой Конной армии путь от рядового бойца до командира полка. В романе описано зарождение Первой Конной в 1918 году и ее боевые действия.

---

— Слушай, Алешка, у тебя хлеба ничего не осталось? Я свой, понимаешь, поел. Есть до смерти хочу.

— У меня есть немного, — тихо сказал Вихров. — Возьми в чемодане, — он показал глазами на верхнюю полку.

Тюрин собрался было подняться, но вдруг толкнул товарища локтем. Харламов, открыв переметные сумы, доставал из них сало и хлеб.

— Товарищи командиры, садитесь со мной, — радушно пригласил он, нарезая сало большими кусками.

— Спасибо. У нас свое есть, — попытался отказаться Вихров.

— Ну ваше потом съедим, — сказал Харламов, приметив голодный блеск в глазах Тюрина. — Привыкайте к нашим порядкам. Сегодня мое, завтра твое… Берите сало, хлеб, нажимайте. Как-нибудь доедем, а там голодные не будем.

Вдоль вагонов пробежал перезвон буферов. Поезд тронулся.

— Копченый остался! — встревожился Тюрин, вскакивая с лавки с куском сала в руке и выглядывая в окно.

Но тут как бы в опровержение его слов в вагон вошел Дерпа с красным, возбужденным лицом.

— Ну как, своих повидал? — поинтересовался Вихров. Дерпа с досадой махнул рукой.

— Никого, братко, нет. Одни старики пооставались. Вся братва на фронт ушла…

Он вдруг сделал такое движение, будто споткнулся.

— Харламов?! Братко! Как ты тут? — с улыбающимся, радостным лицом он, разведя руки, пошел на казака.

— Дерпа! Здорово, брат! — весело вскрикнул Харламов.

Он вскочил с лавки и замер в мощных объятиях Дерпы. Некоторое время они стояли покряхтывая, как мерившиеся силами былинные богатыри, и сжимали друг друга так, что у обоих трещали кости.

— А я тебя сразу и не признал, товарищ командир, — говорил Харламов, когда они присели на лавку. — Здорово там тебя подковали!

Действительно, в этом подтянутом, сильно похудевшей командире трудно было узнать сразу прежнего Дерпу. Харламов подвинул ему сало и хлеб.

— Смотри, смотри, какой стал, — приговаривал казак. — Стало быть, все науки прошли? — спрашивал он, сбиваясь с «вы» на «ты».

— Да было всего, — отвечал уклончиво Дерпа, несколько стыдясь перед бывшим однополчанином за свой аппетит.

Но Харламов был только рад, что имеет возможность досыта накормить отощавшего великана. Он покопался в сумах, достал банку консервов, ловко вскрыл ее и поставил перед товарищем.

— Верно, что комбрига Мироненко убили? — спросил Дерпа.

— Верно. — Харламов вздохнул. — Под Горькой балкой убитый. С бронепоезда. Зараз Литунов бригадой командует.

— А Дундич в полк вернулся?

— Так он же раненый!

— Я знаю. Мне Гайдабура говорил. Я думал, может, уже вернулся.

— Нет. Да и навряд вернется. У него ж четыре ранения. И все тяжелые. Ребята сказывали — три пули в кость, а четвертая прошла возле самого сердца.

— Да, братко, плохи, плохи дела, — произнес Дерпа с досадой.

— А что, товарищ командир? — спросил Харламов участливо.

— Да я хотел в 6-ю дивизию проситься. К Дундичу в полк.

— Нет, уж давай к нам, в одиннадцатую. Там много наших. На укрепление перевели. И меня вот тоже.

Дерпа ничего не ответил. Известие о том, что Дундич, возможно, не вернется больше в строй, ошеломило его. «Да как же так? — думал он. — Неужели больше и не увидимся? Такого командира потеряли!..» С именем Дундича у него было связано столько дорогих воспоминаний, что ему захотелось остаться одному. Он поблагодарил Харламова и, сославшись на то, что плохо спал ночью, полез к себе на верхнюю полку…

Вечерело. Поезд непривычно быстро шел по степи. За окнами проплывали темные шапки покинутых шахт. Высоко в небе светил месяц. Вихров и Харламов лежали на полках и тихо беседовали.

Еще днем Вихров и его товарищи твердо решили просить назначения в 11-ю дивизию, в полк, где служил их новый знакомый, и теперь Вихров расспрашивал Харламова о жизни полка и обо всех тех мелочах, которые, естественно, интересовали и волновали его.

Харламов, с самого начала почувствовавший расположение к молодому командиру, обстоятельно отвечал на вопросы.

Разговор незаметно перешел к боевым действиям. Вихров высказал предположение, что, очевидно, под Ростовом был самый сильный бой из всех боев, которые вела Конная армия. Харламов сказал, что он долго лежал в госпитале, но, по его мнению, наиболее тяжелые бои происходили после Ростова, во второй половине февраля двадцатого года, когда под станицей Егорлыкской произошло единоборство почти всей красной и белой конницы.

— Пятнадцать дней без передышки дрались, — говорил Харламов, — а местность ровная — шаром покати. И мы и они фронт верст на десять раскинули. И понимаете, какое дело: и нам охота их с флангов обойти, а им — нас. Так, бывало, и скачем всей массой напротив друг дружки. И ни тот, ни другой не уступит. У них генерал Павлов командовал.

— Я читал в газете, что конный корпус генерала Павлова замерз под станицей Торговой, — сказал Вихров.

— Правильно, — подтвердил Харламов. — Там, стало быть, тысяч восемь замерзло, и все по дурости Павлова.

— Как это?

— Да ведь он повел их по левому берегу Маныча. Хотел поскорее с нами сразиться. А там ни клочка сена, ни жилья. Четверо суток кони были не кормлены. А тут морозы. Так и погубил всех.

— Значит, и боя не было?

— Почему? Бой был. Он, Павлов, со степи вышел, мы в Торговой ночевали, и хотел с ходу нас сбить. Внезапно. А мы ему такого дали, что он опять в степь подался. Пошел ночевать на станицу Меркуловскую. А тут метель началась. Он с дороги сбился. А вы знаете, какой ветер в степи? Крутит — не поймешь откуда, и сверху и снизу, со всех сторон, — дохнуть нельзя. Идти нет никакой возможности. До костей прожигает… Наутро нам выступать. Только отъехали версты три-четыре, глядим — по всему полю мерзлые лежат. Кто в одиночку, кто в обнимку, кто целыми кучами. И кони так же. Какой, поджав хвост, стоя в снегу, замерз, какой лежа. И, понимаете, в одну ночь чисто в скелеты превратились. Одна шкура да кости. И так до самого Егорлыка… Как я понимаю, замерзли те, которые на слабых конях, остальные ушли. Подъезжаем к хутору. Постой, как его?.. Нет, позабыл. Глядим — в балке сотни две белых стоят в конном строю. Увидели нас, выхватили шашки, «ура» кричат, а в атаку пойти не могут — кони под ними шатаются. Лица у всех черные — обмороженные. У одного глаз на жилке, как на красной нитке, висит. Семен Михайлович посмотрел на них и говорит: «А ну их к черту, не рубите, будь они прокляты! Забрать в плен. После разберемся…»

— На этом дело и кончилось? — поинтересовался Вихров»

Харламов посмотрел на него с таким видом, словно обиделся.

— Да что вы, товарищ командир, — сказал он, покачав головой. — Тут самые бои начались. Вы, может, думаете, что все это легко проходило? Порубали, погнали, и только? Нет, было такое — умру, не забуду. Ведь с обеих сторон сошлись рубаки, каких свет не видывал. Кай мы сбили их под Егорлыком, так потом до самого Новороссийска с боями гнали. Там, под Егорлыком, меня снова поранили. Было совсем конец пришел, да спасибо комиссару нашей дивизии Хрулеву. Он там всех выручил.

— Да. Замечательные ваши бойцы, — заметил Вихров, помолчав.

— Очень даже хорошие ребята, — подхватил Харламов. — Друг за друга крепко стоят. Товарищество понимают. Да вот у меня есть дружок, Дмитрий Лопатин. Он из-за меня тоже в одиннадцатую дивизию перешел. Вместе служим. Молодой, лет двадцать, а старому бойцу не уступит… И начдив у нас замечательный. Раньше был Матузенко, а теперь Морозов заступил. Вот это командир! Они с Семеном Михайловичем еще с партизанского отряда вместе…

Так они беседовали почти до полуночи и, только наговорившись вдоволь, собрались спать. Харламов тут же заснул, но Вихров еще долго ворочался. Перед ним стояла страшная картина замерзающего в степи конного корпуса белых…

Утром поезд наконец прибыл в Ростов. Харламов надел буденовку и пошел к коменданту вокзала справиться, когда будет поезд в Майкоп. Спустя некоторое время он возвратился и сообщил, что Конная армия уже несколько дней как выступила из Майкопа и не сегодня-завтра будет в Ростове и что в находившийся по соседству Батайск уже прибыли какие-то конные части.

3

— Так что, можно полагать, я ошибся при первом подсчете?

— Возможно.

— Ну а сколько теперь у вас получается, Сергей Николаевич? — спрашивал Зотов своего собеседника, секретаря Реввоенсовета Орловского, который сидя за счетами напротив него, помогал ему составлять списки личного состава.

Орловский быстро прикинул на счетах.

— Вы не учли нестроевых в Особой бригаде, — сказал он, поправляя очки.

— Ну вот, теперь правильно. — Зотов доброжелательно взглянул на Орловского. — Так и запишем.

Он пометил итог и, взяв лист чистой бумаги, начал что-то писать.

— Степан Андреич, вы бы хоть перерыв, что ли, сделали, — укоризненно заметил Орловский. — Нельзя же так! Поберегите здоровье. Уж скоро вечер, а вы с раннего утра не вылезаете из-за стола… Посмотрите хотя бы, какие я замечательные книги достал, — кивнул он на маленький столик, на котором лежали три толстых тома в роскошных кожаных переплетах.