Сергей Волков - Сопротивление большевизму 1917 — 1918 гг.

• Название: Сопротивление большевизму 1917 — 1918 гг.
• Автор: Сергей Волков
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2001
• ISBN: 5–227–01386–1

Книга «Сопротивление большевизму 1917 — 1918 гг.» представляет собой четвертый том серии, посвященной истории Белого движения в России, и знакомит читателя с воспоминаниями участников событий и боев в Петрограде, Москве, Оренбурге, Ярославле, Крыму, Северном Кавказе, Урале, Средней Азии.

В книге впервые с такой полнотой представлены свидетельства не только руководителей этих акций, но и ее рядовых участников, позволяющие наглядно представить обстановку и атмосферу того времени, психологию и духовный облик первых добровольцев. За небольшим исключением, помещенные в томе материалы в России никогда не издавались, а опубликованные за рубежом представляют собой библиографическую редкость.

Том снабжен предисловием и обширным комментарием, содержащим несколько сот публикуемых впервые биографических справок об авторах и героях очерков.

Книга входит в новую серию под названием «Россия забытая и неизвестная», издание которой осуществляет издательство «Центрполиграф».

Книга, как и вся серия, рассчитана на широкий круг читателей, интересующихся отечественной историей, а также на государственных и общественно–политических деятелей, ученых, причастных к формированию новых духовных ценностей возрождающейся России.

---

Офицеры, получив задания, постепенно расходились по своим частям, обещая мне немедленно прислать от себя юнкеров для команды связи. Комендант обороны уже сидел за столом, черкая карандашом на плане названных частей в местах, им отведенных. Я сидел над полевой книжкой.

«Слава Богу, дело начинает клеиться», — успокоительно звенела мысль в голове.

Все, казалось, налаживалось и прояснялось. Но вот открывается дверь, и перед столом вырастает офицер артиллерийского взвода Константиновского училища.

— Господин полковник, — обратился он к коменданту обороны, — я прислан командиром взвода доложить, что орудия поставлены на передки и взвод уходит обратно в училище согласно полученному приказанию от начальника училища через приказание от командира батареи.

Взрыв гранаты произвел бы меньше впечатления, чем сделанное заявление офицером взвода.

И сейчас же вслед за офицером явилось несколько юнкеров константиновцев, в нерешительности остановившихся на пороге комнаты.

Комендант обороны и оставшиеся офицеры–добровольцы вскочили со своих мест и в недоумении смотрели на докладывавшего офицера.

— Как это так?! — вырвалось у коменданта. — Немедленно остановите взвод.

— Поздно! — ответили юнкера. — Взвод уже выезжает. Мы просили остаться, но командир взвода объявил, что он подчиняется только своему командиру батареи. Вот мы и еще несколько юнкеров остались. Взвод уходить не хотел, но командир взвода настоял с револьвером в руках.

— Да что вы, с ума сошли? — раскричался комендант на офицера–константиновца. — Ведь взвод, раз он здесь, подчинен только мне. Немедленно верните взвод! — приказал он одному из офицеров. — А вас я арестую, — обращаясь к офицеру артиллеристу, продолжал комендант.

— Я ни при чем, господин полковник, а остаться я не могу, мне приказано вернуться. — И быстро повернувшись, артиллерист выскочил из комнаты. Несколько офицеров было с криком сорвались со своих мест, хватаясь за кобуры своих револьверов.

— Стойте! Ни с места! — снова прогремел комендант.

— Пускай уходят. Им же будет хуже: они не дойдут до училища. Их провоцировали, и они расплатятся за измену

— А вы, — обращаясь к юнкерам, продолжал комендант, — присоединяйтесь к инженерной школе. Спасибо вам за верность долгу… и идите.

Юнкера еще помялись на месте и затем, получив от меня указания куда пройти, вышли. Я боялся взглянуть на коменданта обороны. Я боялся увидеть чувство горести на его лице.

— А может быть, их задержать в воротах, — заметил кто‑то из офицеров, нарушая наступившее молчание.

— К сожалению, некому этого сделать; едва ли успели занять баррикады, — ответил комендант, вставая и направляясь к выходу. — Я иду к Временному правительству в Белый зал, — обращаясь ко мне, сказал комендант, приостанавливаясь в дверях с планом в руках.

Но не успел он выйти из комнаты, как, слегка отталкивая его от двери, влетела в комнату офицер–женщина.

— Где комендант обороны, господа, — женским, настоящим женским голосом спросила офицер.

— Это я, — ответил комендант.

— Ударная рота Женского батальона смерти прибыла в ваше распоряжение. Рота во дворе. Что прикажете делать? — вытягиваясь и отдавая честь по–военному, отрапортовала офицер–женщина.

— Спасибо. Рад. Займите 1–й этаж вместе с инвалидами. Поручик, — отнесся комендант ко мне, — пошлите юнкера связи с госпожой… с господином офицером для указания места и сообщите об этом капитану Галиевскому. Еще раз прошу принять выражение благодарности. Дела будет много. Не беспокойтесь, не забудем вас, — добавил комендант, заметив выражение легкой неудовлетворенности, пробежавшей по личику офицера, и вышел.

Через несколько минут вслед за выходом коменданта комната опустела, а спустя еще немного времени начали постепенно прибывать юнкера для связи. Кончив возиться с полевой книжкой, я стал соображать о близости столовой. Наконец я, не выдержав сидения, отправился разыскивать столовую, захватив с собой одного из юнкеров. Это оказалось довольно сложным занятием. Но вот я и у цели, у двери комнаты, где сейчас насыщу свой пустой желудок. Толстый, бритый, важный лакей отворил дверь. Я шагнул на яркий ослепительный свет и остановился. Клубы табачного дыма, запах винного перегара ударили в нос, запершило в горле, а от пьяного разгула каких‑то офицеров, из которых некоторые почти сползали со стульев, у меня закружилась голова, затошнило. Я не выдержал картины, и, несмотря на желание есть и пить, я выскочил из комнаты «Пир во время чумы… Пир во время чумы… позор, это офицеры…» И предо мною стала моя адьютантская комната в школе и в ней Борис, говорящий мне: «Нет, ты дурак, да и законченный к тому же, Петроградского гарнизона не знаешь». «Да, да, ты прав, Борис, я дурак; ну а дураков учить надо. Вот сегодня и танцуешь, моралист паршивый, — ругал я себя. — Э, брось, брат, не мудрствуй лукаво, не забывай, что имеешь дело с людьми, что это самый вульгарный тип животного мира…»

«А пожалуй, это лучше, что я не остался в столовой, — возвращаясь в комендантскую, соображал я. — Наелся бы, чего доброго, сам напился… ведь тебе стоит только начать пить, и ты станешь ничуть не лучше других, а пожалуй, и похуже».

Нового ничего не было. Минуты томительного ожидания бежали тягуче медленно. Но вот скрипнула дверь, и показалась фигура капитана Галиевского. Бледный от волнения, шатаясь от усталости, капитан направился ко мне.

— Я не могу. Устал. Выбился из сил, убеждая казаков. Они, узнав, что ушла артиллерия, устроили митинг и тоже решили уйти… Вот что, Александр Петрович, идите к своей роте и займите баррикады у ворот. Пехотные юнкера еще этого не сделали, а между тем восставшие приближаются. Получено известие от Главного штаба. Потом убедите казаков оставить вам пулеметы, которые поставьте на баррикады. Среди юнкеров найдите пулеметчиков, хотя бы чужой школы. А я… я отдышусь и пойду к Александру Георгиевичу. Бедный, тяжело ему сегодня и еще хуже будет.

Но я уже не слушал капитана и, сорвавшись с места, бросился спасать положение. Своих юнкеров я нашел во дворе, на старом месте, куда они были выведены для предоставления места в первом этаже казакам, теперь уходящим, инвалидам–георгиевцам и ударницам. Юнкера были расстроены, что я сразу уловил по отдельным замечаниям, которыми они перекидывались.

«Ну, теперь с ними не разговаривай — это хуже их расстроит, а сразу действуй», — промелькнуло решение, и, подойдя к середине фронта, я скомандовал:

— Рота смирно!

Разговоры от внезапности моего появления смолкли.

— Рота равняйсь! Смирно! Друзья, вам предстоит честь первыми оказаться на баррикадах. Поздравляю. На плечо! Рота, правое плечо вперед, шагом марш!

И рота, словно наэлектризованная, взяла твердый отчетливый шаг.

Вот броневик, испорченный, как оказалось, а потому и торчащий здесь на манер пугала от ворон в огороде… Ворота. Открываю Темно. Кто‑то копошится впереди. Различаю стук, сопровождающий копошение, звук ударов бросаемого дерева. Ага, это и есть линия баррикад — быстро соображаю и развожу роту в темноте по линии, растущей вверх преграды–защиты.

И еще немного, и юнкера начинают сами продолжать завершение создания баррикады и приспособляться к более удобному положению для стрельбы. Отысканы и пулеметчики, и взводные юнкера, посоветовавшись со мной, определили места для пулеметов: таковыми оказались исходящие углы баррикады. Теперь остановка за пулеметами, и я, оставив вместо себя фельдфебеля Немировского, побежал к казакам, захватив несколько юнкеров. У броневика сталкиваюсь с какой‑то фигурой. Оказывается, офицер–женщина, а за ней еще фигуры. Спрашиваю, в чем дело.

— На баррикадах никого нет, решил занять их, — по–мужски отвечает командир ударниц.

— Виноват. Ошибаетесь, юнкера Школы прапорщиков инженерных войск уже заняли баррикады. И я бы просил вас, наоборот, занять весь 1–й этаж, так как казаки уходят.

— Знаю, но там хватить георгиевцев. Да что же, наконец, вы нам не доверяете? — заволновалась офицер–ударница.

— Ничего подобного, таково приказание начальника обороны. Ради Бога, не вносите путаницы, — уже молил я.

— Ну что ж, раз баррикады заняты, я вернусь на место. Рота кругом! — скомандовала командир ударниц.

Видя, что инцидент окончен, я понесся дальше в коридор. В коридоре творилось что‑то невероятное. Галдеж. Движение казаков, собирающих свои мешки. Злые, насупленные лица. Все это ударило по нервам, и я, вскочив на ящик, стал просить, убеждать станичников не оставлять нас… Не выдавать! — рассчитывая громкими словами сыграть на традициях степных волков.

В первый момент их как будто охватило раздумье, но какая‑то сволочь, напоминанием об уходе взвода артиллерии, испортила все дело. Казаки загудели и опять задвигались.