Валерий Болдин - Крушение пьедестала. Штрихи к портрету М.С. Горбачева

• Название: Крушение пьедестала. Штрихи к портрету М.С. Горбачева
• Автор: Валерий Болдин
• Издательство: Республика
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1995
• ISBN: 5—250—02532—3

Автор книги, в прошлом руководитель аппарата Президента СССР, помощник генерального секретаря ЦК КПСС, более десяти лет работал с М. С. Горбачевым — до августа 1991 года. Он стал свидетелем многих драматических событий, развернувшихся в нашей стране, борьбы за власть и смены за короткий срок четырех лидеров партии. Размышляя о причинах развала Советского Союза, крушения КПСС, В. И. Болдин приводит многие малоизвестные факты деятельности руководителей партии, работы Политбюро и Секретариата ЦК. Он предлагает читателю свое собственное видение и оценку происшедшего, уделяя особое внимание восхождению к вершинам власти М. С. Горбачева. Точку зрения автора можно принимать или оспаривать, но она имеет право стать известной читателю.

---

— Все мы знали о репрессиях в годы сталинского правления, но вот есть документы, о которых мало кто знает. Выдержки из них я хочу зачитать.

Он открывал страницы объемной записки Шверника и зачитывал вслух некоторые фрагменты стенограмм допросов, выводы комиссии.

Мне казалось, что никто из собравшихся еще не понимал, к чему такая срочность созыва и громкая читка документов и куда клонит генсек. И лишь в конце встречи Горбачев с каким-то внутренним блеском глаз, быстро, проглатывая слова, заговорил о своей цели. Смысл его слов состоял в том, что партия, общество не информированы обо всех злодеяниях сталинского режима и, следуя урокам правды, надо сказать во всеуслышание правду о том времени. Но прочитать записку Шверника членам Политбюро Горбачев не дал, сказав, что будет лично знакомить с ней остальных руководителей страны.

В течение месяца-полтора он собирал у себя по три-четыре секретаря ЦК, других руководителей партии и зачитывал им выдержки из документа. После такого ознакомления генсек вынес вопрос на заседание Политбюро ЦК. Было принято решение создать новую комиссию и довести до конца то, что недоделал в свое время Н. С. Хрущев. Никто тогда из участников заседания, кроме, пожалуй, М. С. Горбачева, не предполагал, что поднятый вновь вопрос о репрессиях обернется против партии, членов ЦК, политического руководства.

Комиссию Политбюро было предложено возглавить М. С. Соломенцеву, в то время Председателю Комитета партийного контроля ЦК КПСС. В нее вошли А. Н. Яковлев, А. И. Лукьянов, Г. Л. Смирнов, директор ИМЛ, Генеральный прокурор СССР и ряд работников КГБ. Состоял в этой комиссии и я. Предстояла огромная работа по восстановлению доброго имени людей, безвинно осужденных в тот сложный период жизни страны.

Приблизительно два раза в месяц комиссия Со-ломенцева заседала и принимала принципиальные решения, которые обеспечивали реабилитацию репрессированных. Столкнувшись с огромным числом осужденных, мы пришли к выводу, что нужно считать невиновными всех, кроме тех, чья вина обоснованно доказана. Во всяком случае, я выступал за такой подход, хотя у некоторых были и сомнения. Дело в том, что вместе с невинными сидели действительно злостные враги государства, предатели Родины, уголовные элементы. Только на стороне фашистской Германии сражались с советским народом несколько сотен тысяч изменников — граждан нашей страны. И они несли справедливое наказание. К сожалению, и виновных и безвинных расстреливали и хоронили вместе. Но я исходил из известного принципа: лучше ошибиться и реабилитировать одного виновного, чем забыть одного невиновного.

Комиссия Соломенцева, позже возглавленная Яковлевым, сделала многое. Она не только восстановила справедливость, но и показала порочность всей системы правоохранительной деятельности прокуратуры, суда, НКВД — МВД — МГБ и некоторых других органов. Становилось все более очевидным, что немало пороков прошлого в судебной и прокурорской работе дошло и до наших дней.

Рассмотрение преступных деяний той поры, которое началось в годы перестройки, многие органы печати попытались связать с деятельностью всей партии, обвинив ее в соучастии в них. На волне критики сформировали мнение, что и сегодня партия ограничивает свободы и карает безвинных. Вовсе не хочу умалить вину партии, особенно ее прошлых руководителей, тем более что среди моих родственников есть репрессированные. Но справедливость должна быть. Иначе из одной крайности можно впасть в другую, а истина от этого вряд ли выиграет. Во всяком случае для меня вопросы справедливости носят принципиальный характер.

Во-первых, от репрессий прошлого страдали в первую очередь коммунисты. Во-вторых, большинство членов партии в период перестройки составляли люди, родившиеся после войны, не знавшие ужасов прошлого. Они искренне хотели изменить к лучшему нашу жизнь.

Партия первой подняла знамя перестройки. Она, несмотря на все трудности, смогла многое разрушить из того, что мешало двигаться вперед. КПСС осудила командно-административные методы работы, развернула борьбу за демократизацию. Не случайно большая часть так называемых демократов — бывшие члены КПСС, ее руководители. Более того, партия создала условия для дальнейшего движения вперед. Могут сказать: КПСС была вынуждена это сделать под напором жизни. Возможно, это и так. Но нельзя забывать, что в 1985 году, кроме КПСС, не было такой силы, которая могла бы так быстро изменить курс общественного развития.

Уже в первых выступлениях ораторов чувствовалось, что делегаты конференции настроены критически, легко возбуждались, а многие говорили, не выбирая особенно эпитеты. Все это отражало настроение не только в партии, но и в стране в целом. Особый накал конференции придали два выступления — Ельцина и Лигачева. Егор Кузьмич уже давно стал объектом критики средств массовой информации, выступлений представителей различных, демократического толка, направлений в общественном мнении. И на конференции звучала критика его деятельности с разных сторон. Его упрекали за приверженность административно-командным методам руководства партией и страной, за жесткий контроль прессы, за развал идеологии, неспособность отстаивать принципы партийной работы и за многое другое. По существу, он стал «мальчиком для битья» вместо М. С. Горбачева, трогать которого по ряду причин тогда побаивались.

В этих условиях Е. К. Лигачев и решил дать отпор своим критикам и объяснить истинное положение дел. Во время одного из перерывов он сказал об этом М. С. Горбачеву. Михаил Сергеевич не советовал ему этого делать и пытался отговорить от выступления.

— Зачем ему нужно выступать, — говорил мне генсек.

— Ведь это только подольет масла в огонь. Видишь, какая обстановка.

Обстановка, конечно, была крайне напряженной, но видел я и то, что Егор Кузьмич продолжает готовить свое выступление. К нему приезжали помощники и привозили страницы напечатанного текста, он правил написанное и вновь направлял в перепечатку. И тем не менее мне казалось, что он будет готов к выступлению, но без особой нужды этого не сделает. Но я ошибся. Е. К. Лигачев настоял на своем и скоро получил слово.

В своей речи он сказал все, что думал о происходящем, ответил на критику, объяснил свои отношения с Б. Н. Ельциным, за что делегаты его упрекали на конференции. Выступление было откровенным, порой резким и получило отклик среди участников конференции, широкой общественности. Но главным мотивом остались его отношения с Б. Н. Ельциным. Разногласия между ними начались, видимо, давно. Я не знаю всех деталей, которые привели к размолвке, но совершенно ясно, что это были два крутых человека и столкновение между ними, пожалуй, было неизбежно, несмотря на то что их связывали годы знакомства. Именно Е. К. Лигачев, как он признавал сам, являлся, как говорится, крестным отцом, помогшим Б. Н. Ельцину подняться на высокие ступени партийной, а затем и государственной пирамиды. Возможно, тень в отношениях легла еще тогда, когда Б. Н. Ельцин работал в Свердловске. Одна из причин недоразумений, как мне рассказывали, зарождалась так.

Положение дел в сельском хозяйстве многих областей, краев и республик оставалось тяжелым. Относилось это и к Уральскому региону. Здесь издавна руководители подбирались из промышленников и строителей, хорошо знающих свое дело, но в силу ряда причин недостаточно уделяющих внимания селу. К этим областям относилась тогда и Свердловская область. Многочисленная почта свидетельствовала о трудностях с продовольствием. Руководители говорили, что они перегружены промышленными, оборонными отраслями и не в состоянии улучшать дело в деревне, из которой люди уходили на работу в города.

Сельхозотдел ЦК в ту пору внимательно следил за состоянием дел в разных регионах, и потому было решено изучить положение в аграрном секторе Свердловской области, заслушать руководителей на заседании Секретариата ЦК и наметить меры по улучшению дел. Горбачев одобрил это намерение. В область выехала бригада работников ЦК и некоторых других ведомств. Была составлена записка с довольно серьезными выводами и предложениями, критикой обкома партии за недоработки. Записку в ЦК рассмотрели, но, учитывая возражения области и щадя самолюбие руководителей, решили отдать ее на рассмотрение обкома КПСС. С этой целью туда выехал заместитель заведующего отделом сельского хозяйства. Однако на пленуме обкома документ ЦК был воспринят критически, в том числе и руководством обкома.

ЦК КПСС было доложено о реакции свердловчан на решение Секретариата ЦК. Не знаю уж всех деталей, но было поручено провести с Б. Н. Ельциным серьезный разговор в ЦК. Видимо, беседу эту проводил Е. К. Лигачев. В то время он возглавлял организационно-партийный отдел. Разговор такой состоялся. Б. Н. Ельцин понравился Е. К. Лигачеву, о чем он говорил и Горбачеву. И скоро последовало предложение пригласить его в Москву, где он возглавил отдел в аппарате ЦК КПСС, занимавшийся строительными делами. Б. Н. Ельцин приехал в столицу, быстро включился в работу. А когда М. С. Горбачев стал генсеком и Е. К. Лигачев получил большую свободу действий в кадровых вопросах, Б. Н. Ельцину предложили должность первого секретаря Московского горкома партии. К тому времени В. В. Гришин уже завершал работу. В Москве складывалось тяжелое положение с социальными делами, продовольственным снабжением, с жилищным строительством. Нужен был «свежий» человек, а главное, близкий по духу Горбачеву и, что еще важнее, как считал он, лично преданный ему.