Павел Мурузи - Александра Федоровна. Последняя русская императрица

• Название: Александра Федоровна. Последняя русская императрица
• Автор: Павел Мурузи
• Издательство: "Вече"
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-9533-1187-7

Документальный роман-биография известного французского писателя, драматурга, поэта, журналиста Павла Мурузи рассказывает о жизни императрицы Александры Федоровны, жены последнего российского императора Николая II. Годы царствования Николая II оказались отнюдь не радужными не только для дома Романовых, но и для всей России. Несмотря на очевидные экономические успехи, страна стремительно катилась в пропасть, подталкиваемая внутренними и внешними врагами. Первая мировая война, Февральский и Октябрьский перевороты привели к гибели империи, жестокой расправе с царской семьей, братоубийственной гражданской войне. На этом фоне писатель показывает жизненный путь Александры Федоровны, ее становление как личности и как монархини, ее женскую судьбу - радости и горести невесты, жены, матери, ее переживания за безнадежно больного сына-наследника и мужа, "хозяина Земли Русской".

---

К тому же ее слепая страсть к Распутину вызывала почти у всех желание ее побольнее унизить. Говорили, что этот «проклятый монах» хотел заставить царя подписать сепарат­ный мирный договор, Его обвиняли даже в шпионаже. А ее — в порочных склонностях. Доходили до ужасных утвержде­ний, что царь лишился всякой власти, что теперь Распутин правит Россией.

Александра не желала слышать все эти чудовищные об­винения в адрес «старца». Небо над империей все темнело, с каждым днем война становилась все более жестокой, а ее исход все более неопределенным, и императрица все глуб­же погружалась в религию, и делала то, что считала своим долгом для отстаивания священных основ православной веры.

Она знала, что она непопулярна среди народа, но она его все равно любила, любила искренне, ведь это он, этот народ, позволил ей сесть на трон рядом с Николаем, на трон Рома­новых. Она упрямо отказывалась верить в возможную рево­люцию в России. И если ее провоцировали, осмеливались в ее присутствии говорить об этом, она неизбежно, холодным тоном, отвечала: «Только эта гнилая аристократия, окружа­ющая нас, способна организовать заговор и осуществить революцию. Слава Богу, есть еще народ!»

Из-за постоянно ухудшающегося положения на фронтах, царь был вынужден возложить на себя верховное командо­вание русской армией, а великого князя Николая Николае­вича отправить на Кавказ в качестве наместника и коман­дующего Закавказской русской армией.

Александра волей-неволей в такой ситуации становилась регентшей.

Лето 1915 года стало весьма драматичным для империи, и знаменовало собой необычную дезорганизацию в армии, которая проигрывала одно сражение за другим. На всем гро­мадном протяжении фронта, от Балтийского моря до Кар­патских гор, русские армии, несмотря на проявляемые чу­деса героизма, постоянно отступали.

Николай стал образцом мужества, самоотречения, что уже ставило его гораздо выше всех остальных государей, которые принимали участие в этой темной европейской авантюре.

Когда французский посол в России Морис Палеолог вы­разил свое искреннее беспокойство по поводу того, что царь напрасно рискует своей жизнью, находясь на передовой, тот ему ответил: «Может и нужно стать искупительной жертвой ради спасения России. Что ж, я и стану такой жертвой. Да сбудется во всем воля Божия!»

Вод в такой мрачной атмосфере, в которой отчаяние шло рука об руку с недоверием, а народ становился внушающим беспокойство, даже враждебно настроенным стадом, в выс­ших кругах, в царском окружении началась беспощадная борьба с Распутиным. Этот развратник-бродяга, как утвер­ждали, стал близким советником царицы и теперь искал любые способы, чтобы заставить царя подписать сепаратный мире Германией.

Все эти обвинители, однако, умалчивали об одном, — что такой сепаратный мир, которого на самом деле хотел Рас­путин, на деле означал окончание кровавой бойни на фрон­те, прекращение голода в русских губерниях, а его способ­ности ясновидящего подсказывали ему, что продолжение военного конфликта может привести только к еще большим смертям, катастрофам, гибельным опасностям для всей страны.

Другие политические и идейные течения, сторонники Ленина, многие промышленники, которые мечтали еще больше обогатиться в смутное время революции, — уже ус­пешно предавали национальные интересы, и, по сути дела, готовили страну к прекращению боевых действий с Герма­нией.

В такой трагической обстановке царивших повсюду страшных беспорядков депутаты Думы поклялись убрать мешавшего им всем «старца». Родзянко, Пуришкевич и другие депутаты решили расправиться с Распутиным, убить его.

Вероятно, им помогал сам дьявол, коли они для этого выбрали холеную, обтянутую тонкой лайковой перчаткой руку этого красивого извращенца князя Юсупова, который сумел совершить подлое предательство, достойное веролом­ства Борджии или Медичи, и заманить «старца» однажды но­чью в свой дворец на набережной Мойки. Он был очарован миловидностью своего будущего убийцы, который с помо­щью нескольких помощников уготовил Распутину самую отвратительную, самую гнусную смерть, подобной которой не сыскать в анналах истории преступлений, совершенных на протяжении многих веков.

Смерть настигла Распутина в декабре 1916 года. Она выз­вала в России самый невероятный хаос с оттенком трагизма в ее истории, который нарушил гораздо более серьезно ев­ропейское политические равновесие, чем то, какого опаса­лись все страны, находившиеся в состоянии войны.

XXIII.

Ужасное убийство Распутина было совершено молодым аристократом, связанным через свою жену с царской семь­ей, — разве не к такому выводу пришел Женевский револю­ционный комитет?

В глазах народа это преступление показывало, как окру­жение царицы ее постоянно провоцировало, постоянно осуждало.

Когда о смерти царского фаворита стало известно, тол­пы людей в Петрограде не сдерживали своей радости. По­всюду организовывались шумные, веселые манифестации. Сводки с фронта, пусть даже самые плохие, отходили на второй план. Все носили портреты Феликса Юсупова и ве­ликого князя Дмитрия. Здравицы в их честь оглашали все улицы.

Какая-то странная истерия овладела горожанами, столь взбудораженными поражениями русской армии, платной ложью тех, кто смешивал императорскую чету с грязью. В салонах важных городских начальников, чинов­ников, финансистов, государственных деятелей всегда было полно гостей.

Волна ненависти к императрице вздымалась все круче. В этом пока еще имперском городе ни одна добрая душа и не вспоминала, что государыня, эта несчастная мать, кото­рая постоянно мучилась из-за смертельного заболевания сына, тоже могла горько страдать из-за ухода единственно­го человека, который его на самом деле защищал. Нет, в за­леденелой столице, где зима уже сковала все каналы и обна­жила деревья в многочисленных городских парках, к всеоб­щему отсутствию интереса к состоянию царицы, примеши­валась безграничная радость по поводу того трагического со­бытия, которое произошло накануне глубокой ночью.

Первые дни довольно осторожный оптимизм высказыва­ли царские министры и двор. Политическая ситуация дол­жна была кардинально измениться к лучшему из-за смерти проклятого монаха. Но и этот оптимизм вскоре иссяк.

Александра заперлась в своих апартаментах и не желала никого видеть, кроме дочерей и Анны Вырубовой. Из своей ставки в Могилеве на похороны Распутина прибыл импера­тор. У него было непроницаемое лицо. Он все время молчал, и было трудно догадаться, о чем он тогда думал. Императ­рица с императором решили похоронить Распутина в даль­нем конце Царскосельского парка, рядом с тем местом, где Анна Вырубова собиралась ставить церковь. Она и выдели­ла участок для могилы и для памятника.

Панихида проходила в торжественной обстановке в ча­совне Федоровского собора. На ней присутствовали только императорская чета и Анна Вырубова. После заупокойной службы, перед тем как заколотить крышку гроба, царица положила на грудь своего «духовника» два предмета: малень­кую иконку с собственноручной подписью, а также скреп­ленной подписями императора наследника и великих кня­жон такое письмо:

«Мой дорогой мученик, дай мне твое благословение, что­бы оно не покидало меня на печальном и тернистом пути, который мне предстоит пройти на этой земле. И поминай нас там, наверху, в своих святых молитвах. Александра».

Подняв глаза на розоватое зимнее небо над Финским за­ливом, императрица молчала. Несмотря на ужасные боли в пояснице и последние три ночи, проведенные ею без сна, она стояла прямая, словно статуя, не выдавая своего грызу­щего ее изнутри отчаяния, которому она стойко не давала воли.

Никто, ни один человек, кроме мужа и детей, не должен был замечать всю глубину ее печали. Николай, когда они возвращались из церкви, хотел было ее поддержать, но она тихо сказала ему:

— Ники, только никакой слабости! Кто из нашего окру­жения заслуживает видеть мои страдания?

Испытываемое к этим подлым трусам отвращение все же действовало ей на нервы. Парь хотел как можно скорее за­мять все это дело.

НоАлександра придерживалась другого мнения иреши- тельно требовала, чтобы правосудие восторжествовало, не­зависимо от высокого положения убийц. Нужно было, по ее мнению, принять самые строгие меры против всей этой дворцовой камарильи, которая являлась вдохновительницей этого ужасного преступления.

Царь, низко опустив голову, сказал своему адъютанту:

— Мне стыдно перед Россией, что руки моих родствен­ников обагрены кровью мужика!

Без умолку звонил телефон. Один за другим великие кня­зья заступались за молодого великого князя Дмитрия.

Но Николай оставался твердым как гранит.

— Убийство — всегда убийство! Виновные будут наказа­ны, — ответил он.