Вазиф Мейланов - Другое небо (Ложные стереотипы российской демократии, Анализ Чеченского кризиса)

• Название: Другое небо (Ложные стереотипы российской демократии, Анализ Чеченского кризиса)
• Автор: Вазиф Мейланов
• Жанр: История

---

Вазиф.

16 июля 1987 г.

г. Казань, СИЗО-2.

ИЗ ПИСЬМА СВЕТЛАНЕ БАЛАШОВОЙ

Наконец, уже тут, сидючи в Казани, я решил, что кашу маслом не испортишь и послал два идентичных заявления -- в Президиум Верхсовета СССР и Генеральному Прокурору СССР -- такого содержания: "В связи с официальным извещением меня сотрудниками Прокуратуры СССР Овчаровым и Семеновым о готовящемся освобождении осужденных по статье 70 УК РСФСР и в связи с досрочным выводом меня из Чистопольской тюрьмы считаю своим долгом с предельной ясностью заявить свою позицию: я не даю никаких гарантий соблюдения мною советских законов в случае моего освобождения.

27 января 1987 года.

Вазиф Мейланов, г.Казань, СИЗО-2."

Ну а потом я написал в Президиум Верховного Совета СССР такое заявление:

"Я требую освобождения -- не оговоренного никакими условиями -- всех осужденных по статьям 70 и 190-1 УК РСФСР.

Когда бы ни настало мое освобождение, я каждым своим словом, дыханием, движением буду нарушать статьи 70 и 190-1 УК РСФСР. Такие действия и такую жизнь я считаю благом для народов этой страны и для всего человечества.

Я никогда не устану повторять, что источником гонки вооружений, источником напряженности между Западом и Востоком являются эти задавившие духовную свободу 280 миллионов статьи 70 и 190-1 УК РСФСР (и им подобные статьи других республик.) Есть только одно радикальное средство уйти от гонки вооружений: довести уровень духовной свободы в СССР до уровня, задаваемого отменой статей 70 и 190-1. Только тогда исчезнет сам источник вражды свободных народов к духовно несвободным народам СССР.

Статьи 70 и 190-1 должны быть выкорчеваны из свода законов.

Только этот шаг явится подвижкой на пути к оздоровлению нравственной обстановки планеты и, следовательно, к уничтожению источников, готовящих ненависть, потребную для ядерной войны.

Не социализм, не коммунизм цель человеческого сообщества, а человек, его благо.

--Да, но в чем благо человека?

--В ответе на этот вопрос и состоит смысл человеческой истории и человеческой жизни. Давать свои ответы на вопрос, каким быть человеку, во имя чего жить, как жить, как, следовательно, устраиваться обществу, в котором жить человеку -- смысл и задача человеческой жизни.

Не давать человеку высказываться о жизни, его окружающей, не давать человеку распространять свои ответы на перечисленные мною вопросы -- это значит закрывать пути человеческой истории и лишать божественного смысла человеческую жизнь.

Свобода мысли и свобода слова -- цель, а не средства. Они являются бесценным духовным благом, его же лишены народы этой страны.

Статьи 70 и 190-1 УК РСФСР (и аналогичные статьи кодексов других республик) должны быть уничтожены.

16 февраля, 1987 год.

Вазиф Мейланов, г. Казань, СИЗО No 2."

Заявления мои все отправлены, и мне об этом даны удостоверения. Как получишь это письмо -- подай мне об этом телеграмму -- может быть она меня застанет здесь!

Привет Сашке и Делии. Дочку обнимаю.

Вазиф.

20 февраля 1987 год, г. Казань,

Следственный изолятор No2.

Исправляю свою неточность: удостоверения об отправке есть у меня только для двух последних заявлений ( удостоверений всего три , так как предпоследнее заявление я послал в две инстанции -- в Президиум Верхсовета и Генеральному Прокурору).

23 февраля 1987 года.

Вазиф

г. Казань, СИЗО-2.

Сегодня , 27 февраля 1987 года я прибыл в Махачкалу.

ПИСЬМО Д.Л.ШУМУКУ

Дорогой Даниил,

пишу Вам из Махачкалы, так до сих пор и не работаю -- нет для меня в Дагестане работы по специальности. Светлана уехала в Израиль, я проводил ее 15 октября. С нею уехала моя дочь Делия и ее сын Саша.

Я вернулся в Дагестан 25-го декабря 88-го года, до этого был в ссылке в Якутии (Верхневилюйский район, село Намцы). Из Намцев летал в Якутск -- в хирургическом отделении онкодиспансера мне удаляли язву на шее (образовалась в 85-м году в ШИЗО), сразу после операции меня в этом онкодиспансере навестили Юрий Бадзьо и Елена Санникова, и тот и другая мне понравились.

Живу я здесь с женой Еленой и дочкой Полиной. Лену арестовали вскоре после меня за то, что она передала сведения обо мне в Москву, ее обвинили по 70-й статье! Узнав о ее аресте (на прогулке в Махачкалинском изоляторе мы попали в соседние прогулочные дворы), я объявил голодовку (26 февраля 80-го года) и держал ее пока ее не выпустили (6 марта 80-го). Но обвинения с нее не сняли и после выпуска из изолятора, до суда дело не дошло (она была признана уже не представляющей общественной опасности), так до сих пор и считается совершившей преступление! В момент ареста ей только-только исполнилось 23 года (сейчас 32), все эти годы ей приходилось несладко.

Виделся я в Москве и со своей старшей дочерью (от первого брака) Мариям (ей в ноябре будет 23), она окончила филфак МГУ, увлекается живописью (картины ее даже покупаются), ей же было всего 13, когда меня арестовали, так вот: теперь мы с нею как бы заново познакомились и она с юным пылом стала обвинять меня в... революционаризме: "Ты революционарист... Сейчас все стали революционаристами, и это настоящий бич общества... Вообще, в политику идут только те, кто не может себя реализовать в творчестве, а вот я хочу и могу реализовать себя в творчестве, и поэтому низшей формой деятельности -политикой -- заниматься не собираюсь..." И т.д. и т.п. и все это с пылом неофита, с московским гонором и с заносчивостью молодой девушки. Я всю эту московскую философию слышал 20 лет назад, но чтобы не обидеть дочку возражать старался мягко... Ну что ж: уже то хорошо, что темы мы взяли экзистенциальные. Думаю теперь о ней каждый день. Была бы возможность, переехал бы в Москву, чтобы быть к ней поближе, ну а если не будет такой возможности -- придется придумать что-нибудь порадикальней.

Я тут пишу статьи и заявления, которые, видимо, кажутся западным редакторам мешающими "пользе дела", посему они их, прямо не отказываясь печатать, откладывают в долгий ящик. Так, я написал заявление в верхсовет страны с требованием создать суд на манер Нюрнбергского для суда над компартией, коммунистической идеологией и осуществителями коммунистического режима. В заявлении я пишу, что бумажки выписанной в кабинете ("реабилитация") мне не надо -- мне нужен открытый, гласный суд. Копию послал в "Русскую мысль", Алики Гинзбурги ее не напечатали! Заявление я отправил 20-го августа. В нем я в сжатой форме пишу о своей жизни в заключении. Я хотел бы, чтобы и Вы его прочитали (Светлане оно понравилось).

Ну Гинзбурги Гинзбургами (впрочем я с ним самим непосредственно не связывался, думаю теперь связаться и поговорить открыто, выяснить его позицию), а заявление я все равно напечатаю. Впрочем, "Русская мысль" напечатала этим летом мою статью об указе от 8-го апреля.

Даниил, Света говорила мне, что Вы имеете копию всего своего дела, -так ли это? Какие у Вас были трудности в получении копий?

Я очень рад, что Вы живете на свободе, Ваши доброта и душевная честность так восхитили меня, что потом, в ШИЗО и тюрьме, я говорил себе: "Ничего, семь лет оправданы уже одним тем, что я узнал Шумука." Желаю Вам, дорогой Даниил, душевной свежести. И ни за что не терять Вашего неподражаемого, очаровательного украинского юмора (каковой чувствуется и в письме к Светлане).

Привет от меня Вам и всем Вашим родным.

Ваш Вазиф

16 ноября 1989 года. Махачкала,

пр. Калинина, 29, кв. 36.

ПЕРВОЕ ПИСЬМО ДИАНЕ И ДЖОНУ

Дорогие Диана и Джон Беддоуз!

Спасибо вам и вашим друзьям за то, что вы во все время моего заключения справлялись о моем здоровье.

Изолированный от всего мира, я знал: найдутся люди, которые поймут, что заставляло меня стоять насмерть.

Я говорил сидящим в соседних камерах: "Я доказываю теорему существования. Я строю опровергающий пример. Коммунисты будут говорить человекам: "Кто? Кто не согнулся пред нами? Этот?... Этот?... Все согнулись! Все приняли исправление рабским трудом. Ничто личность перед Молохом нашего гуманнейшего государства". А юный мечтатель скажет: "Был Вазиф! Утверждение ваше ложно". И рухнет ложь врагов человечества".

Думаю, что коммунисты в случае со мной столкнулись с новым для них явлением. Они числили меня теоретиком и рассчитывали, как это у них выходило раньше, победить мою теорию моей же лагерной практикой и тогда сказать мне: "Много вас с теориями да со гневом праведным шло на нас, а итог всегда один: огрызаетесь, а везете, ездовые собаки, и любо нам переплавлять ваш благородный гнев в рабью работу, эгей, залетные, -- сетки, связанные нашими идейными противниками, нам слаще мирра и вина, всего полезней они теории нашей".

Но пробил их час: я был готов стоять насмерть против насильников, против растлителей, приучавших людей бояться говорить, бояться думать.

Моя концепция человека отличается от христианской: считал я, что каждый должен брать на себя и Кесарево, и Богово, что каждый должен брать на себя Кесареву работу устройства внешних правил жизни, что мало сказать -- надо личным примером внести новое понимание в жизнь, что кто понимает, но не живет по пониманию, тот, на самом деле, всегда не так понимает.