Лиз Дженсен - Вознесение

• Название: Вознесение
• Автор: Лиз Дженсен
• Издательство: АСТ, Астрель, Полиграфиздат
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-071708-8, 978-5-271-35206-5, 978-5-4215-2222-5

Твоя работа — безумие других людей. Хаос их мыслей, путаница их слов, алогичность их поступков. А еще твоя работа — не потерять среди них себя. Но как это сделать, если одна из опаснейших пациенток — шестнадцатилетняя Бетани Кролл — изо дня в день твердит о наводнениях, пожарах, землетрясениях, цунами и ураганах? Списать все на диагноз: «навязчивые идеи различного рода апокалиптических сценариев»? Но ведь они начинают СБЫВАТЬСЯ!

Игнорировать?

Попытаться спасти?..

А Бетани уже предрекает: «Двенадцатого октября — КОНЕЦ СВЕТА».

---

— Придется мне рассказать вам о вашей предшественнице. Вы спрашивали, почему я изъял ее записи. Так вот, из них явствует тот прискорбный факт, что Джой Маккоуни позволила себе увлечься фантазиями своей пациентки и в конце концов убедила себя в их реальности. Простите, но я испытываю сильнейшее ощущение дежавю. В этом же кабинете, на вашем месте сидела Джой Маккоуни и рассказывала о Бетани такие вещи, из которых вывод следовал только один: психика вашей предшественницы пошатнулась. — Киваю. — Вы должны понять мою тревогу, когда, вслед за Джой, вы начинаете выказывать все признаки душевной… простоты. Вам что, тоже нужно… время подумать? — Он выплевывает одну избитую фразу за другой, словно шелуху — каковой они и являются, — и подталкивает при этом коврик для мыши.

— А факты? Землетрясение случилось в предсказанный Бетани день. И «Стелла» тоже.

— Габриэль, вы когда-нибудь слышали о популярной поисковой системе под названием «Гугл»?

Очередной риторический вопрос. Больше всего мне хочется удушить Шелдон-Грея его же розовой удавкой, но я уже чувствую, что каким-то образом меня прижали к стенке.

— Значит, так. Набираем ключевые слова. Например, «землетрясение в Стамбуле, предсказания». Жмем на кнопочку «расширенный поиск» и — отличная штука прогресс, не правда ли, Габриэль? — задаем даты: «до двадцать второго ноль восьмого». — Театрально щелкает мышью. — И что же мы имеем? Ага. Ага. Так и есть. Ну вот, Габриэль, наши ожидания подтвердились. По крайней мере, мои. Одного беглого взгляда на сей внушительный список достаточно, чтобы понять: ваша юная Кассандра не одинока в своем заблуждении о том, будто она — э-э-э — предвидела эту трагедию.

Смотрю на экран. Список действительно длинный.

— Геолог-любитель из Уитстабла, — бормочет Шелдон-Грей, предвкушая хорошую шутку. — Некая Митци из Праги цитирует Откровение Иоанна Богослова: «И произошло великое землетрясение, и солнце стало мрачно как власяница, и луна сделалась как кровь, и всякая гора и остров двинулись с мест своих». Мы вступили в семилетний период скорби, пишет она дальше, когда праведники вознесутся на небеса, а грешников бросят в геенну огненную. Ну как же, наслышаны, сектантство нынче в моде… А, вот еще одна: дама из Юты, созерцательница кристаллов. Называет себя… «Дщерь Земли», — читает он. — Все верно, кристаллы — вещь хорошая, последний писк и все такое. Не стоит их недооценивать, верно? — Прокручивает страницу. — Думаю, если как следует поискать, у Нострадамуса тоже найдется что-нибудь на эту тему.

Зажмуриваюсь, открываю глаза: Шелдон-Грей все еще здесь.

— Вы, Габриэль, не новичок, могли бы уже научиться обходить подводные камни. Всем нам приходится противостоять влиянию весьма — э-э-э — пылких молодых людей. Настоящий профессионал сумеет распознать эти мгновения слабости и примет все меры, чтобы сдержать свои неуместные, скажем так, порывы.

«Тра-ля-ля», — напевает Бетани у меня в голове, и я еле успеваю подавить панический приступ смеха.

— То есть, по-вашему, мой подход к пациентке в корне неверен? — выговариваю я, стараясь не сбиться с ровного тона. Судя по тому, как сужаются поразительно синие глаза главврача, голос меня все же подводит. Может, это и не глаза вовсе, а многофункциональные оптические приборы, которые сейчас просвечивают мой череп на предмет недостающих винтиков?

— А вы сами как думаете? — устало вздыхает Шелдон-Грей. Сколько ему лет, я точно не знаю, но сейчас он явно на них выглядит. Человек с пенсионным планом и парой скромных запасных вариантов. — Послушайте, — продолжает он, показывая на экран. — Видите, на свете много таких, как Бетани Кролл. Наша задача — освобождать их от болезненных фантазий, а не потакать им.

Доктор Шелдон-Грей приглаживает розово-серый галстук, снимает трубку телефона, давая понять, что аудиенция окончена, и начинает набирать номер. Я настораживаюсь. Кому он звонит? Зачем?

А если это нам не по силам, — роняет он из-под прижатой к губам трубки, с таким видом, будто его посетила новая мысль, — в таком случае остается одно — подыскать себе другую работу.

Чуть позже заглядываю к Бетани. Несмотря на изоляцию, она уже в курсе.

— Джек-пот, Немочь! — объявляет она вместо приветствия. Взгляд мутный, невидящий. Такое ощущение, что она смотрит не на меня, а на приближающиеся фары.

— Как ты узнала?

— Почувствовала во сне. Я до сих пор их чувствую. — Прижимает ладонь к плоской груди. — Вот тут. И еще — всей кожей. Ну что, по-твоему, я опять все придумала?

— Нет. Землетрясение было.

— Скажешь, еще одно совпадение?

Как выкручиваться в подобных ситуациях, меня нигде не учили. Зато снабдили стандартным набором «ответов» — психотрепа, как сказала бы Бетани, — на некоторые случаи жизни. Вроде этого.

— Да, — отвечаю я. — Доктор Эхмет, чьи родственники живут в Стамбуле, сказал бы то же самое.

— Конечно. А что еще ему остается? Он же не стал меня слушать, вот и поплатился. — Бетани наклоняется к моему лицу. — Немочь, ты должна меня отсюда вытащить, — торопливо шепчет она. — Неужели тебе не ясно, идиотка несчастная?

— Ясно, конечно. Ты хочешь отсюда сбежать, — отвечаю я. — Понимаешь, ты находишься здесь ради твоей же безопасности. И ради безопасности окружающих. Вот поправишься…

— Бред сивой кобылы, — злится она. Ее глаза темнеют. — Ты сама это знаешь. Я должна срочно отсюда выбраться. Стамбульское землетрясение — это так, цветочки. Я чувствую, скоро начнется такое… Такая жуть, что нам и не снилось. Правда, Немочь. Двенадцатого октября будет полная жопа. Я не собираюсь сидеть тут и ждать смерти. Пора делать ноги. Ты должна мне помочь.

Хотя никаких таких ощущений у меня быть не может, я вдруг чувствую дрожь в коленках.

— Что случится двенадцатого октября?

Бетани топает ногой в потертой кроссовке. По ее лицу пробегает тень — будто наползающая грозовая туча.

— Нечто невообразимое. Такого еще никто не видел. Начнется в одной точке, а потом захлестнет весь мир. Никто и пикнуть не успеет. Немочь, вытащи меня отсюда. Я не хочу потонуть. Только не здесь.

— Значит, ты говоришь о наводнении? Где, в Англии?

— Нет, не обычное наводнение. Гораздо страшней. Но что именно, я не знаю. — Бетани устало моргает и настойчиво, с нажимом говорит: — Тебе же вроде как полагается помогать таким, как я? Вот и помоги мне.

Звонок Фрейзера Мелвиля застает меня на пути к лифту.

— Ты во сколько освободишься?

— В полшестого.

— Можешь приехать ко мне на работу? Захвати тетрадки Бетани — все до единой. К шести успеешь?

Интересно, какой момент считается подходящим, чтобы поставить мужчину в известность: его присутствие осложняет тебе жизнь? Когда лучше признаться, что твои чувства выходят из-под контроля? Наверное, не сейчас. Скорее всего — никогда.

— Договорились, — небрежно роняю я.

Есть только один удобный способ поднять человека на два пролета — тот, которым пользуются пожарные, когда выносят людей из горящих зданий. Этим и объясняется то унизительное положение, в котором я нахожусь в эту минуту, — положение мешка, болтающегося на широком плече пыхтящего Фрейзера Мелвиля На другом его плече висит сумка с тетрадками Бетани, вывезенными из Оксмита тайком, под гелевой подушкой. Если между нами и существовала некая прохладца, комичность этой сценки развеяла ее без следа. Преодолев очередной пролет, мы останавливаемся: Фрейзер Мелвиль — перевести дух, а я — посмеяться. В зданиях без лифтов и рамп выбор невелик — или сгорай от стыда, или веселись напропалую, и я предпочитаю второе. Кафедра физики расположена в древнем университетском корпусе, где идут какие-то сложные ремонтные работы, включающие возведение многоэтажных строительных лесов и удаление асбеста. Мне хватило одного взгляда на вход, чтобы понять: людей в колясках здесь не привечают. Если не сказать — отваживают.

— Прости, — повторяет физик, — не сообразил. Я все время забываю о твоей инвалидности.

— Я не инвалид. — От тряски я могу говорить только по слогам. — У меня не «ограниченные возможности», не «трудности при передвижении» и не «особые обстоятельства». У меня паралич, понятно?

— Ладно, мисс Паралич, — пыхтит он. — Давайте-ка доставим ваши обленившиеся ноги вот в этот кабинет, — заключает он, вваливаясь в какую-то дверь.

Физик усаживает меня на потертый диван и с трудом, в несколько приемов, разгибается. Я тем временем осматриваюсь. Вопреки ожиданиям (строгие линии и этакий рассудочный минимализм) в кабинете царит бардак: письменные столы завалены проводами, вычислительными устройствами и компасообразными приборами с кучей кнопок, стены залеплены компьютерными распечатками и контурными картами. Остальное пространство напоминает комнатные мини-джунгли: древовидные папоротники, орхидеи, пальмы, суккуленты и даже лианы, обвивающие ножки столов и настольных ламп. Со стыдом вспоминаю свой многострадальный паучник, наследство Джой Маккоуни. Даже цветок в горшке и тот я забросила.