Джон Андерсон - Че Гевара. Важна только революция

• Название: Че Гевара. Важна только революция
• Автор: Джон Андерсон
• Издательство: Амфора
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-367-01010-7

Биография знаменитого революционера и общественного деятеля Эрнесто Че Гевары (1928–1967), ставшего одной из культовых фигур XX века.

Этот человек еще при жизни стал легендой, а своей смертью заслужил место в пантеоне величайших мучеников мировой истории; он был пламенным бойцом революции, талантливым стратегом, общественно-политическим деятелем, экономистом, врачом, наконец другом и ближайшим сподвижником Фиделя Кастро. Мечта всей жизни Че Гевары была поистине величественной — объединить Латинскую Америку и весь остальной развивающийся мир, устроив всеобщую революцию, чтобы раз и навсегда положить конец многовековым страданиям простого народа от нищеты, несправедливости и разобщенности.

Я верю в то, что вооруженная борьба является единственным спасением для народов, сражающихся за свободу, и я последователен в своих убеждениях. Многие назовут меня авантюристом, и будут правы, вот только я авантюрист особого типа — из тех, что не жалеют собственной жизни ради доказательства своей правоты.

Эрнесто Че Гевара

Увлекательно написанная и исчерпывающая биография легендарного предводителя латиноамериканских повстанцев, человека, который и много лет спустя после своей гибели по-прежнему олицетворяет для миллионов людей образ героического революционера-идеалиста.

Manchester Evening News

---

Теперь события разворачивались значительно быстрее. 22 марта Че выступил в Министерстве промышленности, коротко рассказав коллегам о своем африканском турне, но не сообщив, что собирается их оставить. Неделю спустя он встретился с ветеранами-гуахиро из своей старой колонны времен войны в сьерре, работавшими ныне на экспериментальной ферме имени Сиро Редондо в Матансасе, и сказал им, что собирается немного «порубить тростник».

Вернувшись в Гавану, Гевара собрал у себя в министерстве нескольких ближайших товарищей и поведал им о том же. Лишь очень немногие знали, что Че намерен навсегда покинуть Кубу, и попрощался он лишь с горсткой избранных, которым мог доверить свой секрет. А большинство кубинцев в последний раз увидело Че, когда 15 марта он прилетел в аэропорт из Африки (это событие широко освещалось в прессе).

Наконец, Че в последний раз повидал и своих детей. К слову, самый младший сын родился в его отсутствие: 24 февраля, пока Че летел из Каира в Алжир, Алейда родила мальчика, которого назвали Эрнесто.

Алейда была очень расстроена. Она просила Че не уезжать, но его решение было окончательным. Впрочем, он пообещал жене, что, когда революционное движение войдет в более «серьезную фазу», она сможет присоединиться к нему.

Однажды за обедом, на котором помимо него и Алейды присутствовала няня их детей София, Че спросил ее, что случилось со вдовами тех кубинцев, которые погибли, отстаивая революцию. Вышли ли они замуж снова? Да, ответила ему София, многие из них так поступили. Тогда Че повернулся к Алейде и, указывая на свою чашку с кофе, сказал: «В таком случае ты тоже можешь варить кофе кому-нибудь еще — так же, как варила его мне».

На рассвете 1 апреля из дома, в котором Че Гевара прожил восемь лет, вышел солидный, гладко выбритый мужчина в очках. Звали его Рамон Бенитес.

Глава 27 История провала

I

«И вот в один прекрасный день я прибыл в Дар-эс-Салам, — писал Че. — Никто не узнал меня; даже сам посол Пабло Рибальта, старый товарищ по оружию… не смог признать меня, когда я появился в городе».

Че приехал в Дар-эс-Салам 19 апреля, предварительно совершив заезды в Москву и Каир. Его сопровождали Папи Тамайо и Виктор Дреке, который был избран на роль «официального» командира кубинской бригады интернационалистов, чему способствовал тот факт, что он был чернокожим.

Че был полон больших надежд. Он снова ступил на континент, который мечтал посетить еще десять лет назад («немного приключений в Африке — и на этом мир будет исчерпан», — писал тогда Гевара матери). С тех пор Че довелось увидеть куда больше, чем он мог себе представить, но в основном он ездил по свету как министр кубинского правительства и мировая знаменитость, что накладывало на него множество ограничений. Теперь, когда в его жизни была открыта новая страница, Че, переодетый и замаскированный, вновь оказался предоставлен самому себе, хотя и нельзя сказать, что его совсем не волновало расставание с любимыми людьми. Как он позже напишет в своих конголезских «Эпизодах»: «Я оставил позади почти одиннадцать лет работы бок о бок с Фиделем во имя кубинской революции, счастливый дом — насколько можно назвать домом место, где живет революционер, преданный своему делу, — и выводок ребятишек, которые почти не видели отцовской любви. Начинается новый цикл».

Один из предыдущих «циклов» жизни Гевары начался с того, что он расстался с семьей, порвал со всем, что его удерживало в Аргентине, ради того чтобы стать революционером, а закончился, когда он оставил Ильду с новорожденной дочерью, чтобы окончательно превратиться в товарища Че. Сейчас, завершая свой кубинский цикл, Эрнесто Че Гевара оставлял позади куда больше: жену Алейду, детей, кубинское гражданство, ранг команданте и министерский пост, не говоря уж о друзьях и товарищах, с которыми его объединяли испытания последних десяти лет жизни.

II

В ожидании прибытия остальных членов кубинской бригады, добиравшихся разрозненными группами по различным маршрутам, Рибальта поселил Че и двух его товарищей на маленькой ферме, которую снял в пригороде Дар-эс-Салама. Взяв словарь суахили, Че выбрал новые имена для каждого из них. Дреке получил имя Моха (Один), Папи — Мбили (Два), а Че — Тато (Три).

В отсутствие Лорана Кабилы и других лидеров конголезских повстанцев, которые отбыли в Каир на саммит революционных сил, их представителем в Дар-эс-Саламе был Годфруа Чамалесо. Он с недоумением воспринял присутствие среди кубинцев белых людей, но ему объяснили, что человек, который называет себя Тато, является врачом, ветераном партизанского движения и говорит по-французски, а Мбили, также белый, прибыл в Африку, поскольку обладает огромным и бесценным опытом участия в партизанской борьбе.

Но это, конечно, было временной отговоркой, и вопрос о том, когда и кому открыть истинное лицо руководителя кубинской группы, на долгое время остался серьезной проблемой. Че сообщил Чамалесо, что количество бойцов, которые прибудут с Кубы, будет больше, чем изначально планировалось, — сто тридцать; к его облегчению, эта новость не встревожила африканца. Че также сказал ему, что они хотели бы как можно скорее попасть на территорию Конго. Чамалесо отправился в Каир, чтобы сообщить Кабиле об их прибытии, не догадываясь, что человек, с которым он познакомился, был не кто иной, как Че.

«Я не говорил никому из конголезцев о том, что решил сражаться здесь, — писал позднее Че. — Во время первой беседы с Кабилой я не мог сделать этого, поскольку ничего еще не было решено, а после одобрения плана сообщать о моем проекте до прибытия на место назначения было опасно. Я решил поэтому поставить их перед фактом… Я понимал, что в случае негативной реакции окажусь в затруднительном положении, так как пути назад у меня не было, однако я счел, что им будет трудно отказать мне. [В сущности, ] я намеревался шантажировать их фактом своего присутствия».

Че не мог вернуться на Кубу не потому, что между ним и Фиделем возник какой-то разлад, а потому, что он принял решение уехать оттуда, окончательное и бесповоротное. Вся репутация Че Гевары была построена на твердом следовании данному слову, и ничто в мире не могло заставить его действовать иначе.

Следует еще раз подчеркнуть, что Че не просто «оставил Кубу» — он сжег за собой все мосты. Об этом свидетельствует небольшое послание Фиделю, которое тот должен был обнародовать, когда сочтет нужным. Это было одновременно и подведение итогов их совместной деятельности, и прощальное письмо, и акт освобождения кубинского правительства от любой ответственности за его последующие действия, и последняя воля, и завещание Че. Гласило оно следующее:

Фидель!

В этот момент мне многое вспоминается: как мы встретились в доме Марии Антонии [в Мехико], как ты предложил мне присоединиться к вам и сколько было всяких сложностей, сопутствовавших нашей подготовке. Однажды мне задали вопрос, кого следует уведомить в случае моей смерти, и реальная возможность такого исхода поразила нас всех. Позже мы поняли, что именно так и обстоит дело, что в революции ты или побеждаешь, или погибаешь (если это подлинная революция).

Сегодня все это звучит для нас не так драматично, поскольку мы повзрослели. Но события повторяются вновь. Я чувствую, что исполнил часть своего долга (это привязывало меня к кубинской революции и земле, на которой она развивалась), и теперь я прощаюсь с тобой, с товарищами, с твоим народом, который стал моим народом.

Я официально отказываюсь от всех своих постов в руководстве партии, от должности министра, от ранга команданте и от кубинского гражданства. Никакие должности не держат теперь меня на Кубе.

Оглядываясь на свое прошлое, я думаю, что достаточно честно и преданно работал во имя приближения триумфа революции. Моим единственным серьезным упущением стало то, что в Сьерра-Маэстре я поначалу не очень верил в тебя и слишком долго не мог признать в тебе качества лидера и революционера… [39]

В мире есть и другие страны, где требуются мои скромные усилия. Я могу сделать то, от чего отказался ты в силу своих обязанностей лидера Кубы, и настало время нам расстаться.

Я хочу, чтобы ты знал: я делаю это со смешанным чувством радости и грусти. Я оставляю на Кубе чистейшие из своих помыслов как созидателя, оставляю самых любимых своих людей. И я оставляю народ, который принял меня как сына. Какую-то часть моей души это ранит. Но к новым полям сражений я несу убежденность, которой ты меня научил, революционный дух моего народа, ощущение того, что исполняю священнейший долг — я имею в виду борьбу против мирового империализма. Это успокаивает и залечивает самые глубокие раны…

Если я встречу свой смертный час под чужим небом, то моя последняя мысль будет о нашем народе и особенно о тебе… Меня нимало не огорчает, что я не могу оставить никаких материальных ценностей жене и детям. Я даже рад этому обстоятельству. Я ничего не прошу для них, поскольку государство обеспечит моих близких всем необходимым для жизни, даст детям образование…