А Кабацков - «Включен в операцию». Массовый террор в Прикамье в 1937–1938 гг.

• Название: «Включен в операцию». Массовый террор в Прикамье в 1937–1938 гг.
• Автор: А Кабацков
• Издательство: Российская политическая энциклопедия
• Жанр: История
• ISBN: 978-5-8243-1180-8

В коллективной монографии, написанной историками Пермского государственного технического университета совместно с архивными работниками, сделана попытка детально реконструировать массовые операции 1937–1938 гг. на территории Прикамья. На основании архивных источников показано, что на локальном уровне различий между репрессивными кампаниями практически не существовало. Сотрудники НКВД на местах действовали по единому алгоритму, выкорчевывая «вражеские гнезда» в райкомах и заводских конторах и нанося превентивный удар по «контрреволюционному кулачеству» и «инобазе» буржуазных разведок. Это позволяет уточнить представления о большом терроре и переосмыслить устоявшиеся исследовательские подходы к его изучению.

---

Под напором информации о многочисленных арестах в составе руководящих органов НКВД стушевались и прежде всесильные начальники. Л. Г. Лососу — начальнику Пермского горотдела — на том же партийном собрании указали, что он

«…тоже беспечно относился к работе и не видел контрреволюционера Дьячкова, орудовавшего в горкоме», более того, запретил «коллективное слушание доклада т. Сталина по радио в ноябре 1936 г. — это вопиющее безобразие, антипартийный поступок»[193].

Через неделю партком ВКП(б) органов НКВД, установив

«факт срыва слушания по радио доклада т. Сталина… из-за деляческого подхода к этому вопросу т. Лосос по мотивам служебной загруженности», укажет начальнику горотдела «на непартийное его поведение»[194].

Критика снизу означала, что пошатнулся неоспоримый прежде должностной авторитет, а с ним и надежды на дальнейшее безбедное существование. Тем более руководители территориальных органов лучше рядовых сотрудников были осведомлены о масштабах арестов. Пройдет два-три месяца, и их самих подверстают к делу о чекистском ответвлении заговора на территории Свердловской области[195].

В партийной среде начинают циркулировать слухи, что в органах нечисто, и от них следует держаться подальше. В этой связи характерна первая реакция партийного работника на предложение принять одного из его подопечных на работу в НКВД:

«Неужели такому парню ты не можешь подобрать лучшую работу и суешь его в такую яму?»[196].

Все эти события, происходившие в считаные недели, не могли не отразиться на настроениях рядовых сотрудников НКВД. Вся их прежняя работа была обесценена, сведена к нулю разоблачением грандиозного заговора, охватившего все звенья партийного, государственного (в том числе и их ведомственного) аппарата. Сами же они, как выяснилось, исполняли жалкую роль подручных врагов народа, их невольных пособников или слепых орудий.

Так, начальнику Ординского райотдела НКВД Н. X. Малютину бдительные партийные товарищи вменили в вину то, что он, «…состоя членом бюро Ординского РК ВКП(б), а также членом президиума РИК, не мог не знать, что они выполняют вредительские планы по сельскому хозяйству»[197].

Новые командиры, присланные Москвой, должны были направить сотрудников НКВД на путь искупления своих вольных или невольных грехов: потери бдительности, политической слепоты, идиотской беспечности.

Новые чекистские кадры

Руководство НКВД 1937–1938 гг. состояло как из людей, принадлежащих к кадровому составу органов (таковых было большинство), так и из новобранцев из числа ответственных комсомольских работников. И те, и другие были людьми пришлыми. Часть из них работала в центральном аппарате, как правило, в экономическом отделе — вместе с начальником Свердловского УНКВД Дмитрием Матвеевичем Дмитриевым. Вторые были откомандированы из НКВД УССР, третьи — из областных управлений Российской Федерации — из Ростова-на-Дону, Горького. Кадры перемещали настолько стремительно, что канцелярии не справлялись с переводом соответствующих документов.

Начальник Ворошиловского райотдела НКВД 3. М. Тильман в январе 1939 г. почтительнейше просил заместителя Наркома Меркулова «…помочь в вопросе снятия с партучета, который тянется уже полгода». В июне 1938 г. он был переведен из НКВД УССР в Свердловское управление, туда же должны были отправить и партийные документы, но не переслали[198]. Постепенно в команду Дмитриева вошло и несколько местных работников, обнаруживших нужные профессиональные и личные качества. В Перми таким был Мозжерин — начальник особого отдела 82 стрелковой дивизии, в 1937 г. соорудивший вместе с прибывшим из Свердловска Дмитриевым всесоюзную повстанческую организацию из красноармейцев 61 батальона тылового ополчения, «состоявших из числа бывших служителей религиозного культа», за что НКВД СССР был награжден «боевым оружием и металлическими часами»[199].

Заметим, что взаимоотношения внутри руководящего круга были достаточно напряженными. Люди, прибывшие из разных мест, не слишком доверяли друг другу. Помощники начальника управления открыто враждовали между собой. «Считаю необходимым отметить, — показывал на допросе Д. М. Дмитриев, — что со всеми этими лицами, которые я перечислил [заместителем начальника УНКВД Чистовым, помощником начальника УНКВД — Боярским, другим помощником Ардаевым, начальником отдела Шариковым. — О. Л.], Дашевский находился во враждебных отношениях, что он не скрывал от сотрудников УНКВД и что очень легко подтвердить, расспросив их. С другой стороны, эти лица платили ему таким же отношением». Впрочем, Дмитриев, под начало которого попали самые разные люди, относился к ближайшим сотрудникам в высшей степени лояльно. Арестованный, неоднократно битый на допросах, обвиненный и сознавшийся в контрреволюционных преступлениях, он охотно давал показания против давно ликвидированных сослуживцев по центральному аппарату НКВД, не стеснялся бросить тень подозрения на самого Ежова, тогда еще народного комиссара, искусно подталкивал к расстрельному подвалу своих следователей, но в то же самое время всеми силами выгораживал прежних подчиненных:

«Заговорщиками были только я сам и Дашевский»[200].

Что касается новичков, начальника Ворошиловского горотдела Соломона Исааковича Шейнкмана и Василия Ивановича Былкина — заместителя начальника Пермского горотдела, то оба они до 1936 г. работали в комсомоле. Шейнкман в центральном комитете — ответственным инструктором орготдела; Былкин — секретарем Тульского горкома[201]. Летом 1937 г. они прибыли на место новой службы и тут же активно приступили к подготовке и проведению массовой операции, чем усердно занимались вплоть до собственного ареста. Шейнкман «…был настоящий террорист, он двух сотрудников посадил, их расстреляли», — спустя без малого двадцать лет вспоминал о своем прежнем начальнике Павел Иванович Власов[202].

Бывшие комсомольские активисты новые задачи решали, используя накопленный опыт: убеждали, пропагандировали обреченных арестантов, взывали к их сознательности. «Тюрьма, в которой арестованные находились по 300–500 человек вместе, была превращена в своеобразный „агитпункт“», — ворчал сотрудник Ворошиловского райотдела сержант госбезопасности А. Д. Мочалов[203].

В. И. Былкин организовал социалистическое соревнование между следователями. «Кто давал больше признавшихся, того восхваляли»[204]. Иногда Василий Иванович показывал и личный пример: собственноручно избивал арестованных, если те не поддавались на его уговоры[205]. Находил время заниматься и партийной работой, был членом бюро горкома, регулярно выступал на пленумах. Речи его — по соображениям секретности — не стенографировались. Парторгу ЦК ВКП(б) на заводе им. Сталина Логинову он запомнился «…грамотным, умным, рассудительным коммунистом» и обаятельным человеком[206].

Новички очень старались, но все-таки уступали кадровым чекистам Д. А. Шахову и В. Я. Левоцкому.

Если младший лейтенант госбезопасности Дмитрий Шахов был чекистом нового поколения, да и вообще человеком молодым, то Василий Яковлевич Левоцкий принадлежал к ветеранам: выходец из рабочих, большевик с дореволюционным стажем, участник гражданской войны (командовал партизанским отрядом на Украине), он служил в органах ВЧК — ОГПУ — НКВД с 1919 г. В первые пятнадцать лет его карьера складывается благоприятно: ведомственные почетные знаки, наградное оружие, самостоятельные должности. С 1935 г. он причислен к высшему начальствующему составу ГУГБ НКВД, получив персональное звание майора и ромб в петлицу. Правда, после этого начинаются служебные неприятности: понижение по службе, дурные аттестации. Его непосредственный начальник — руководитель УНКВД Одесской области А. Б. Розанов — отзывается о Левоцком с пренебрежением: «неизлечимый алкоголик, опустившийся человек». После ареста Розанова Левоцкого отзывают из Одессы и спустя три недели откомандировывают в Пермь[207].

Шахов планомерно опустошал Кизел[208].

Левоцкий терроризировал Пермь, Краснокамск, Чусовой и Добрянку.

«На одном из совещаний в кабинете Левоцкого о следствии последний выступил по вопросу о задачах теперешнего положения: „…Возьмем г. Пермь, город оборонный, но в нем много живет татар, мы должны его сделать русским городом, всех татар переарестовать, это такой народ, который нас — русских — предаст“»[209].

После этого В. Я. Левоцкий приказал начать массовую операцию в Краснокамске по изъятию татар, что и было немедленно исполнено. Получилось, правда, неудачно. Подчиненные перестарались, не смогли сохранить секретности. Сотрудники НКВД «…врывались в бараки, арестовывали людей, группировали их в грузовых автомашинах и партиями в 50–60 человек направляли на вокзал, где их должны были ожидать направленные в Краснокамск по инициативе Левоцкого железнодорожные вагоны». Вагонов не оказалось. Вокруг грузовиков собралась толпа. Плач. Шум. Крики. Новые аресты[210]. К тому же во время операции «…некоторых лиц, подлежащих аресту, дома не оказалось». Вместо них — по телефонному указанию В. И. Былкина — взяли других[211].