Джулия Куин - Невинное развлечение

• Название: Невинное развлечение
• Автор: Джулия Куин
• Жанр: Исторические любовные романы

Оливия Бевелсток ни на секунду не верит сплетням о своем новом соседе, но совершенно точно знает: сэр Гарри Валентайн скрывает какую-то тайну. Так почему бы не понаблюдать за ним? Неплохое развлечение для скучающей молодой леди. Загадочный Валентайн, состоящий на секретной службе его величества, не без оснований считает, что прекрасная незнакомка, подсматривающая за ним в окно, скорее всего невеста иностранного князя, который шпионит в пользу Наполеона. Так начинается увлекательная история то смешных, то смертельно опасных приключений, забавных ошибок — и, конечно, пылкой любви.

У Сэра Гарри Валентайна скучная работа военном министерстве, он переводит жизненно важные для национальной безопасности документы. Он не шпион, но прошел необходимую для этого подготовку, он замечает, что прекрасная блондинка наблюдает за ним из окна, и его обуревают подозрения. Едва он решает, что она просто назойливая дебютантка, как вдруг оказывается, что она, возможно, обручена с иностранным принцем, который, возможно, строит козни против Англии. А когда Гарри начинает следить за Оливией, он понимает, что возможно, сам начинает влюбляться в нее…

---

Он послушался, но не увидел ничего необычного.

— Мне открыть окно? — спросил он, думая, что это хоть немного прояснит ситуацию.

— Да, пожалуйста.

Он нашел защелку, откинул ее, потом поднял фрамугу. Она бесшумно скользнула вверх, и он высунул голову на улицу.

Он увидел деревья.

И ее. Она тоже высунула голову в окно.

— Должен признаться, я смущен, — сказал он. — На что я должен смотреть?

— На меня, — просто сказала она. — На нас. Вместе. С одной стороны окна.

Он повернулся. И посмотрел на Оливию. А потом… Ему просто необходимо было сделать это. Он протянул к ней руки, обнял ее, и Оливия прижалась к нему охотно, с улыбкой, обещавшей целую жизнь впереди.

Он наклонился и поцеловал ее, голодными, ищущими губами, и понял, что его бьет дрожь, потому что это был не просто поцелуй. Было нечто священное в этой минуте. Что-то истинное и благородное.

— Я люблю тебя, — прошептал Гарри. Он вовсе не собирался говорить это прямо сейчас. Он все время планировал, что скажет ей об этом, делая предложение. Но он не мог иначе. Это росло и ширилось внутри него, бурлило и жгло, он никак не мог удержать это в себе. — Я люблю тебя, — повторил он снова. — Люблю.

Она дотронулась до его щеки.

— Я тоже люблю тебя.

Несколько секунд он не двигался, только во все глаза смотрел на нее, пытаясь продлить это мгновение, позволить ему пропитать каждую клеточку его тела. А потом его накрыла совсем другая волна, первобытная и яростная, и он прижал Оливию к себе, целуя с жаждой мужчины, заявляющего свои права на женщину.

Гарри всего было мало — ее прикосновений, ее запаха, ее вкуса. Напряжение и желание туго переплелись в нем. Внезапно все вокруг исчезло — и контроль, и чувство благопристойности — все, кроме нее.

Его руки мяли ее одежду, пытаясь добраться до теплой и нежной кожи.

— Ты нужна мне, — простонал он, скользя губами от щеки по подбородку к шее.

Они закружились, двигаясь прочь от окна, и Гарри спиной почувствовал, что уперся в дверь. Он взялся рукой за ручку, повернул, и они ввалились в комнату, запинаясь и спотыкаясь, но все же держась на ногах.

— Где мы? — спросила Оливия, задыхаясь.

Он захлопнул дверь. Защелкнул замок.

— Неважно.

Потом схватил ее и прижал к себе. Ему следовало быть нежным, даже осторожным. Но он ничего не мог с собой поделать. Впервые в жизни его вела сила неподвластная никакому контролю. Сопротивляться было невозможно. Весь мир Гарри сузился до размеров вот этой, единственной женщины, до их тел и до необходимости показать ей — самым непреложным в мире способом — как он ее любит.

— Гарри, — выдохнула Оливия, прижимаясь к нему. Сквозь одежду он чувствовал каждый изгиб ее тела, и ему следовало… он не мог остановиться.

Он должен был почувствовать ее. Познать ее.

Он произнес ее имя и не узнал собственного голоса, хриплого от желания.

— Я хочу тебя, — прошептал он. А когда Оливия застонала в ответ и нашла губами мочку его уха, он коснулся губами ее собственного ушка и повторил:

— Я хочу тебя немедленно.

— Да, — ответила она. — Да.

У него перехватило дыхание, он отступил на шаг и взял ее лицо в ладони.

— Ты понимаешь, что я имею в виду.

Она кивнула.

Но этого было недостаточно.

— Ты понимаешь? — спросил он, звенящим от страсти голосом. — Скажи это вслух.

— Я понимаю, — чуть слышно выговорила она. — Я тоже хочу тебя.

Он все еще не двигался, он боялся перейти последнюю грань рассудка… приличия. Он уже знал, что готов посвятить ей всю жизнь, но еще не произносил клятвы в церкви, перед лицом ее родственников. Но, бог мой, если она собирается его останавливать, пусть сделает это прямо сейчас.

Она замерла. Несколько мгновений она даже не дышала, а потом взяла его лицо в ладони, повторив его собственный жест. Их взгляды встретились, и он увидел в ее глазах любовь и доверие — столь огромные и столь глубокие, что ему стало страшно.

Как он сможет стать достойным всего этого? Как он сможет быть уверен, что она с ним спокойна и счастлива, что она ежедневно, ежеминутно знает, как сильно он ее любит?

Она улыбнулась. Сначала нежной, затем умной, и, возможно даже, немного лукавой улыбкой.

— Ты собираешься просить моей руки, — прошептала она. — Ведь так?

От потрясения у него открылся рот.

— Я…

Но она приложила к его губам палец.

— Молчи. Просто кивни, если это правда.

Он кивнул.

— Не проси сейчас, — потребовала она так торжественно, будто была богиней, и смертные исполняли любую ее волю. — Сейчас не время и не место. Я хочу, чтобы мне сделали предложение как подобает.

Он снова кивнул.

— Но… если я буду знать, что ты собираешься просить моей руки, я, возможно, позволю убедить себя, что можно…

Другого разрешения Гарри не потребовалось. Он снова прижал ее к себе для обжигающего поцелуя, пальцами нащупывая затянутые в шелк пуговки у нее на спине. Они расстегивались легко, и через несколько секунд платье с шелестом упало к ее ногам.

Она стояла перед ним в сорочке и корсете, и светлая ткань мягко блестела в лунном свете, льющемся через незанавешенный верхний полукруг единственного в комнате окна.

Она была так красива, так чиста, так божественно воздушна — ему захотелось замереть и пить ее взглядом, хоть тело и горело от желания к ней прикоснуться.

Он сорвал с себя пиджак и ослабил узел галстука. А она просто стояла и тихо наблюдала за ним огромными от удивления и восторга глазами. Он расстегнул несколько верхних пуговиц на рубашке, ровно столько, чтобы можно было стянуть ее через голову, а потом, в последней вспышке разума, аккуратно сложил рубашку на стуле, чтобы она не помялась. Она издала легкий смешок и закрыла рот рукой.

— Что?

— Ты такой аккуратный, — сказала она, явно смущенная тем, что приходится на это указывать.

Он демонстративно бросил взгляд через плечо.

— За этой дверью четыре сотни людей.

— Но ты же меня соблазняешь!

— Я не могу делать это аккуратно?

У нее вырвался еще один смешок. Она наклонилась, подняла платье и протянула ему.

— Ты не откажешься сложить и его тоже?

Он сжал губы, чтобы не расхохотаться. Молча протянул руку и взял платье.

— Если у тебя начнутся проблемы с деньгами, — сказала она, наблюдая, как он вешает платье на спинку стула, — вспомни, что для старательной личной горничной всегда найдется работа.

Он повернулся к ней, и один уголок его рта неумолимо пополз вверх. Постучал себя по левому виску у самого уголка глаза и проговорил:

— Я же не различаю цвета, ты забыла?

— Ой-ой-ой! — она всплеснула руками, с неимоверно благопристойным видом. — Тогда ничего не получится.

Он шагнул вперед, пожирая ее глазами.

— Я мог бы компенсировать этот недостаток чрезвычайной преданностью своей госпоже.

— Верность и преданность всегда высоко ценились в слугах.

Он подошел ближе, совсем близко, так что его губы почти касались уголка ее рта.

— А в мужьях?

— В мужьях они ценятся чрезвычайно, — прошептала она. Дыхание у нее сбилось, а от трепета ее кожи у него закипела кровь.

Он протянул руку к завязкам корсета.

— Я очень верный.

Она отрывисто кивнула.

— Хорошо.

Он потянул за ленточку, развязал бант, а потом просунул палец под узелок.

— Я знаю слово «верность» на трех языках.

— Правда?

Правда, и он не боялся, что она об этом узнает. Он хотел заниматься с ней любовью на всех трех языках, но решил, что для первого раза лучше придерживаться английского. Ну, то есть, в основном.

— Fidelity[31], — прошептал он. — Fidélité[32]. Vyernost.

А потом поцеловал ее, пока она не успела больше ничего спросить. Он ей все обязательно расскажет, но только не сейчас, когда он стоит без рубашки, а корсет Оливии, наконец, развязан и упал к ее ногам. Только не сейчас, когда его пальцы трудятся над двумя пуговками ее сорочки и стягивают с плеч бретельки.

— Я люблю тебя, — произнес он, наклонившись и целуя впадинку у нее под ключицей.

— Я люблю тебя, — повторил он, двигаясь вверх по изящной линии ее шеи.

— Я люблю тебя, — на этот раз Гарри жарко прошептал эти слова ей в ухо, отпуская бретельки, чтобы последний покров соскользнул с ее тела.

Оливия подняла руки, чтобы прикрыться, он снова легко поцеловал ее в губы, а его пальцы уже расстегивали застежки на брюках. Он стал горячим и твердым, у него все ныло от желания. Он понятия не имел, как умудрился так быстро избавиться от ботинок, но через несколько секунд уже подхватил ее на руки и понес к дивану.

— Ты достойна того, чтобы все произошло на кровати, как подобает, — пробормотал он, — с подобающими простынями, подобающими подушками…