Ярослав Иосселиани - Огонь в океане

• Название: Огонь в океане
• Автор: Ярослав Иосселиани
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1959

Записки Я. К. Иосселиани «Огонь в океане» носят автобиографический характер. Капитан первого ранга, Герой Советского Союза, прославленный подводник Ярослав Константинович Иосселиани родился и провел детские годы в горной Сванетии. Грузины по происхождению, жители горной Сванетии в силу многих исторических, географических, и социальных причин оказались в отрыве и от высокой грузинской и от могучей русской культуры. Октябрьская революция принесла в Сванетию свободную и полнокровную жизнь, о которой веками мечтали свободолюбивые сваны. Жизненный путь героев книги — частный, но убедительный пример торжества ленинской национальной политики. Некоторые события и факты, о которых рассказывается в предлагаемой читателю книге, прежде были использованы автором в его произведении «Записки подводника», также построенном на автобиографическом материале. Однако в книге «Огонь в океане» они изложены по-новому, развернуто, в художественно обобщенной форме, рамки повествования значительно расширены. Имена и фамилии героев книги в том числе наших доблестных подводников, за очень немногими исключениями, подлинные.

---

— Вы видите, ребята, — обратилась она к классу, — Джих просит помощи у Иосселиани. Как же не стыдно ему было смеяться над беспомощностью Ярослава в русском языке?

— Ну что же, — спокойно отозвался Джих, — посмеялся, что же здесь плохого. А вот Иосселиани отказался помочь товарищу — это плохо. Очень плохо!

— Ребята, как вы думаете, кто прав? Иосселиани или Джих? — Ольга Шмафовна окинула пристальным взглядом класс, как бы стараясь прочесть на лицах учеников их отношение к этому маленькому событию.

Все молчали.

— Кто хочет высказаться? Никто? — прохаживаясь по классу, спрашивала Ольга Шмафовна. — Ну, тогда пусть первым скажет староста.

Гегия встал и решительно сказал:

— Конечно, виноват Иосселиани. Товарищу всегда надо помочь.

— Ну, а Джих прав? Как по-твоему? — опять обратилась к Гегии воспитательница.

— Джих тоже не прав, надо знать, у кого помощи просить...

— А я думаю, — воскликнула Тамара Пилия, — я считаю, что Иосселиани прав. Подсказывать не  нужно. Джих поступил нехорошо. Он сначала поиздевался, а потом обратился за помощью. Стыдно так!

В классе зашумели. Кое-кто поддерживал Тамару, но были и сторонники Гегии.

Ольга Шмафовна остановила разгоревшиеся страсти, и я с интересом ждал, что же скажет она.

Володя перевел ее слова, и я убедился, что мой поступок действительно правилен, хотя в ту минуту я думал только о том, что помощь у меня просит ненавистный Джих.

Коллектив отвечает

Все же учение давалось мне с трудом. В Ажаре преподавание велось на грузинском языке, на котором я кое-как говорил. Для второго же класса русской школы моя подготовка была слишком низкой.

Однако упорные и настойчивые занятия давали свои плоды. Постепенно я начал понимать и изъясняться на русском языке. С Володей Дбар мы просиживали над учебниками целые вечера.

Наговорившись вдоволь по-русски, мы шли спать обычно в хорошем расположении духа, весьма довольные собой. Но на следующий же день мы убеждались, что наши успехи не столь уж велики.

Грузинская, абхазская и сванская речь не различает мужского, женского и среднего рода. Это обстоятельство меня совершенно сбивало с толку.

В определении рода в младших классах путались почти все, кроме, конечно, русских детей, которых было очень мало и которые были приходящими. Разговорной практики поэтому было мало. Абхазцы, мингрельцы и аджарцы подобно мне заменяли женский род мужским или наоборот, а средний обычно и вовсе не признавали. Но я почему-то не признавал и женского рода. Скоро мне присвоили прозвище «Мужской род». Сначала я смертельно обижался на него. Но постепенно смирился и беззлобно начал откликаться на свою нелепую кличку.

Первый «неуд» я получил именно по русскому языку. 

— Письменную работу ты сделал неудовлетворительно, — сокрушенно оказала Дагмара Даниловна, вручая мне тетрадку, — но я уверена, что ты скоро все исправишь.

Весь класс, казалось, переживал за меня, когда я, опустив голову, возвращался к своему месту с тетрадкой в руке.

— Ничего, — первым обратился ко мне Володя, — мы скоро все исправим. Мне тоже тройку поставили, видишь, с четырьмя минусами. Это похоже на двойку.

Едва дождавшись конца урока, Джих не преминул поиздеваться надо мной.

— Давайте поздравим свана с «неудом», — обратился он к классу. — Повторяйте за мной: «Поздравляем Мужской род с неудом».

Несколько ребят хором вторили Джиху.

Я выскочил из класса. Терпению моему приходил конец. Я решил кровью смыть оскорбление. Однако прежде чем осуществить свое намерение, решил посоветоваться со своими маленькими земляками.

Сеит и Бидзина тоже успели нахватать «неудов», но в классе над ними никто не смеялся. Оба они были моложе меня и любое горе быстро забывали. Тем не менее они поддержали меня и посоветовали поколотить Джиха.

— О чем тут совещаются сваны? — услышали мы вдруг всегда веселый голос Коли Кемуларии. — Наверное, кого-нибудь убить собираются...

Коле и в голову не приходило, что он почти не ошибся, бросив несколько шуточных слов. Когда мы ему объяснили, о чем советовались, он сразу же посуровел и сказал:

— Я думаю, что бить не надо. Надо сказать Архипу и Ипполиту. Я им сам скажу.

— Не надо говорить! — в один голос возразили мы все втроем. — Это будет жалоба.

Коля, не дослушав наши доводы, быстрыми шагами удалился в сторону коридора, где были классы старших школьников.

Я начал готовиться к осуществлению своего намерения. 

Трехэтажный дом бывшего приюта, в котором помещался наш интернат, был расположен на полпути между Новой и Старой Гаграми. Рядом с домом начиналось ущелье Цихерва, поросшее каштанами, инжиром и разнообразным кустарником.

Я нашел в кустах укромное местечко, в котором рассчитывал отсидеться после нападения на Джиха. С темнотой же я был намерен пробраться в Старую Гагру и спрятаться в трюме одного из постоянно курсировавших вдоль берега пароходов.

Моя ненависть к Джиху не приняла бы таких уродливых форм, если бы я не был жертвой, казалось бы, хорошего обычая — никогда не ябедничать на товарищей. И до поступления в школу я никогда не жаловался взрослым на обидевших меня мальчиков. Отец предпочитал увидеть меня с разбитым в драке носом, нежели услышать от меня жалобу на товарища по играм.

Пожалуйся я своевременно на Джиха и Гегию классной руководительнице или секретарю комсомольской ячейки, насмешки были бы давно прекращены и во мне не выросла бы такая пожиравшая меня ненависть.

Теперь я был полон только задуманной местью. Я был настолько погружен в свои мысли, что, подходя к интернату, со всего размаху уткнулся в кого-то, идущего мне навстречу,

— Рас шоби?[7] — услышал я грузинские слова. Голос показался мне знакомым. Оказалось, что навстречу мне шел Архип Лабахуа.

— Ах, это ты, — узнал меня Архип. — Что ты мчишься, как ишак, которому подпалили хвост? Погоди, мне что-то не нравится твой вид, — сказал он, подведя меня к окну и вглядываясь в мое мрачное лицо. — Теперь я понимаю, почему сванов считают разбойниками, — пошутил он. — А это что? — вздрогнул он, приметив подобранный мной около сарая ломик, от которого я не знал, как избавиться. 

— Так, гвоздь хотел вбить, — невразумительно пробормотал я.

— Какой гвоздь? — недоверчиво переопросил Архип. — Разве гвозди этим вбивают?

Он отобрал ломик и потащил меня с собой в спальню старшеклассников.

По дороге он выпытал у меня причину моего подавленного состояния. Ни словом не обмолвившись о намерении побить Джиха, я признался, что получил первый «неуд».

— Товарищи, наш маленький сван получил «неуд», — начал Лабахуа, входя в спальню старшеклассников. — Надо ему помочь.

Комсомольцы участливо расспрашивали меня. Тронутый этим, я охотно рассказал, что слово «меч» оказалось у меня женского рода.

— А как же иначе? — удивился семиклассник Катафей. Ему было около двадцати лет, он отпускал усы и никак не походил на школьника. Родом откуда-то с Бзыби, почти из такого же глухого места, как мое Лахири, Катафей, подобно мне, упорно не ладил с русским языком. — Не понимаю, — пожал он плечами, — за что «неуд»? Почему «мечь» — он, когда она пишется с мягким знаком?

Архип долго не мог растолковать упрямому парню, в чем заключаются его и моя ошибки.

— А в общем ты не расстраивайся, — повернулся ко мне Архип, — седьмой класс берет тебя на буксир. Согласны, товарищи? — обратился он к окружавшим нас комсомольцам.

— А что такое «буксир»? — подозрительно спросил я.

Предложение Лабахуа мне не понравилось. Второклассники называли меня не иначе, как Мужской род. Очень мне надо было, чтобы теперь в седьмом меня прозвали еще и Буксиром.

Архип разъяснил мне, что буксиром называется пароход, который тащит за собой на канате другое судно. По обиженному выражению моего лица он решил, что сравнение мне не по душе, и поспешил успокоить меня: 

— Завтра начнем заниматься. И чтением и правописанием. Не будь я Архип Лабахуа, если через две недели ты не будешь лучшим учеником! Слово седьмого класса. Правда, товарищи?

— Правда, — подтвердили семиклассники.

Я пробыл у комсомольцев довольно долго и, уходя от них, забыл о недавних своих намерениях.

Едва я вошел на следующее утро в класс, как Джих снова поднял меня на смех.

— Обратите внимание, ребята, — начал он, подойдя ко мне и размахивая руками перед самым моим носом. — Сван после «неуда» перешел в седьмой класс.

Кровь бросилась мне в голову, неожиданная спазма сжала горло. Не помня себя от злобы, я со всего размаха ударил Джиха. Удар пришелся по лицу и был настолько силен, что тот зашатался и упал. Рыжий Гегия бросился на выручку, но в ту же минуту оказался на полу. Школьники встревоженно окружили нас.