Ярослав Иосселиани - Огонь в океане

• Название: Огонь в океане
• Автор: Ярослав Иосселиани
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1959

Записки Я. К. Иосселиани «Огонь в океане» носят автобиографический характер. Капитан первого ранга, Герой Советского Союза, прославленный подводник Ярослав Константинович Иосселиани родился и провел детские годы в горной Сванетии. Грузины по происхождению, жители горной Сванетии в силу многих исторических, географических, и социальных причин оказались в отрыве и от высокой грузинской и от могучей русской культуры. Октябрьская революция принесла в Сванетию свободную и полнокровную жизнь, о которой веками мечтали свободолюбивые сваны. Жизненный путь героев книги — частный, но убедительный пример торжества ленинской национальной политики. Некоторые события и факты, о которых рассказывается в предлагаемой читателю книге, прежде были использованы автором в его произведении «Записки подводника», также построенном на автобиографическом материале. Однако в книге «Огонь в океане» они изложены по-новому, развернуто, в художественно обобщенной форме, рамки повествования значительно расширены. Имена и фамилии героев книги в том числе наших доблестных подводников, за очень немногими исключениями, подлинные.

---

В спальне шло приготовление к обеду. Раздалась команда: «Постройся на обед!» Все побежали в коридор и стали строиться в две шеренги. Я в нерешительности стоял на месте, не зная, куда стать.

— Идем, — кто-то схватил меня за плечо. Я обернулся и увидел того же Колю. — Чего стесняешься? Идем! — потащил он меня в строй. — Здесь все твои товарищи, никто тебе плохого не хочет.

— Да, не хочет, — усомнился я, — а вот Джих издевается и...

— Джих — дурак! — убежденно заявил Коля. — Его у нас так и зовут «Мешок с навозом». Таких, как он, у нас мало. По ним нельзя судить обо всех.

Мы строем пошли в столовую.

Ребята разместились за двумя длинными столами. Нас уже ждал приятно пахнувший борщ.

Под вечер отец уехал. Перед отъездом он долго наставлял меня, чтобы я ничего не замышлял против Джиха, что я приехал в Гагру учиться, а не сводить счеты с такими, как Джих, что для этого не нужно было бы сюда ездить, этим я мог бы заниматься у нас в Сванетии. Я не совсем понимал отца. Никаких счетов я сводить не собирался и, огорченный предстоящей разлукой q отцом, забыл о Джихе.

Провожать отца вышел и Сеит. Бидзина лежал в медицинском пункте.

Мы обогнули физкультурную площадку,  обсаженную новыми для меня пышными, красивыми растениями. На ней, весело покрикивая, дети играли в мяч. Вышли к шоссе, как я узнал впоследствии, ведущему из Гагры в Сухуми.

Отец, единственный и верный защитник от всех бед и унижений, покидал меня. Вокруг было так много новых и незнакомых людей, которые могут, как я уже видел, и оскорблять и обманывать. Правда, подумав об этом, я тут же вспомнил и о Коле и о тех двух парнях, которые пришли с нами знакомиться в спальню. Но, может быть, и таких, как Джих, тоже немало?

Я долго крепился, но в конце концов из моих глаз вырвались слезы. Не выдержал и Сеит.

Отец утешал, нас, но видно было, что и ему нелегко. Когда он сел в автобус и в последний раз высунулся в окно, чтобы помахать рукой, я заметил, как две слезинки покатились по его щекам.

— Что это вы так надрываетесь, горные орлы! — услышали мы чей-то голос. — Ой, как стыдно! Хоть не говорите никому, Ярослав, Сеит! Пошли, пошли домой.

К нам подошел неизвестно откуда взявшийся Архип Лабахуа. Он по-дружески пожурил нас, и нам действительно стало немного стыдно.

— Вы теперь детдомовцы, вам стыдно плакать. Вон посмотрите, сколько ребят играют в мяч; Они также провожали своих отцов и тоже остались одни, и, вероятно, кое-кто из них плакал, а теперь! Видите, как им весело и как они хорошо играют?

— Видим, — дружно, ответили мы.

— Ну вот, а они забыли не только слезы, но и письма перестали домой писать.

— Я буду писать каждый день, — решительно сказал Сеит.

И мы тут же стали осуждать мальчиков, способных забыть своих родителей и не писать им письма.

— Ну, смотрите, орлы, каждый день писать все равно не будете, времени не хватит. Но если будете редко писать, я первый поругаюсь с вами. 

Помощь товарища

В коридоре раздался пронзительный свисток, и вслед за этим кто-то скомандовал: «Вставай! На физкультуру!»

Я видел, как мои соседи повскакали с мест, и последовал их примеру. Все стремглав побежали вниз. Я также побежал по лестнице, думая, что где-то поблизости пожар, и мы бежим тушить его.

Во дворе все построились и стали заниматься физкультурой. Мы проделывали, на мой взгляд, столь нелепые телодвижения, что я никак не мог сдержать смех.

— Ты что смеешься? — толкнул меня в бок Коля. — Смотри, увидит Ольга Шмафовна.

После утреннего чая в спальню вошла воспитательница. Она направилась к моей койке. Я немало перетрусил, решив, что Ольга Шмафовна действительно заметила на зарядке мой смех. Но ее улыбка рассеяла мои опасения.

Воспитательница повела меня за собой в класс. В коридоре было много учеников, одетых не в интернатскую форму. Я тогда еще не знал, что интернат существовал при девятилетней школе для детей из отдаленных местностей. Основную же массу учеников составляли дети местных жителей.

Около класса нас встретила женщина средних лет с коротко остриженными золотистыми волосами. У нее было строгое красивое лицо.

— Дагмара Даниловна, учительница, — пояснила мне Ольга Шмафовна.

Учительница, внимательно посмотрев на меня, о чем-то спросила воспитательницу и после этого подвела к двери класса и показала мне место за одной из парт.

Я с интересом принялся рассматривать учебники и карандаши, лежащие на моей парте.

Неожиданно в класс вбежал Джих. В зубах у него была папироса. Он положил ее на угол парты, глянул в мою сторону и тут же надулся. 

— Я — турок, ты — сван, мы должны быть с тобой братьями, — произнес он после раздумья.

Так значит Джих — турок! У сванов религия проповедовала ненависть к мусульманам. Поэтому я, недолго думая, заявил ему, что не я, а волк должен быть ему братом. Я даже привстал с парты, готовый дать отпор Джиху, если он приблизится ко мне.

— Почему ты сердишься? Я же тебе плохого не хочу, — растянул в улыбке свои тонкие губы Джих. — Аи-аи! Как далеко тебя посадили. Ты же не услышишь учительницу. Переходи на переднюю парту. Здесь все так делают.

Слова Джиха мне показались убедительными. Взяв тетради, книги и карандаши, я пересел на переднюю парту.

Постепенно класс наполнялся. Раздался звонок. Толпящиеся в коридоре ребята шумной гурьбой ввалились в класс и начали рассаживаться. Передо мной выросла тоненькая фигурка девочки лет десяти. Она подошла ко мне, непонимающе мигнула и знаками объяснила, что я занял ее место, показав при этом на надпись в нише парты «Тамара Пилия».

— Нет, мое! — грубо выпалил я весь свой запас русских слов.

Джих что-то крикнул. Весь класс залился дружным смехом. Я понял, что надо мной издеваются.

Задыхаясь от злости, я схватил чью-то увесистую сумку с книгами и бросился было на Джиха. Но путь мне преградил высокий парень. Он сильно сжал мою руку и усадил на место, сказав:

— Не обращай на него внимания. А сидеть ты должен со мной, а не с девчонками. Я уже и книги тебе достал, пойдем. Зовут меня Володя Дбар.

Володя очень понравился мне. У него было открытое, добродушное лицо и медлительные, плавные движения.

— Я тебе дам, обезьяна!.. — пригрозил Володя Джиху, после того как усадил меня на мое место.

Джих сразу же съежился от этих слов.

— В чем дело? Что, шутить, что ли, нельзя? —  вступился за Джиха не менее рослый, нежели Володя, ученик.

— Так шутят только дураки. А дураков учить нужно, — зло ответил мой покровитель. — А ты, Гегия, молчи! А не замолчишь, так заставлю тебя это сделать. Все знают, что ты трус и холуй.

Гегия поднялся со своего места. Младшие ученики и девочки уже стали потихоньку вставать из-за своих парт и тесниться у двери, предчувствуя драку.

Так бы, вероятно, и случилось, если бы в класс не вошла Дагмара Даниловна. Все сразу же расселись. В классе водворилась тишина.

— Ребята, к нам прибыл новый ученик — Ярослав Иосселиани, — начала она.

— Встань, — подтолкнул меня в бок Володя.

— Вот он, познакомьтесь с ним, — продолжала учительница, медленно двигаясь между партами ко мне, — он из Сванетии. На прошлом занятии мы с вами говорили о том, что при царизме народы, населявшие Россию, враждовали между собой. Их натравливали друг на друга. А в наше время, при советской власти, все народы друг другу братья. Вот у нас в классе учатся абхазцы, русские, грузины, украинцы, мингрельцы, эстонец, турок. Сегодня к нам пришел сван...

Дагмара Даниловна подошла ко мне, подняла за подбородок мою голову и посмотрела в глаза, как будто хотела в них что-то прочитать.

— Сваны очень свободолюбивый народ, — продолжала она. — Чтобы не подчиняться ненавистным царским законам, они еще в старину забрались в непроходимые горные места, куда не пускали своих поработителей. Все попытки поработить сванов не приводили ни к каким результатам. Поэтому царь натравливал на них горцев, распуская про сванов всякие нехорошие слухи. Эти царские наговоры еще живы в головах некоторых отсталых людей. Но таких людей мало, а скоро их и совсем не будет.

— Дагмара Даниловна, мы ничего не думали о Ярославе. У нас в классе нет отсталых людей, — прервал учительницу Джих.

— Джих, садись! Тебя не спрашивают, — нахмурилась Дагмара Даниловна. — Я еще не кончила говорить, а ты меня перебиваешь. Это называется невоспитанностью.

Джих сел и что-то шепнул на ухо своему соседу, остроносому Гегии, маленькие зеленые глаза которого при этом зло сверкнули, а рот искривился в коварной усмешке.

— Мы с вами, — продолжала учительница, — должны принять нового ученика в свою среду дружески, тепло, как и подобает советским детям.

Слова Дагмары Даниловны возымели действие. После урока все дети старались сделать для меня что-либо хорошее, показать свое расположение, разумеется, кроме Джиха и Гегии. Даже щупленькая Тамара Пилия подошла ко мне и благожелательно предложила занять ее место, если оно мне нравится.