Попова Александровна - По делам их

• Название: По делам их
• Автор: Попова Александровна
• Жанр: Альтернативная история

Европа XIV века. История пошла другим путем. Одиозный "Молот ведьм" был создан на полтора века раньше, чем в реальной истории; Инквизиция появилась на сотню лет раньше, чем соответствующая организация в нашем мире. Раньше появились и ее противники, возмущенные методами и действиями насквозь коррумпированной и безжалостной системы. Однако существование людей, обладающих сверхъестественными способностями, является не вымыслом, а злободневным фактом, и наличие организации, препятствующей им использовать свои умения во зло, все-таки необходимо.

Кёльн, Германия, 1390 a.D. Благополучный город, редкие правонарушения, в местном отделении Инквизиции царит скука и праздность. Недавно переведенный в Кёльн следователь, изнывающий от безделья, хватается за первое подвернувшееся дело — необъяснимую смерть студента университета. Дознание, начатое от скуки, выводит его на след масштабного заговора.

Страница автора на СИ: http://samlib.ru/p/popowa_nadezhda_aleksandrowna/

Размещено в библиотеках Флибуста и Либрусек c согласия автора

---

— Вот черт, — равнодушно проронил герцог.

Cinquedeaполетела на пол, и от этого звука словно разбилось что-то, держащее в неподвижности темную фигуру у дальней стены, к которой осторожно, исподволь, подступали двое — не вооруженные, как и те, кто пришел с безликим…

Звон брошенного на пол клинка прозвучал, как голос колокола.

Звон словно остался в воздухе, в мгновение ока заполнив весь мир, проникнув в каждый нерв и вытянув его в струну, и прежде, чем Курт успел крикнуть предупреждение, вновь приподнялся капюшон без лица, вскинулась рука, изборожденная темными морщинами, и двое напротив безликого разлетелись в стороны, словно тряпичные куклы. Кардинал рванулся вперед, и рука с сухими, как ветки, пальцами качнулась к нему; Курт бросился к наставнику, не надеясь ни на что, понимая, что сделать не может ничего, снова — ничего…

Тот отшатнулся, закрыв лицо рукой с тяжелым баклером — движение было инстинктивным, безотчетным — и так же отлетел прочь, повалившись на руки ученика безвольно и тяжело. Оба опрокинулись на каменный пол; звон впился в мозг последним пронзающим переливом одновременно с уже пережитым сегодня биением пронзительного, но не слышного голоса о плотный, словно туман, воздух; и снова в глазах потемнело, и теперь исчез даже мир, поглотивший его этой ночью, мир призраков, мрака и теней…

На этот раз боль ушла не сразу, не сразу стали видеть глаза, не сразу вернулись звуки, доносящиеся до затуманенного рассудка из окружающего; Курт с усилием разлепил веки, как оказалось, плотно зажмуренные, и почти наощупь, почти ползком, добрался до тела кардинала, упираясь в пол ничего не чувствующими руками и поскальзываясь на сбегающей по ладоням крови.

— Ваше высо… — голос сорвался; язык не желал ворочаться, выговаривая сложные слова, и он просто крикнул, слыша, что выходит шепот, и понимая, что обращается к мертвому, но не желая верить в это: — Сфорца!

— Мессир Сфорца, курсант, — чуть слышно возразил мертвец на своем ужасающем немецком; закашлялся, приподнявшись, и сипло выдохнул: — Verginita puttana Maria con dodices apostoles…

— А нас за такое пороли, — улыбнулся Курт с невероятным, немыслимым напряжением, тяжело проглотив облегченный вздох.

— И справедливо пороли, — шепотом отозвался тот, с усилием упершись в пол левой рукой и прислонясь к стене; глаза кардинала были закрыты, лицо — цвета тщательно отстиранной простыни, провисевшей под солнцем не один день.

Краем глаза Курт видел, что герцог по ту сторону каменной плиты стоит, покачиваясь, тоже привалясь к стене спиной и закрыв ладонью лицо, а арбалетчики больше похожи на сборище ополченцев, минуту назад со всех ног умчавшихся с поля боя, а не на зондергруппу Конгрегации.

— Он ушел, — подал голос Сфорца, и еще несколько секунд Курт соображал, о чем речь, о ком он говорит, если — вот он, герцог фон Аусхазен, безоружен и в течение некоторого времени даже безвреден, и лишь невероятное напряжение памяти выбросило, наконец, на поверхность — фигура в капюшоне, тень вместо лица, указующий перст, сухой, как ветка…

Он рванулся к выходу из комнаты, и рука кардинала ухватила его за локоть.

— Брось, Гессе, — тихо проронил тот. — Бессмысленно. Он ушел.

Курт остался сидеть на полу, стягивая посеченную куртку и кривясь, когда края разрезанной кожи царапали раны; два арбалетчика, все еще немного оглушенные, медлительные, вязали безропотного фон Аусхазена, еще двое отвязывали вновь лишившегося сознания князь-епископа, перетягивая порезанные вены обрывками его одежды.

— Вот это да… — проронил шарфюрер[191], что стоял над неподвижным телом Маргарет, присел, перевернув ее лицом вверх, и Курт поморщился.

— Голой ведьмы ни разу не видели?

— Ну, не так, — с чувством отозвался тот, вновь опрокинув ее спиной кверху, и, заведя руки к лопаткам, затянул на тонких локтях веревку. — Не окочурится? У нее голова разбита.

— Не льстите мне; просто рассечена кожа, — возразил он, стащив рубашку и пытаясь понять, насколько глубоки порезы на руке. — Зараза…

— Excellenter[192], майстер инквизитор, — тихо проронил герцог, покачнувшись, когда вязавшие его арбалетчики дернули за веревку, затягивая узел. — Целый месяц водить за нос весь Кельн… так очаровать малышку Гретхен… Преклоняюсь.

Курт поднял голову, глядя на фон Аусхазена так, будто увидел его впервые, и несколько секунд сидел молча и неподвижно.

— Да, — устало произнес он, наконец, с трудом поднимаясь. — Кстати.

К герцогу он подошел медленно, тяжело, остановился напротив, окинув его оценивающим взглядом, и четко, резко вмял колено в живот — под ребра. Тот согнулся, сипло втянув в себя воздух; от удара о кольчугу под камзолом коленный сустав задергало, и запоздало пришло в голову, что бить надо было ниже.

— Дочь брата, ваше сиятельство, — пояснил Курт буднично, глядя на затылок с густой проседью сверху вниз, — это родственная кровь, не предназначенная для соития.

Никто из присутствующих не одернул его, никто и не смотрел в его сторону, даже, поразительным образом, те двое, что держали за локти фон Аусхазена; отвернувшись, Курт возвратился к стене, где кардинал стягивал с левой ладони баклер, и вновь уселся рядом.

— Не слишком это достойно, — хрипуче выдавил герцог, распрямляясь, — бить связанного.

— Ну и что, — равнодушно откликнулся Курт, понимая, что надо перетянуть порезанную руку, но не желая больше двигаться; изнеможение пришло внезапно, замешанное на усталой злости на себя, на безликого, сумевшего вот так просто выйти из комнаты, забитой вооруженными бойцами, словно бочка — сельдью…

Сейчас топот бегущих людей он услышал издалека, услышал надсадное дыхание, а когда в каменную комнату ворвались еще пятеро, стали слышны и ругательства — долгие, от души.

— Абориген, жив? — оборвав поток пламенной речи, ничего общего не имеющей с благородным немецким, спохватился Ланц, всматриваясь в его лицо; лицо самого дознавателя второго ранга было исполосовано, точно минуту назад он продирался через покрытый шипами куст.

— А розы где? — спросил он с усмешкой, не ответив, и, встретясь взглядом с негодующим взором Ланца, уточнил: — Что вас так задержало?

Керн махнул рукой за спину с нервной усмешкой:

— Сделали пару привалов по дороге.

Вот так, при оружии, в простой куртке, он видел майстера обер-инквизитора впервые, и выглядел тот каким-то даже незнакомым и неестественным без своего стола с бумагами и отчетами; от болезненного смешка Курт едва удержался, вообразив своего начальника в виде этакого кентавра, представляющего помесь человека и стола.

— Не поверишь, — Райзе, такой же исчерканный глубокими царапинами, присел на корточки напротив, взяв его за порезанную руку, скривился. — Н-да… Не поверишь, академист: кошки. Целая армия злобных, как сам дьявол, кошек.

Он улыбнулся.

— Кошки?..

— Смешного в этом мало. Посмотри на его лицо, — кивнув через плечо на Ланца, нахмурился тот. — Это сделала одна из этих тварей. Ты хоть отдаленно представляешь себе, на что способна сотня бешеных кошек?.. Однако это еще полбеды; потом появились… — он на миг замер, глядя мимо руки Курта, лежащей в его ладони, и встряхнул головой. — Тени. Правда, они кошек расшугали; nullum malum sine aliquo bono[193].

— Тени… — повторил он отстраненно, передернувшись.

Тени…

Кошки — это армия темной жрицы, в этом нет сомнений; однако тени, живые тени… Даже его познаний хватало на то, чтоб ощутить различие между силой Маргарет и тем, что вплетал в ее слова безликий колдун. Вот почему не повторил он своей попытки, вот чем был он занят; знать бы это тогда, в ту минуту — и вместо того, чтоб пытаться устранить источник его средств и связей, можно было бы практически безнаказанно убить его самого…

— Спасибо, что спросили, — чуть слышно вклинился кардинал. — Я тоже в полном порядке.

— Боже, — спохватился Райзе, — простите, ваше высокопреосвященство. Вы ранены?

— Да, — кивнул тот, глядя на свою левую руку, точно на неведомо откуда взявшееся, чуждое собственному телу дополнение; Густав выпустил плечо Курта, пересев ближе к кардиналу, и осторожно ощупал его запястье.

Кисть руки Сфорца напоминала лапу мертвой птицы — скрюченную, сухую; Райзе переглянулся с Керном, и тот предположил нерешительно:

— Быть может, просто онемение… после отпустит…

— Не отпустит, — равнодушно отмахнулся здоровой рукой кардинал. — Сердце сдюжило — и то утешает, но хорошим instructor'ом мне теперь уже не быть.

— Он пытался проделать то же самое и со мной, — тихо произнес Курт. — Почему у него не вышло?

— Потому что к твоему прикрытию привлекли едва не весь выпуск особого курса прошлого года, — откликнулся кардинал, прикрыв глаза и откинувшись к стене спиною. — И целиком абиссус[194].