Константин Лапин - Сердце сержанта

• Название: Сердце сержанта
• Автор: Константин Лапин
• Издательство: Воениздат
• Жанр: О войне
• Год: 1962

Константин Кириллович Лапин родился в 1914 году в Москве в семье служащего. По окончании средней школы пошел работать на стройку. Был десятником, техником-строителем, прорабом на строительстве, учился в вечернем строительном институте. Позднее работал инструктором физкультуры, грузчиком в батумском порту, репортером газеты «Советская Абхазия», радиокомментатором, актером.

Начало литературной деятельности К. Лапина — 1939 год, когда журнал «Смена» опубликовал его первый рассказ «Большая медведица».

В годы Великой Отечественной войны К. Лапин был военным корреспондентом. Вместе с частями Советской Армии он проделал путь от Ясной Поляны под Тулой до Кенигсберга. Награжден орденом Красной Звезды и тремя медалями.

После войны К. Лапин работает в «Литературной газете», активно сотрудничает на радио, в военной печати. Наиболее известны выступления писателя по морально-этическим вопросам.

За последние десять лет вышли в свет его сборники рассказов «Военный корреспондент», «Переправа», «Аленка», повести «Непростая история», «Что рассказало письмо», книги очерков «Строители мира», «Победа на Волге», публицистические сборники «В любовь надо верить», «Слово о матери», «О любви и дружбе».

Сборник «Сердце сержанта» рассказывает о великом сердце советского человека, которое до последнего удара бьется для своей Отчизны. Читатель узнает, как воевали и как работают, как любят и дружат замечательные люди, подлинные герои нашего времени.

---

Не удержавшись, Таня как-то вечером, когда никто не видел, натянула чулки, надела туфли и попыталась встать с постели. Увы, ничего не вышло: ноги еще не слушались, они словно не принадлежали ей.

— Южное солнышко, грязевые ванны и много, много фруктов — вот наши дальнейшие лекарства! — сказал доктор Вере Евстигнеевне. — Хорошо бы вам до первых дождей увезти ее.

Танины друзья начали хлопотать через райком ВЛКСМ о путевке в южный санаторий. Узнав об этом, Федор Зайцев прислал телеграмму, прося до его сигнала не предпринимать ничего. У него есть кое-какие деловые соображения на этот счет.

* * *

В конце дня, когда врачебный осмотр обычно не производился, в палату вошел сияющий доктор. За ним, стараясь ступать на носки, шел весьма смущенный молодой человек. Рукава халата были коротки ему, на плечах сквозь материю обрисовывались погоны.

— Ну-с, Павлова, принимайте моего помощника, врачевавшего вас по почте, — весело проговорил врач. — Этот чудак привез почти полугодовой запас пенициллина, а у нас самих его полно.

В палате было шесть больных, но вошедший смотрел только на девушку, лежавшую у окна.

— Таня, — сказал он, подходя. — Вы меня узнаете?

— Да, — ответила она. — Вы Федор Зайцев.

Доктор, вспомнив о каких-то неотложных делах, ушел. Молодой человек осторожно присел на стул у кровати Тани. С жалостью смотрел он на бледное, худое лицо с запавшими глазами. Не такой он знал ее по фотографиям. Таня задала гостю вопрос, как он доехал, не решаясь, очевидно, спросить о том, что больше всего мучало ее. Наконец, выдавила из себя:

— А он... вернулся?

Лейтенант сразу понял, о ком она опрашивает.

— Борис? И да, и нет... То есть Борис жив и здоров, — добавил гость поспешно. — И вообще... процветает.

Его неопределенный ответ, вернее тон, которым он говорил, заставил Таню насторожиться.

— Вы чего-то не договариваете, Федя. И в письмах ваших я это чувствовала... Что с Борисом? Только правду.

— Я сказал правду: он жив и здоров.

— А что значит «процветает»?

Говорить ли ей все? Доктор, с которым лейтенант поделился своими сомнениями, разрешил сказать правду. Сейчас девушка поправляется, небольшое волнение даже полезно.

— Мы обо всем еще поговорим, Таня... Времени много.

— Вы в отпуске?

— Да. Товарищи по части, узнав, что я еду к вам, собрали посылку.

Она казалась смущенной.

— Я еще за чулки вас не отругала. Вы возьмете их обратно, слышите?

Он заговорил о другом:

— Помните, я вам писал, Таня: о вашем подвиге у нас все в части знают. Два летчика, у которых на юге живут знакомые, уговаривали меня взять рекомендательные письма. Но это лишнее, поскольку недавно в Крым перебралась моя родная тетя. Я уже списался со старушкой, она с распростертыми объятиями примет вас.

— Вы мне все же не ответили, что означает слово «процветает»?

Федор оглянулся: больные на соседних койках занимались своими делами, а может быть, только делали вид, что занимаются ими. Он обрадовался, когда маленькая девчушка с повязкой на горле включила репродуктор. Шла передача для покорителей целинных земель. Теперь, когда лейтенант не беспокоился, что его услышат посторонние, он мог рассказать о своем бывшем друге.

Узнав из письма Тани о ее несчастье, Клычков поначалу очень расстроился, чуть не заплакал, хотел тут же добиваться у командования внеочередного отпуска, чтобы съездить к ней. Но время шло, а он все не ехал, командир, дескать, и слышать не хочет о новом отпуске. Потом-то выяснилось, что Клычков ничего не предпринимал для поездки. А когда пришло письмо лечащего врача, все в части с негодованием отвернулись от Бориса...

— Не надо, не рассказывайте больше! — взмолилась Таня.

— Хорошо, не буду! Узнайте только конец: мы осудили Клычкова. Ведь если он мог сегодня так отнестись к вам, то кто поручится, что завтра он не подведет своих боевых друзей, весь полк? Ему пришлось хлопотать о переводе в другую часть. Я не обманывал вас, когда писал о его отъезде.

Он замолчал, решив не говорить, что еще до отъезда Борис завел роман с пухленькой смешливой официанткой. Зачем Тане знать это?

Девушка глядела в окно. О чем она думала? О недолгом, зыбком счастье своем? О неверном женихе и несбывшихся девичьих мечтах?.. Глаза ее были сухи и голос тверд, когда она заговорила:

— Как это обидно все и... и гадко. Не потому, что разлюбил, нет. Он и не любил меня вовсе. Это я, наивная дурочка, приняла блестящую мишуру за золото. Не то обидно. Обидно за потерянную веру в человека, оказавшегося таким... таким... — Она никак не могла найти нужного слова. — Простите, Федор, теперь я хотела бы остаться одна. — Таня попыталась скрасить улыбкой свою бестактность.

Лейтенант поспешно поднялся.

— Могу я проведать вас перед отъездом?

— А вы уже уезжаете, так скоро? — встревожилась она. — Где вы остановились, кстати? — Видя, что он замялся — свой чемоданчик офицер оставил в кабинете главного врача, — Таня объявила тоном приказа: — Сейчас же зайдете в школу номер один, слышите? Спросите там Веру Евстигнеевну Павлову — это моя мама. У нас две комнаты, мама о вас знает. — Лейтенант был в дверях, когда Таня вспомнила: — Да, а как мои скворчики поживают?

— На юг собираются... За вами вслед.

Едва за гостем закрылась дверь, вся палата принялась шумно поздравлять Таню Павлову; офицер, на которого никто из больных, кажется, и не смотрел, тем не менее успел всем понравиться. Девушка молча выслушала поздравления. Ах, если бы ее соседки по палате знали все! Борис не любит ее и никогда не любил по-настоящему — теперь она поняла это. А что касается Федора... Что ж, он хороший человек, может каждому понравиться... Но для нее он чужой...

Молодой офицер, в тот вечер перешагнувший порог дома учительницы Павловой, сразу полюбился Вере Евстигнеевне. Вот и на вид вроде неказистый, и смущается больше, чем парню полагается, а какой душевный!

Федор рассказал о своей тете, живущей на юге. Он давно собирался проведать старушку, да все времени не было. Сейчас он едет к ней и мог бы сопровождать Таню. У тети свой домик, Тане будет у нее удобно, а курсовку для лечения легко достать на месте, он списался с тамошним санаторием.

Все это было давно продумано им, и говорил он просто и деловито, словно речь шла не о девушке, судя по всему нравящейся ему, а о меньшей его сестренке, судьбу которой они, старшие, должны устроить.

Всегда такая осторожная, даже подозрительная, любящая свою дочь больше жизни, Вера Евстигнеевна как-то сразу поверила в него. Впрочем так ли уж сразу? Сколько писем Федора она прочитала вместе с дочерью! Сколько раз вздыхала про себя, что Танин «жених» не такой...

Проговорив с гостем до полуночи, Вера Евстигнеевна уже не могла заснуть. Перед уроками она забежала в больницу.

— С югом, кажется, все устраивается, дочка. Если не достанем тебе путевку в санаторий, поедешь «диким» образом, вместе с Федей. Мужчина в дороге — большая подмога нам.

— При чем тут Федор, мама? — смутилась девушка. — Что ты говоришь?

Но как ни хмурила брови Таня, какие возражения ни приводила, доказывая, что принимать помощь Федора неловко, душа ее ликовала. Она поедет на юг, к морю и к солнцу, она снова будет ходить...

А через два дня товарищи Тани по Дому культуры и райкому комсомола провожали ее в дальнюю дорогу. Секретарь райкома и парикмахер, надевший ради такого торжественного случая черный костюм и галстук-бабочку, провели летучее «совещание»: как лучше перенести больную из легковой машины в вагон? Пока они совещались, Федор Зайцев подхватил девушку на руки и отнес ее в купе.

— Какой он у тебя сильный! — с завистью шепнула Тане ее закадычная подружка и тут же прикусила язык — так посмотрела на нее девушка.

* * *

Не сразу поверила в Федора, в будущее свое счастье Таня. Мучали сомнения и неверие, казалось, что Федор просто жалеет ее — покинутую и больную. Где было знать Тане, что молодой человек влюбился в нее с первой минуты, как только глаза девушки заглянули ему в душу с проявленной фотографии. Влюбился, но не решался признаться в этом даже себе — ведь она была чужой невестой... Вот и в свое окончательное выздоровление Таня не верила, считая, что врачи привычно утешают ее, как и других пациентов.

Жаркое солнце, грязевые ванны и заботливый уход сделали чудеса. Сначала тайком, держась за стены и мебель, ковыляла Таня по комнате, как бы заново учась ходить. Потом без посторонней помощи добралась до ванного зала. А там, окрыленная успехом, решилась и на большее — проделала прогулку по пешеходной тропе вдоль берега, присаживаясь по пути на лавочки. Домой она вернулась без сил, но ликующая: она еще будет танцевать!

«Это вы, Федя, вернули мне веру в жизнь, в себя, в людей, — писала она Зайцеву, уехавшему в свою часть. — Всей моей жизни не хватит, чтобы отблагодарить вас!»