Константин Лапин - Сердце сержанта

• Название: Сердце сержанта
• Автор: Константин Лапин
• Издательство: Воениздат
• Жанр: О войне
• Год: 1962

Константин Кириллович Лапин родился в 1914 году в Москве в семье служащего. По окончании средней школы пошел работать на стройку. Был десятником, техником-строителем, прорабом на строительстве, учился в вечернем строительном институте. Позднее работал инструктором физкультуры, грузчиком в батумском порту, репортером газеты «Советская Абхазия», радиокомментатором, актером.

Начало литературной деятельности К. Лапина — 1939 год, когда журнал «Смена» опубликовал его первый рассказ «Большая медведица».

В годы Великой Отечественной войны К. Лапин был военным корреспондентом. Вместе с частями Советской Армии он проделал путь от Ясной Поляны под Тулой до Кенигсберга. Награжден орденом Красной Звезды и тремя медалями.

После войны К. Лапин работает в «Литературной газете», активно сотрудничает на радио, в военной печати. Наиболее известны выступления писателя по морально-этическим вопросам.

За последние десять лет вышли в свет его сборники рассказов «Военный корреспондент», «Переправа», «Аленка», повести «Непростая история», «Что рассказало письмо», книги очерков «Строители мира», «Победа на Волге», публицистические сборники «В любовь надо верить», «Слово о матери», «О любви и дружбе».

Сборник «Сердце сержанта» рассказывает о великом сердце советского человека, которое до последнего удара бьется для своей Отчизны. Читатель узнает, как воевали и как работают, как любят и дружат замечательные люди, подлинные герои нашего времени.

---

Сердце сержанта

Константин Кириллович Лапин родился в 1914 году в Москве в семье служащего. По окончании средней школы пошел работать на стройку. Был десятником, техником-строителем, прорабом на строительстве, учился в вечернем строительном институте. Позднее работал инструктором физкультуры, грузчиком в батумском порту, репортером газеты «Советская Абхазия», радиокомментатором, актером.

Начало литературной деятельности К. Лапина — 1939 год, когда журнал «Смена» опубликовал его первый рассказ «Большая медведица».

В годы Великой Отечественной войны К. Лапин был военным корреспондентом. Вместе с частями Советской Армии он проделал путь от Ясной Поляны под Тулой до Кенигсберга. Награжден орденом Красной Звезды и тремя медалями.

После войны К. Лапин работает в «Литературной газете», активно сотрудничает на радио, в военной печати. Наиболее известны выступления писателя по морально-этическим вопросам.

За последние десять лет вышли в свет его сборники рассказов «Военный корреспондент», «Переправа», «Аленка», повести «Непростая история», «Что рассказало письмо», книги очерков «Строители мира», «Победа на Волге», публицистические сборники «В любовь надо верить», «Слово о матери», «О любви и дружбе».

Сборник «Сердце сержанта» рассказывает о великом сердце советского человека, которое до последнего удара бьется для своей Отчизны. Читатель узнает, как воевали и как работают, как любят и дружат замечательные люди, подлинные герои нашего времени.

СЕРДЦЕ СЕРЖАНТА

— Умер?

Маленькая, хрупкая на вид медсестра Поля тщетно пытается нащупать пульс сержанта, распластанного на операционном столе. Кожа обтянула бугры скул, руки застыли ладонями вверх, будто человек удивился чему-то, прежде чем умереть. Правая нога в разбухших окровавленных бинтах неестественно подогнута.

Хирург Акопян опускает пониже яркую лампу, свисающую с парусинового потолка палатки, оттягивает веко сержанта — показывается тусклый, невидящий зрачок.

— Умер? — повторяет вопрос девушка.

Акопян недовольно косится на нее: не любит этого слова медицина, хотя, кажется, пора бы привыкнуть к нему за долгие месяцы войны.

Пожилая медсестра умело и быстро снимает бинты. Осколок мины проделал настоящую брешь в бедре сержанта, в рваную рану влезет кулак. Если бы на поле боя лучше наложили жгут, раненый не истек бы кровью по дороге в медсанбат. Сердце остановилось, но это лишь остановка. Можно попробовать запустить мотор вручную. Такой богатырь! Надо помочь ему вернуться...

Хирург поворачивается к ассистенту, к сестрам, обступившим стол.

— Скальпель! — коротко бросает он. — Готовиться к переливанию. А вы, Поля, идите, идите! Помогайте Полуниной.

Девушка покорно бредет в угол палатки, где толстуха Маша Полунина, жарко дыша в висок раненого связиста, сидящего на табурете, разрезает ножницами окровавленный рукав его гимнастерки. Поля помогает ей снять рукав, как футляр. Оторванная выше локтя рука связиста держится на одном сухожилии.

— Отвернись, милый, не надо смотреть! — вполголоса говорит Маша связисту. — Ты-то чего, Полинка, побелела?

А Поля все еще там, у операционного стола, который закрыли от нее белые халаты.

— Аппарат для переливания! — слышит она.

Поля подается к столу своим хрупким телом, испуганно следит за движениями хирурга. Вот он вскрыл грудную клетку человека с остановившимся сердцем, вот рука в резиновой перчатке просунулась в глубокий разрез. Поля не может сдержать стона, словно ее сердце взяла чужая рука, пытаясь механическими сокращениями вернуть его к жизни. Только бы ожил, только бы жил...

— Кровь первой группы! — говорит ассистент.

Поля выходит из-за его плеча:

— Сурен Георгиевич, у меня первая.

Маша охает в своем углу: с ума сошла подружка — и так дохлая. Акопян, массируя сердце, скашивает глаз на пожилую медсестру, которая вынимает из корзины банки с консервированной кровью. В поле его зрения попадает маленькая фигурка в халате, туго перетянутом поясом. Худенькая, бледная — где там кровь?!

— Надо много крови, девочка! Понимаешь, очень много.

Близко разорвался снаряд, замигала лампа, беспомощно, словно глаз, в который попала песчинка. Что-то застучало, затопало по парусине, ветки сосен царапнули палатку снаружи. Но никто даже головы не поднял, только пожилая медсестра склонилась над своими драгоценными банками, как насадка над цыплятами.

— Ну, что там? — В голосе хирурга недовольство.

Поля, успевшая закатать рукав, протягивает тонкую белую руку.

— Сурен Георгиевич, я готова.

Раздумывать некогда, на учете каждое мгновение.

— Начинайте, — кивает Акопян ассистенту.

— Цитрат, быстро! — подхватывает тот команду; в голосе его теперь те же требовательные нотки, что у хирурга.

Поля ложится на топчан, придвинутый к самому столу. Аппарат готов к действию. Перед ассистентом контрольный клапан с тремя резиновыми отводами — в бутыль с цитратом, к безжизненному, словно высеченному из серого песчаника телу, к тонкой девичьей руке.

По знаку ассистента, следящего за движениями хирурга, пожилая медсестра наполняет шприц, поворачивает рычажок зажима. Живая теплая кровь бежит по трубкам.

Поля видит профиль сержанта: каменные бугры скул, заострившийся, как у трупа, нос. Нет, туда не надо смотреть! Лучше смотреть на Сурена Георгиевича. Когда он успевает подбривать свои щегольские усики?

Поля улыбается ему, во всяком случае ей кажется, что улыбается. Вот кому она верит без предела. И сейчас все зависит от него одного. Он так дорог Поле, что слезы умиления наполняют ее глаза. Девушка закрывает глаза, чтобы врач не истолковал иначе ее состояние.

«Раз, два, три... Раз, два, три...» — подсчитывает она что-то неясное, но крепко связанное с напряженным лицом Акопяна. А может быть, это он считает? Может быть, это только передается ей, потому что у них одно стремительное желание?.. Раз, два, три... Или это ведет свой отсчет кровь, по капле вытекающая из нее?

В углу стонет связист. Бедняга, ему приходится тяжело! Но там Маша, там и старшая сестра, они справятся. Ведь ей некогда, очень некогда. Надо помочь сержанту Иванову, Федору Иванову, «неприступному Феде» — так они с Машей прозвали его. Узнает ли он когда-нибудь, что именно она, Поля, оказалась рядом, когда в ней была самая большая нужда.

«Раз, два!.. Раз, два!» — она считает теперь до двух, так легче. Как бы она хотела помочь Феде, чтобы снова увидеть его скупую улыбку, пусть даже обращенную не к ней. Только не смерть! Смерть, не сметь! Где она слышала эти слова? Стихи, кажется...

Помочь бы ему преодолеть это страшное, последнее, после чего остается лишь ненасытная яма на опушке за медсанбатом. Вчера в нее опустили молоденького лейтенанта-артиллериста, и ни одна санитарка не сдержала слез. У него были такие пушистые ресницы и лицо нежное, как у мальчика...

А время остановилось. Опять разорвался снаряд. Этот упал далеко, парусина натянулась и снова отошла, словно палатка облегченно вздохнула. Раз! раз! раз! — тикают где-то часы. Нет, не часы. Это ее сердце с каждым ударом выталкивает тугую кровь в иглу.

Поля пробует открыть глаза. От лампы побежали круги, внутри они темные, а снаружи светлые — большой, поменьше, еще меньше... Круги расходятся в такт толчкам крови: раз! раз! раз!

Но вот разлетелись в стороны кустистые брови Акопяна, вытирает отпотевшие стекла очков ассистент, щуря на свету близорукие глаза; задвигались сестры вокруг стола... Что-то новое, радостное в их движениях.

— Накладывайте швы! — устало говорит хирург, доставая папиросу. — Оно снова бьется.

Поля не сразу понимает, о чем он говорит. Не каждому ведь дано узнать такое, почувствовать, как безвольный комок мышц вздрогнул, затрепетал в твоей ладони, словно птица, которая, отогревшись, старается выпростать крыло.

Акопян, слишком счастливый, чтобы в одиночку праздновать свою победу, наклоняется к Поле:

— Девочка, ты молодец! Ты спасла ему жизнь, слышишь?

— Слышу. — Ей кажется, что она громко говорит это, но бескровные губы выдавливают еле слышное: «ш-шш». Ей хочется спать, только спать.

— А спать не надо, спать будем позже, — мягко и настойчиво повторяет врач, присев на край топчана. Он берет тоненькую руку девушки, пальцы другой руки привычно ложатся на пульс сержанта. И ясно становится всем, что не иглы и резиновые трубки, а руки хирурга, умелые, чудесные руки, и есть тот удивительный аппарат, через который вместе с кровью жизнь вливалась в умирающего.

— Сурен Георгиевич, слабенькая она, может, хватит? — шепчет пожилая медсестра, глядя на девушку.

— Еще кубиков сто. Молодая, выдержит! Она у нас герой! — Он всматривается в Полино лицо, бледность которого стала почти прозрачной, переводит взгляд на потеплевшее, будто осветившееся изнутри лицо сержанта. — Ничего, они поделили поровну. Вместе и в госпиталь отправим, все восстановит. Снова как мед пчелиный будет. — Любимое присловье Акопяна говорит о том, что настроен врач отлично. — Что делать, если такой маленький человечек и такая большая война.