Дэн Абнетт - Герой Ее Величества

• Название: Герой Ее Величества
• Автор: Дэн Абнетт
• Издательство: "Издательство Фантастика Книжный Клуб"
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-91878-024-4

Восхитительная смесь приключенческого романа, шпионского детектива и исторической драмы, приправленная искрометным юмором Дэна Абнетта! Впервые на русском языке.

Авантюрист, мореплаватель и искатель приключений сэр Руперт Триумф открыл Австралию. И теперь очень хотел бы закрыть ее обратно. Ему жалко отдавать эту цветущую, технологически развитую цивилизацию на разграбление алчных колонизаторов Англо-Испанского Союза, вооруженных магией. Магия — основа существования Союза, и его проклятие, остановившее технический прогресс и социальное развитие. И сэр Руперт решает сделать все, от него зависящее, чтобы эта дрянь не достигла золотых песков Пляжа.

---

И нечто гораздо более существенное поджидало их впереди, в Покоях.

Гиганты вошли внутрь, осмотрелись, взглянули наверх, увидели источник смрада, и вот тогда их наконец вырвало прямо у дверей.

Галл вытащил рапиру, прикрыв нос и рот платком.

— Всем отойти! — приказал он собравшимся позади.

Правда, никто даже не помышлял о том, чтобы выполнить какое-то иное распоряжение.

Галл прошел мимо отдувающихся, давящих тошноту громил и вошел в комнату.

Каким-то образом ему удалось уговорить пищу перевариваться дальше.

Тринадцать хрустальных шаров, каждый размером с человеческую голову, которые обычно аккуратной пирамидой стояли на позолоченной сетке, фокусируя чистую энергию Чар, теперь валялись, разбитые вдребезги, словно по ним кто-то ожесточенно колотил молотом. Осколки разбросало созвездием по искусно выполненной мозаике пола. Несконцентрированную магическую энергию закоротило, молнии плевались искрами по всей комнате, словно оборванные ленты, свободно полощущиеся на ветру. В воздухе стоял запах серы, озона и чего-то еще… чего-то жареного, сожженного и покрытого волдырями.

Галл посмотрел наверх.

Пятеро дежурных висели на стропилах, смотря на него обугленными глазницами, их белые зубы блистали в улыбке на почерневших деснах.

Людей сжег до хрустящей корки какой-то непредставимый жар, а потом что-то подвесило их на высоту сорока футов охладиться, как передержанных в духовке пряничных человечков.

Галл с трудом сглотнул.

Он заставил себя отвернуться и осмотрел комнату. Кто-то… что-то сделало это и ушло отсюда. Спрятаться в Покоях было негде, выйти убийца тоже не мог, единственную дверь только что выломали солдаты. Галл постарался не думать о привидениях и крепче сжал рапиру.

А потом он увидел буквы: большие, уродливые, их словно намалевал на стене ребенок…

Галл почувствовал, как рукоятка впивается в руку. Перед тем как превратить тела в обугленные головешки, нечто высосало из них всю кровь.

Он прочел надписи, его затрясло от страха и гнева. Почему-то от детского почерка, орфографических ошибок и уродливых линий они казались еще более отвратными.

Буквы гласили:

ЧАРЫ СДОХЛИ

К ДЯВОЛУ СОЮЗЗ

ЕЛИСАВЕТА ШЛУХА

ЭТО ВАМ И СЕМЬЯМ ВАШЕМ

ЭТО МОЙ ПЕРВЫЙ ТРИУМФ

Нэттерджек поймал Галла за рукав, когда капитан стражи вылетел из комнаты.

— Что произ… — начал он.

— Вызывайте людей. Место надо очистить. Постарайтесь хотя бы временно починить оборудование, если сможете. Кардиналам я сообщу и вызову по планшетке подкрепление. Удвойте бдительность… — Галл замолк, осознав, что его до сих пор трясет.

— Что это значит? — спросил самый старый член Союза приглушенным, испуганным голосом.

Капитан посмотрел на него и сказал:

— Это означает измену. Это означает дьявольское извращение. Триумфу теперь не жить.

— Почему? — спросил Нэттерджек.

Галл медленно взвесил рапиру в сжатом кулаке:

— Потому что я лично убью эту тварь.

СЛЕДУЮЩАЯ ГЛАВА

У черной магии уникальный аромат, похожий на пережженную черную патоку, правда не настолько приятный, и к рассвету следующего дня он проник далеко за пределы славного Англо-Испанского Союза. Почувствовав его, люди просыпались, чуя словно отголосок запаха, как обычно бывало с дымом от костров наутро после праздника летнего солнцестояния. Просыпались и больше не могли заснуть, боясь непонятно чего.

Из бьющегося сердца Лондона, вниз по руслу Темзы, городкам, ширям, лесам, пустошам и райдингам, по болотам, фермам, лесным угодьям и вересковым пустошам, по уклонам, через реки, мимо берегов, портов и набережных, плыл этот странный аромат, а граждане Союза, как обычно, отправлялись на работу, вот только кто-то хмурился без причины, кто-то перебирал четки, там слышался испуганный вздох, а здесь нервная молитва.

В саффолкской деревне Ормсвилл Несбит, где гусиное поголовье давно превысило число жителей, запах, казалось, проник не только в воздух и камни, но и в молоко.

Матушка Гранди посмотрела на створожившееся содержимое ведра и наморщила лоб, которому уже давно не помешали бы растяжка да хорошая глажка. Она протянула палец, настолько ровный и прямой, насколько кривым и корявым было узловатое полено, и, как деревенская дурочка, окунула его в молоко. Вытащила, задумчиво пососала, и еще больше складок рассекли морщины, набежавшие поверх морщин.

— Хм, — пробормотала она.

Матушка Гранди, успокаивая, потрепала корову Нетти по крестцу, вынесла ведро из сыроварни и бесцеремонно выплеснула его малоприятное содержимое в канаву для отходов.

Раздалось алхимическое шипение, когда скисшая масса забурлила, удаляясь прочь.

— Хм, — пробормотала матушка Гранди снова и направилась к дому.

Она была потрепанной жизнью женщиной неисчислимых лет. Говорили, что на ее памяти прошло уже с полдюжины коронаций. Старой она не выглядела, только жесткой, угловатой и тощей. Одежда висела на ее мускулистом теле, как занавески, прибитые гвоздями к виселице. Ее волосы, пластами зачесанные назад как будто не расческой, а граблями, походили на стружки старого оловянного котла, скрепленные железными булавками, напоминающими скобки, пришпиленные к черепу. Черты ее сформировала не структура лицевых костей черепа, а сама жизнь, полная забот о свадьбах, непокорных сыновьях, ленивых дочерях, неуклюжих соседях, вздорных внуках и больном скоте. Матушка Гранди растила и экономила, трудилась и плела, ухаживала и принимала роды, учила и советовала. Она добралась до осенней поры бытия и в ней осталась. Люди гоготали вокруг ее юбок стаей всполошенных гусей, ожидая помощи, мнения и лакомых кусочков. Матушка бросала вызов длинным зимам, давно перенесла летний зной и презирала как вечно убегающее время, так и его бессмысленную трату.

Большинство жителей деревни признавали, что без нее через одно поколение Ормсвилл Несбит исчезнет без следа и провалится под землю.

Матушка Гранди очень редко улыбалась, и сейчас был явно не тот случай.

В пронизывающем холоде судомойни матушка повесила шаль на деревянный крючок, торчащий из двери (на плечах хозяйки та никогда не спадала столь живописными складками), взяла рогожный мешок и положила туда кучку сухих растений, банки с консервированными овощами, несколько пачек сухих крекеров, завернутых в промасленную бумагу, потрепанную книгу, нож из заточенного бараньего рога и флягу с чаем.

Как гласит пословица, неладно что-то было в королевстве. Знаки просто кричали об этом. И сейчас речь шла не о привычных двухголовых телятах, не несущихся курах и багровых небесах (как говорит старая деревенская мудрость: коли небо красно снаружи, то свинопасам радость, а коли небо красно в спальне, то кровля горит). Предзнаменования не были настолько грубыми или поразительными. По-настоящему плохие приметы кроются в волне трав, в росе паутин, в крике лесных птиц и в молоке, пахнущем жженой патокой.

Матушка Гранди встревожилась, а это само по себе было весьма дурной приметой.

Где-то около восьми утра подмастерье хлебопека, по имени Гэвин, встретил матушку Гранди на пути из деревни. Он, как и большинство пекарей, был человеком простым и страдал от легкого умственного расстройства: в его голове с Божьего благословения проживало несколько людей, но все они были хорошими.

Гэвин переложил поднос с выпечкой на левое плечо и приветствовал проходящую мимо женщину, коснувшись края шляпы.

— Доброе утро сегодня, матушка Гранди? — предположил он.

— Ни в коей мере, — ответила она.

— А куда вы отправились-то?

Старуха остановилась на секунду и пронзила его бритвенным взглядом.

— В столицу, — отчеканила она и, печатая шаг, отправилась вниз по скрытой туманом дороге, бегущей по долине, заросшей ясенем и липой.

Гэвин поспешил в Ормсвилл Несбит рассказать новость. Матушка Гранди отправилась в Лондон. Даже самый простой булочник понимал, что это не просто неслыханное событие, но и еще самое дурное предзнаменование из всех возможных.

Знаки распространялись по всему земному шару со скоростью рассвета. За час до того, как матушка Гранди поставила звякнувшее ведро под круглое вымя Нетти, они уже давно миновали границы Англии.

В холмах, поросших кипарисами, что находятся прямо над Специей, где все выглядит так, словно нарисовано яичной темперой на оштукатуренных панелях, солнце оцарапало розовые пемзовые стены одинокой башни, которая стояла на гребне покрытого лесом склона подобно торту «Баттенберг»,[22] увенчанному глазурью плотной красной черепицы.

Первый луч проник внутрь здания через единственное окно-бойницу у самой крыши и неожиданно для себя ринулся в слаломный спуск с прихотливыми поворотами по сложному лабиринту отполированных линз и зеркал, аккуратно вставленных в сетку из обработанного тиса. Свет извернулся, преломился, отразился, отклонился, упал, выровнялся, был жестко загнан в угол, чуть не потух от тревоги и наконец ринулся вниз, прямо на стеклянную пластину, выкрашенную масляной краской.