Александр Шумилин - Ванька-ротный

• Название: Ванька-ротный
• Автор: Александр Шумилин
• Жанр: Биографии и Мемуары

Рукопись охватывает период Великой Отечественной Войны с августа 1941 по апрель 1944 г. и затрагивает события которые разворачивались на различных фронтах. Автор работал над рукописью, в течении восьми лет, до последнего своего часа. К сожалению, многое не успел, в том числе иллюстрации остались "за кадром". Все описанные события восстановлены по памяти, основным источником хронологии событий были письма с фронта.

---

Но вот вопрос! Пленных допрашивали, составляли опросные листы, складывали их в архив, накапливали опыт. А кто, когда в полку или дивизии держал в руках опросный лист нашего ротного офицера или солдата?

Политотделы о ротах имели политдонесения. Но что мог написать Савенков, если он один раз взглянул на роту с опушки леса, из-под ёлки.

Если завести с солдатом разговор о войне, то он откровенно своё мнение не выложит. В те времена нужно было больше помалкивать. На передовой солдат находился короткое время. Спроси его, — фамилию командира роты, командира взвода или старшины, он скажет:

— Не знаю!

— Ну, a номер полка?

— Откуда мне знать?

|- А номер дивизии?

— У нас генерал, наверное есть? Вот его и спросите!|

Разговор с солдатом о войне трудное дело! К солдату нужен подход! С ним вместе нужно под пулями побывать. Помёрзнуть в снегу. Голод и холод прочувствовать. Тогда он поймёт, с кем имеет дело. Ответит по делу.

Перекинься с ним на передке одним двумя словами, может и скажет, что у него на душе. О чём он думает? И, что про войну соображает?

|А когда разрывов нет и пули не летят, у него другое на душе, ему пожрать охота.|

А в другой раз он может и прихвастнуть на счёт войны Иди и подумай над смыслом его слов.|Повернёшься к нему, — А, как твоя фамилия?

— Вы вот фамилии моей не знаете, а хотите, чтобы я знал номер полка! А если без трепотни скажет он, то только солдат солдата понимает с полуслова. Хочешь узнать правду? Побудь с ним рядом, хоть ты и офицер и ротный начальник.|

Стрелковая рота это кровавый след на снегу. Истина, она в чём? Как говорил апостол Павел, — "Сам испытуй!".

9-я полевая армия немцев, как вы помните, во главе с генерал-полковником фон Штраусом, сжатая с двух сторон, отходила к Старице. Во Ржеве у немцев были большие запаси боеприпасов и они хотели остановить нас на новом рубеже. Прикрывая отход своих войск и обозов, немцы пятились и остервенело огрызались на каждом шагу.

В районе деревни Полубратково[119] мы напоролись на них. Из-за поворота дороги показалась небольшая группа немецких солдат. Я подал команду, — все залегли. Рота переходила дорогу и залегла по обе стороны от неё. Одна половина роты в кустах, а другая оказалась на ветру. Немцы не видели нас, приблизились метров на тридцать, мы открыли огонь. Стрельба длилась не долго. Мы уложили с десяток, так что ни один не ушёл. Дела наши шли хорошо.

Но вот из-за поворота дороги показались немецкие самоходки. Стрельба с нашей стороны прекратилась и мы уткнули головы в снег. Но группа моих солдат оказалась отрезанной на той стороне дороги. Мы переходили дорогу, и большая часть роты успела перейти в кусты. Это и спасло нас. Немцы в нашу сторону не посмотрели.

А те, кто остался в открытом поле на моих глазах были расстреляны. Бежать по глубокому снегу солдатам было некуда. И они остались лежать в снегу до весны.

Немецкая колона подобрала своих убитых и раненых, и загрохотав гусеницами, прошла мимо нас. Кругом опять стало тихо.

Я передал командование ротой старшине Лоскутову и приказал ему выдвинуться вперёд на опушку леса, а ординарцу велел мне сделать перевязку. Пулевая рана во время первой перестрелки оказалась касательной, хотя в голенище валенка была входная дыра и показалась кровь. Ординарец сделал мне перевязку. Портянку пришлось заменить. Вскоре мы с ним по следам догнали свою роту.

Я получил приказ из батальона обойти деревню Бахово[120] и к утру занять исходное положение на северной опушке леса, с той стороны реки. Речка вытекает из болота в районе деревни Блиново.

Рота сползла на заднице с крутого бугра на лёд, и когда все съехали, мы повернули на юго-запад и пошли по замерзшему руслу реки. Виляла она и крутилась. Мы подвигались в заданном направлении, теряя на повороты и обходы много времени.

В зимний период ночью ориентироваться вообще трудно. Складки местности сглажены и укрыты толстым слоем снега. В сереющей ночной мгле трудно отыскать характерные ориентиры. Сколько мы прошли изгибов, где мы находимся в данный момент? Никому не известно!

Карты наши, старого выпуска и сличать их с местностью, скажу вам, дело мудреное. В жизненных отношениях между людьми я по молодости тогда разбирался плохо. Стоял всегда за правду, искал во всём истину. А вот карты и местность я знал и читал хорошо.

Раньше мне никогда не приходилось ходить по замерзшему руслу. Я не знал, что на поверхности льда, под толстым слоем снега, может появиться и скапливаться вода. Она может затопить сравнительно большое пространство. Она не сразу, когда идёшь, выступает в следах. Вот почему вся рота незаметно зашла на залитое водой пространство.

Снег был глубокий. Мы не сразу заметили воду в следах. Обнаружили мы её, когда она захлюпала в портянках и с валенок побежали ручьи.

Обморожение ног у целой роты! — мелькнуло в голове. И я, не раздумывая, повернул солдат обратно.

Мы быстро дошли до леса. Зашли в его глубину, так чтобы не видно было огня и я велел развести небольшие костры.

— Выжимайте портянки, сушите их над огнём и вытирайте ими внутри свои валенки!

— И держите над огнём мокрые валенки подальше. Мокрые валенки быстро не высушишь. Сверху подсушишь, а внутри горячо и сыро.

Несколько человек, которые шли сзади, в воду по своей лени не попали. Ноги у них были сухие. Я послал в батальон двоих доложить о случившемся.

Остальные сидели у костров, сушили валенки и грели голые пятки. Ноги сунули поближе к огню и шевелили грязными пальцами. |Под ногами у каждого лежала куча сухого валежника.|

От мокрых портянок и валенок валил белый пар, застилая солдатские лица и разнося противный запах в лесу.

Некоторые, что были пошустрей, набивали снегом [котелки] и кипятили водицу. Пока рота пускала пары и гоняла чаи, комбат пустил вперёд другую стрелковую роту. Полк на ходу получил пополнение. В батальоне теперь было две стрелковые роты.

Наша, считай, получила передышку на целые сутки. На рассвете следующего дня мы должны были пойти на деревню.

Без потерь её не взять, — подумал я, переворачивая валенок. Если бы не вода, лежать бы нам сейчас под той деревней.

Утро наступило как-то сразу. Из роты, что ушла вместо нас вперёд, появились первые раненные. К вечеру за мной прислали связного, меня вызывали в батальон.

При встрече комбат, конечно высказал своё неудовольствие и велел, как он выразился, непромокаемую вывести немедленно на исходное положение вперёд.

— Атаку четвертой роты немцы отбили! — добавил он.

О потерях, что они были большие он ничего не сказал. Не хотел, чтобы я был в курсе дела.

— Ты со своими выходишь на опушку леса и занимаешь исходное положение! Телефонную связь тебе дадим!

Каждый умирает в одиночку!

Здесь, в непосредственной близи от деревни, костров не разведёшь. Хотя солдаты не всё, как следует подсушили, но что сделаешь, приказ есть приказ, нужно ложиться в снег. На теле досохнет!

Впереди нас, на снегу в открытом поле лежат раненые и убитые четвертой стрелковой роты, которую вместо нас послали на деревню. Одни будут ждать темноты, другие останутся здесь до весны.

Мои солдаты довольны, что на марше залезли в воду и промочили ноги до колен. Зато пока живой! Один день да наш!

— Вот так бы каждый день! — услышал я разговор среди моих солдат.

— Пусть посылают! Мы хоть по горло в воду! А потом подальше в лес, шмутки сушить!

— А вон Лёнька и Егор остались сухие! Им море по колен!

— Чего по колен? Они, как доходяги, всегда сзади топают!

Ночь прошла без стрельбы. Часть раненых успела ползком выбраться к лесу. Утром, как обычно, заработали немецкие батареи. Немец взметал в небо снежные сугробы, облака снега и дыма летели вверх от замерзшей земли. Сюда на опушку леса снаряды не долетали. Они рвали остатки роты, которая лежала впереди. По разрыву снарядов и по звуку немецких пулемётов можно было представить, что творилось на передке. Немцы не выдерживали, когда русские подползали слишком близко. Они начинали нервничать, торопиться, и метаться по деревне.

А сейчас, прислушиваясь к разрывам и спокойному рокоту их пулемётов, было похоже, что живых солдат, лежащих впереди не осталось совсем.

Видно очень нужна была эта деревня и нашим, и немцам. Одни не жалели стволов и снарядов, другие не считали и не жалели своих солдат.

А что сделаешь, если на то категорический приказ из штаба дивизии или ещё даже с самого верха. Взять деревню любой ценой! А с одними винтовками не всегда получается.

Но вот и на опушку леса, где мы лежим, немцы бросили первый снаряд. Он пролетел над головой и глухо ударил сзади между деревьев. Второй при подлёте затих и через секунду рванулся рядом.