Александр Шумилин - Ванька-ротный

• Название: Ванька-ротный
• Автор: Александр Шумилин
• Жанр: Биографии и Мемуары

Рукопись охватывает период Великой Отечественной Войны с августа 1941 по апрель 1944 г. и затрагивает события которые разворачивались на различных фронтах. Автор работал над рукописью, в течении восьми лет, до последнего своего часа. К сожалению, многое не успел, в том числе иллюстрации остались "за кадром". Все описанные события восстановлены по памяти, основным источником хронологии событий были письма с фронта.

---

И когда на дорогах мы подходили к немецкому застывшему железу, то было видно, что ни один снаряд, ни один осколок бомбы не коснулся его. Немцы сталкивали машины с дороги под откос.

Но случалось и другое. Мы догоняли их тягачи и артиллерию, они останавливались, разворачивались и остервенело били по нам, не жалея боеприпасов.

Отступая, немцы чистили дороги, выгоняя на расчистку снега мирное население.

Оставляя на дорогах и в деревнях группы прикрытия, они цепляли орудия и увозили их на новые рубежи. Там им готовили новые штабеля снарядов и мин. В стороне от больших дорог у немцев тоже действовали мелкие подвижные группы. Они держали нас и прикрывали основные отходившие части|на новые рубежи основных своих частей и артиллерии|.

Мы двигались неторопясь, нащупывая немецкие группы прикрытия. Но каждый раз, подвигаясь вперёд, мы иногда несли вынужденные потери |несли потери в живой силе почти под каждой деревней. Немцы нас ждали, подпускали на открытое место и открывали пулемётный огонь.|.

В полку тогда было мало людей. Боеприпасы отсутствовали. Дороги снабжения растянулись. Выбивать немцев из деревень было не чем.

И вот однажды при выходе из леса к деревне, рота подвинулась в снежное поле и залегла в снегу. Дальше, по открытой местности идти было нельзя, мы могли попасть под обстрел. Мы сунулись было вперёд, но по краю лощины тут же ударило несколько очередей. Пули прошли чуть выше. Потерь на этот раз не было, и лезть на деревню не было смысла. Впереди виднелись крыши уцелевшей от пожара деревни.

Я сидел на снегу, у края бровки дороги. Слышу сзади голоса. Поворачиваю голову назад и смотрю в сторону леса. Вижу по дороге в нашу сторону ползут двое солдат.

— По низине можно пригнувшись идти — кричу я им, — Чего вы животы надрываете и трёте коленки?

Это наверно связные! Я подминаю под собой мягкий сугроб, усаживаюсь поудобнее, закуриваю и жду когда они подползут.

— Вас ждут, там в лесу! Велели туда явиться!

Я поворачиваюсь к ординарцу и говорю:

— Передай, старшине Лоскутову меня вызывают, начальство стоит в лесу. Он остается за меня! Давай быстро назад! В лес пойдём вместе!

Ординарец возвращается. Я поднимаюсь из сугроба и иду по дороге. Ординарец следует за мной, солдаты тоже идут. Они уже не ползут и не протирают штаны.

Мы проходим лощиной. Подходим к опушке леса, там за поворотом дороги, около густого ельника стоит группа людей. Они все в новых маскхалатах. Начальство из полка! — соображаю я.

Подхожу ближе, посыльный показывает мне на одного и говорит:

— Это наш новый комбат!

Комбат подает мне руку и показывает на другого.

— Это наш комиссар батальона!

Вместе с ними стоят ещё трое. Я узнаю одного из них.

— В гости прибыл! — говорю я ему.

Мои слова ему явно не по нутру. Я поглядываю на него и улыбаюсь. Передо мной в белом халате стоит Савенков[118].

Политруком он был назначен в роту за Волгой. Пятая рота 11-го декабря погибла. А он сидел в тылах полка и на передний край ни разу не показался. Как-то раз я видел его во взводе связи. Он сидел на крыльце. Мы проходили мимо. Он сказал мне тогда, что политотдел отозвал его, для важной работы.

— Ну вот снова и встретились Савенков! С самой Волги не виделись!

— Вы стало быть знакомые? — заметил комбат.

— Ну как же! Политрук моей роты!

— Вот и принимай его с хлебом и солью! Он назначен к тебе!

— Ну и дела! Это вы зря! Вы его в политотдел отправьте. У него там важные дела. Он в роте с 4-го декабря ни разу не был.

Савенков прищурил глаза, сжал крепко зубы и метнул в мою сторону быстрый взгляд.

Комбат вышел на опушку леса и стал смотреть в прогалки между деревьев, стараясь угадать, что там впереди. Он достал из футляра бинокль и долго смотрел на деревню и на дорогу. За лесом, где лежала стрелковая рота, простиралась лощина. Дальше поле переваривало через бугор, подход к деревне был ничем неприкрыт. |Отсюда, с опушки леса, небольшие возвышения можно было не разглядеть.|

Комбат пошарил биноклем среди белых кустов и домов, движения в деревне он не заметил, повернулся и сказал в мою сторону:

— В деревне немцев нет!

— Видишь! — сказал он шагнув в мою сторону и показал рукой.

— Кругом совершенно тихо, движения никакого! Почему медлишь? Подымай роту и веди вперёд!

— Ты во весь рост шёл сюда к лесу! И из деревни никто по тебе не стрелял.

Я посмотрел на него, чуть улыбнулся и совсем не смущаясь, что он теперь мой новый комбат, спокойно сказал:

— Вот и отлично! Чего мы здесь стоим, за елками прячемся? В деревне немца нет! Покажем солдатам пример! Предлагаю всем и политруку Савенкову отправиться пешком и на виду у солдат прогуляться до деревни. Пусть посмотрят, как офицеры берут без выстрела деревни!

— Дойдём до крайнего дома, считай деревня наша! А если ошибка комбат? Умрем за нашу любимую Родину!

— Мне нужна деревня! — сказал комбат, подходя к развесистой ели.

Он упёрся локтями в толстый, горизонтально торчащий сук и снова припал к биноклю.

— Пятый дом от края! Лучше смотри!

Я смотрел ему в спину и думал: Кто он? Воевал? Был на фронте? Или из запаса с курсов "Выстрел" пришел?

Через некоторое время комбат отошёл от ели и подозвал к себе двух солдат. Я вначале подумал, что это полковые связные, а это оказались разведчики. Я только сейчас обратил внимание, что стволы автоматов у них были обмотаны медицинскими бинтами. Связные обычно этого не делали.

— Нужно разведать деревню! — сказал им комбат. Пойдёте вдвоём по правой стороне дороги! Мы будем наблюдать за вами!

Я хмыкнул себе под нос и подумал, — "Мы будем наблюдать за вами!".

Разведчики вышли с опушки леса и пошли по дороге. Они шли во весь рост пока не поравнялись с лежащей в снегу, стрелковой ротой. И как только они переступили небольшой снежный перевал, тут же из деревни полоснул немецкий пулемёт. Через секунду ударил другой, а за ним третий.

Один из разведчиков, бросил автомат, перехвати руку выше локтя и повалился на дорогу. Другой, пятясь задом, схватился за живот и отполз за перевал.

Если бы рота по требованию комбата встала и пошла на деревню, можно сказать с уверенностью, человек двадцать убитых осталось бы на снегу. Стрелки, — не разведчики. Быстроты и прыти у них нет. Делают они всё неторопливо и медленно, даже умирают лениво и нехотя.

Первый раз я подал голос в защиту своих солдат и первый раз на меня не обрушился поток грубой брани.

Немцы, надсаживаясь, открыли пулемётную стрельбу. Сверху поползли потоки, висевшего на лапах елей сыпучего снега, стали падать подрезанные пулями сучки и ветки. Потом как-то вдруг и неожиданно всё стихло.

Комбат в первый момент попятился назад. Заднюю группу из трёх, словно ветром сдуло. Но, видя, что я стою за стволом развесистой ели, комбат подошёл вплотную ко мне и встал у меня за спиной.

Разведчик, раненный в руки, что пятился задом, вскоре появился на опушке леса. Комбат послал связного с запиской в штаб полка. Раненого перевязали и отправили в тыл.

Через некоторое время по лесной дороге подвезли сорокапятку. Её выкатили на руках вперёд, загнали снаряд и пустили его вдоль по деревне. Немцы ничего подобного не ожидали с нашей стороны. Они привыкли в ответ на пулемётную стрельбу слышать винтовочные выстрелы. Пяти снарядов было достаточно, чтобы немцы подожгли на отшибе около деревни два сарая и побежали из неё.

— Кончай стрелять! — крикнул я артиллеристам.

— Вот теперь комбат можно и с ротой идти. Немцы из деревни отвалили.

Где-то за лесом слева тоже поднялся чёрный дым.

В деревне, куда мы вошли, было много мирных жителей. Горели два сарая на отшибе. Комбат остался на опушке леса. Ему должны были подать туда телефонную связь. К сорокапятке подстегнули постромки и лошади потянули её за нами в деревню.

Немцы домов и людей в деревне не тронули. Дома в деревне все были целые. Кроме хозяев и их семей в деревне было много беженцев из округи. Пострадавших и убитых от нашего пробного выстрела не было. Снаряды пролетели поверх домов.

Через заносы и сугробы на подходе к деревне солдаты стрелки перелезли быстро, а вот сорокапятку на конной тяге перетащить не удалось. Она застряла в глубоком снегу. Снег был глубоким, лошадям был по самое брюхо. Лошади дергались, а вперёд через сугробы не шли.

Командир артвзвода пошёл в деревню и стал просить жителей выйти с лопатами на дорогу. Нужно было расчистить метров пятьдесят. Но ни одна деревенская баба, ни один из парней подростков не тронулись с места, ссылаясь на разные причины. Одна была больная, другой был без сапог.

Видя молчаливый отказ и нежелание помочь пушкарям я остановил роту по середине деревни и пошёл с ординарцем по домам.