Александра Лисина - Время перемен. Лабиринт Безумия

• Название: Время перемен. Лабиринт Безумия
• Автор: Александра Лисина
• Жанр: Фэнтези

Оказавшись в Серых Пределах и получив власть над Проклятым Лесом, Темный лорд неожиданно понимает, что самое трудное ему еще только предстоит. Причем, связаны эти трудности не с древним Лабиринтом, выжить в котором еще никому не удавалось, а с собственными чувствами и мятущейся в сомнениях душой. С чужим прошлым. С горьким настоящим. И туманным будущим, которого он, скорее всего, просто не дождется.

---

Таррэн, почуяв неладное, внезапно остановился. Перехватил ее поудобнее, с тревогой всмотрелся в припорошенное снегом лицо, приложил ухо к груди, а затем и к губам. Но вскоре внутренне похолодел: там было тихо и как-то пусто.

— Белка? — хрипло прошептал он, с ужасом не слыша больше ни единого вздоха. Ничего больше не слыша, кроме грохота собственного сердца и злорадных завываний колючей метели. — Белка! Белка!! Очнись!! Ты меня слышишь?! Белка!!!

Гончая не пошевелилась. У нее не дрогнули ресницы, не изменилось ничего в глазах, не вспыхнул румянец на покрытых острыми льдинками щеках. Казалось, она просто уснула и вот-вот вернется к реальности, но у эльфа что-то оборвалось внутри: не умела она сдаваться, не могла просто так забыться и оставить его умирать одного. Нет, только не она!

— Белка!!!

И снова тишина. Ни шороха, ни вздоха, ни мимолетной улыбки на посиневших губах. Только еще одна слезинка скользнула по щеке, но почти мгновенно замерзла, да медленно потухли пронзительные голубые радужки, красноречиво свидетельствуя: все закончилось, и это совсем не сон.

— БЕЛКА!! Нет!! Нет!!

Она не вздрогнула даже тогда, когда он со стоном прижался к губам, в безумной надежде стараясь вдохнуть в нее жизнь. Когда онемевшими пальцами отер ее лицо, но, снова не почувствовав знакомого тепла, содрогнулся от ощущения непоправимого: перед ним словно статуя оказалась — холодная, неподвижная и… мертвая.

Таррэн застонал уже вслух, шаря по равнодушному снегу полубезумным взглядом. Он стоял, опасно пошатываясь, в самом центре бушующей бури. Не чувствуя колючих льдинок, впивающихся в щеки. Не видя ничего вокруг. Не замечая, как из многочисленных порезов неохотно сочится кровь. Не ощущая боли в натруженных стопах и того, что его сапоги уже очень давно изорвались об острые грани ледяного пола. Нелегкая ноша в руках неожиданно превратилась в громадную гранитную плиту, которая неимоверно давила, пригибала к земле и все сильнее приобретала отвратительное сходство с могильным камнем. Дыхание вырывалось с жуткими хрипами, сердце отказывалось верить, в груди словно лопнул сосуд с едкой желчью, а на душе стало оглушительно пусто, черно от горя и почти так же холодно, как в проклятом Лабиринте. Том самом, что только убил самое дорогое для него существо.

Белик… Белка… малыш… он забрал тебя… он все равно тебя забрал! Ради крови, ради жертвы, ради того, чтобы Амулет был полон хоть чьей-то жизнью!

А от нее снова — ни отклика, не звука. Ни даже самого крохотного знака, что все случившееся не сон и не бред. Кажется, на этот раз она сумела уйти. Как всегда, не попрощавшись и даже не съязвив напоследок.

Лабиринт пугливо притих, ощущая отголоски горя Хозяина, но Таррэн уже не видел: упав на колени, он вжался лицом в заледенелый доспех Гончей и тихо стонал, понимая лишь одно: он снова опоздал.

«Белка…»

Где-то неподалеку злорадно расхохоталась извечная тоска.

— Будь ты… проклят! — неистово выдохнул Темный эльф, вдруг вскинув запорошенные снегом и покрытые ледяной коркой глаза к невидимому потолку.

Внутри него немедленно шевельнулась потревоженная сила.

— Будь проклят!!

И послушный Огонь снова заструился по венам, с ревом выжигая поселившийся там холод. У эльфа потемнело в глазах, в груди что-то болезненно сжалось, а скулы свело от отчаяния.

— БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТ!!! — раненым зверем взревел наследник Изиара, горестно прижимая к себе неподвижное тело, и мир мгновенно потонул в лютом пламени его знаменитой ненависти — к проклятому прошлому, к жестокому настоящему, к пустому будущему, которого больше не будет. К этим равнодушным стенам, разучившимся слышать чужую мольбу. К высоким потолкам, которые давно позабыли о чувствах. К этому небу, что никогда больше не будет сиять восхитительной синевой ее глаз. К солнцу, что никогда не сверкнет в ее улыбке. К проклятому долгу, приведшем ее на эту грань. К сотни и тысячи раз проклятой крови Темного эльфа, позволившей Лабиринту забрать еще одну жизнь.

Таррэн крепко зажмурился, позволяя магии вырвать изнутри все, что еще жило. Зачем ему теперь? И правда: жизнь больше не важна и не нужна. Он слегка вздрогнул, когда в тело вонзились миллионы острейших иголок, захрипел от безумной боли в изувеченных ногах и жадно глотнул резко потеплевший воздух. Ладно, потерплю: недолго осталось — Огонь, как известно, не щадит живущих. А посмертное проклятие Темного мага и вовсе живет лишь за счет призвавшего его безумца — недолго, конечно, но зато очень мощно. Как раз, что ему сейчас нужно.

На кожу щедро брызнуло горячим, обдало едва не кипящим паром. Что-то зашипело, словно разъяренным змеем, несильно стукнуло его в плечо, растопило лед вокруг, играючи отшвырнуло очередной порыв ветра. Поднявшее до самого потолка пламя мгновенно испепелило кружащиеся возле замершего эльфа снежинки, плавя примерзший камень и сметая прочь нагромождения ледяных круч. Развернувшись на всю ширину, оно окатило расплавленной лавой весь зал, плеснуло горячей волной на стены. А затем с бешеным ревом ударилось во что-то твердое, терпеливо ждущее впереди, ненадолго там задержалось, взвыло в последний раз, а затем разочаровано откатилось и вернулось к застывшему Хозяину.

Эльф вздрогнул, когда по его телу прокатилась вторая волна неистового жара. Он разом взмок, ощутил стремительные ручейки, бегущие по разгоряченному телу. Почувствовал талый снег на холодных щеках, судорожно сглотнул, смутно дивясь его соленому привкусу. Надолго застыл, горестно зажмурившись и пытаясь уйти следом. Но не смог даже этого: Лабиринт в самый последний момент остановил бешеную пляску Огня на своих камнях. Просто задул гигантскую свечу чужой ненависти, усмирил бушующий ураган, успокоил мятущиеся чувства. И оставил измученного эльфа в горестном одиночестве. Живым. Полностью опустошенным. И снова проклятым.

Когда Таррэн открыл глаза, то невольно вздрогнул снова, потому что обнаружил себя стоящим посреди выжженной дотла пустыни, на расплавленных от дикого жара камнях, с дымящейся кожей, на которой еще не угасли последние огненные искры. Распаренным, все еще влажным от не до конца высохшей ледяной корки, с мокрыми и трепаными волосами. С заметно полегчавшей ношей на отчаянно ноющих руках, с которых тоже капало, будто с деревьев по весне. А в нескольких десятках шагах впереди, сразу за широкой просекой из дочерна выжженных стен, до сих пор сыпала алыми икрами Огня покореженная и нещадно оплавленная Дверь. Одна из многих, что зияла перед удивленным эльфом мягким желтоватым светом Зала Единения и нетерпеливо подмигивала.

Он сделал несколько шагов на одеревеневших ногах, старательно не смотря вниз. Перехватил обмякшее тело Белки, прижал теснее, доковылял до спасительного выхода, который сам же и сотворил. С каким-то поразительным равнодушием констатировал, что почти выпустил на волю Огонь Жизни, могущий стоить разумному Лабиринту и Амулету самого существования. С сожалением подумал, что именно это послужило причиной такой резкой перемены климата и появления Двери. Равнодушно отметил, что выбрался, в самый последний момент отыскав выход из царящего позади ледяного ада. Но затем с накатившим ожесточением решил закончить начатое. Сегодня же. Сейчас. Сразу после того, как найдет для Гончей подходящее место.

Он не стал оборачиваться, заслышав тихий звук закрывшегося прохода за спиной: это стало неважным. Все стало неважным. Даже жизнь. Эльф прошлепал босыми ногами в дальний угол небольшого оазиса — точь-в-точь такого же, как оставленный им всего несколько часов назад. Затем некстати вспомнил, что в то время ОНА была еще жива и, не сдержавшись, тихо застонал, потому что, в отличие от нее, все еще мог чувствовать и пока еще мог страдать. После чего с величайшей осторожностью положил бездыханную Гончую на мягкую траву, бережно отер ее усталое лицо, на котором блестели прозрачные капельки, подозрительно похожие на слезы. А затем измученно прижался щекой к ее лбу и так замер, не в силах поверить, что не смог ее защитить.

Сейчас она, как никогда, показалась ему хрупкой и ранимой. Ужасно слабой, неимоверно усталой, истерзанной прошлым, но все еще дико, до боли красивой.

— Белка…

Таррэн не знал, зачем продолжает гладить ее лицо, зачем ждет чего-то и все еще надеется на чудо. Почему не может отпустить и бездумно перебирает короткие каштановые пряди, в которых от его горячих пальцев начинали пробегать крохотные серебристые искорки. Все внутри омертвело и как-то разом утратило смысл. То, что горело, угасло. То, что жило, уже не имело значения. А он просто сидел рядом, закрыв глаза, вытянув потерявшие чувствительность ноги, тяжело дышал и ждал, пока же до разума, наконец, дойдет ужасающая правда.

Он не сразу сообразил, почему вдруг в груди снова разгорелся пожар, там что-то неровно стукнуло, а следом по телу пробежала знакомая горячая волна; словно ураган прокатился по позвоночнику, с шумом ворвался в сердце и там рассыпался обжигающими искрами, от которых стало хорошо и спокойно. Как-то правильно, что ли? Он не мог объяснить. Просто в какой-то момент мир снова изменился, стал понятным, чистым, кристально ясным, как его собственные чувства, и это понимание принесло ему долгожданный покой.