Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 4 2010)

• Название: Новый Мир ( № 4 2010)
• Автор: Новый Мир Новый Мир
• Жанр: Современная проза

Ежемесячный литературно-художественный журнал http://magazines.russ.ru/novyi_mi/

---

не тронули. С детства храм притягивал Михаила, как булавку магнит,

потом какая-то женщина к рукам прибрала его.

Брак был неудачен. Аборт. Михаил до сих пор винит

себя одного. Пошел к обновленцам. Там был сначала чтецом,

потом иподьяконом. Когда закрывали собор,

он уходил последним. Храм взорвали — и дело с концом.

Где был алтарь — поставили Ленина. Так и стоит до сих пор.

Михаил закончил консерваторию. Управляет хором. Гурий из алтаря

видит спину его, затылок и руки. Но в Страстную субботу, в честь

грядущего Воскресения, достойно встречая Царя

Славы, Михаил надевает стихарь, чтобы внятно прочесть

темные, страшные пророческие слова о костях сухих,

сближающихся друг с другом, но Духа не было в них,

и сказал Господь — прореки Духу, и сделался шум,

и воскрес весь дом Израилев, великое полчище, и не постигнет ум

величия происходящего. Но душу возвеселит

предчувствие праздника, разогнавшего вечную тьму.

Михаил, иподьякон, читает. Гурий, митрополит,

голову наклоня, в алтаре внимает ему.

 

 

*      *

  *

У церкви — невесты Христовой много земных женихов. Пример

афоризмов Гурия. Он думал о том, как Христос вернется во всей

славе своей, и на ум приходила не Библия, а Гомер,

на Итаку безвестно вернувшийся Одиссей.

А Церковь уже не невеста — а Пенелопа, жена,

окруженная выродками, возжаждавшими осквернить

блаженное тело ея, их участь предрешена,

но вечность тянется медленно, как между пальцами нить.

Стрекочет прялка, крутится колесо, пока

незваные гости, не в силах согнуть Одиссеев лук,

отрыгивают, мочатся, почесывают бока,

рвут мясо руками, не омывая рук.

Но вот Христос-Одиссей является посреди

обожравшихся, пьяных, валяющихся на полу,

и Церковь-жена возгласит: Муж! Приди и суди!

Лук согни, натяни тетиву и приладь стрелу!

И молнии, стрелы Господни, посыплются на города,

и потоки, слезы невинных, захлестнут с головой

мучителей, лицемеров, доносчиков, без следа

смоют землю твою и народ нечестивый твой.

И меня самого — думает Гурий — вряд ли Он пощадит,

вот если б погиб молодым, была бы надежда спастись.

Но в монастырском саду, где владыка за чаем сидит,

трудно все это представить. Забудь и перекрестись.

 

*      *

  *

Михаил болеет. Совсем исхудал.

Диспансер с названием “онко”. Очищенный мандарин

на прикроватной тумбочке. Не похоже, чтобы страдал —

улыбается Гурию, что манекены с витрин.

Умирая, теряешь подлинность, превращаясь в свою

иссохшую копию, куклу. Лоб — вощеная кость. У дверей

две хористки в платочках. Михаил говорит — сам подпою,

читай. И Гурий читает акафист, частит, чтобы поскорей.

Михаил пытается петь, но забывается, и тогда

хористки вступают в терцию. Гурий сбавляет напор,

читает внятно, как обновленцы учили: вреда

от пониманья не будет. Вспоминает давнишний спор —

кому читаем? Ангелам или людям? Богу не нужно читать,

все помнит и так наизусть, память — на зависть нам.

Вечная память Предвечного. Вот, приходит как тать

за душой Михаила-регента. Пусть управляет там

хором праведных душ сопрано, альтов, а басов, поди,

праведных не бывает — сплошь пьяницы, а тенора

больше по дамской части. Как ни стыди —

пялят глаза, каются и за свое. В каждой бабе — нора,

в которой хочет спрятаться мой зверек, — говорил Михаил,

как был помоложе. Да и в позапрошлом году

слухи ходили, приятелям хвастался, а на исповеди — утаил.

Гурий кладет Михаилу на лоб ладонь: я скоро уйду.

Это я скоро уйду — с трудом говорит больной,

свидимся, как буду лежать в корыте среди вертикальных вас,

и ты, владыко, будешь стоять надо мной

со всей азиатской пышностию, не в подряснике, как сейчас.

Ну и ты будешь хорош — отвечает Гурий — во фраке при орденах,

два Владимира, Сергий, Антиохийский — как бишь его там, Мать,

Заступница, вот никак не представлю ордена на тенях!

Правду сказал Михаил: будешь стоять

со всей азиатской пышностию.

 

*      *

  *

Петр заходит к владыке в спальню. Гурий столбом

стоит посредине, сжав нательный крест в кулаке,

прижимая его к груди. На прикроватной тумбочке том

Достоевского. Лампадка горит, золотя оклад в уголке.

Владыко! Завтра Введение. Всенощную-то куда

служить поедете? В собор или тут, в монастыре?

Владыка молчит, озирается, как говорится, вода

темна во облацех. Владыко, белый день на дворе,

а вы не одеты, нехорошо! Служить-то будете — где?

В духе и истине13. Где? В духе и истине. И опять повторил:

в духе и истине. Петр понимает, что быть беде,

даже слышится что-то, как будто бы шелест крыл

ангела смерти. Зовет на помощь. Укладывают в кровать.

Гурий бледен. Глаза закатились. Рот полуоткрыт.

Ох, как холодно будет зимою в земле дневать-ночевать!

Вызывают скорую. Гурий очнулся и под нос говорит:

В Духе и Истине. В Духе и Истине. В Духе и Истине.

 

 

Примечания

1 “Божественная благодать всегда недугующия врачуя и оскудевающая восполняяй” — молитва, читаемая архиереем при хиротонии (рукоположении) дьякона или священника.

2 Аксиос (греч.) — достоин. Поется во время хиротонии, при вручении атрибутов дьяконского или священнического служения.

3 Панагия (греч.) — Всесвятая — атрибут архиерейского облачения, медальон с изображением Богородицы.

4 Потщись, погибаю — аллюзия с песнопением в честь Богородицы: “Потщися, погибаем от множества согрешения наших”.

5 “Тон деспотин” (греч.), “Да возрадуется душа твоя”, “И яко невесту украсивый тя красотою” — строки из богослужебных песнопений, исполняемых при встрече и облачении архиерея перед началом богослужения.

6 “Алиллуйя” (евр.) — славьте Господа, поется, в частности, перед чтением Евангелия на литургии. “Бог молитвами святого ...” — благословение священника перед чтением дьяконом Евангелия на литургии.

7 Чин омовения ног совершается архиереем в Страстной четверг в воспоминание омовения Христом ног апостолам перед Тайной вечерей.

8 Лентие (церк.-сл.) — полотенце.

9 Во время оно Христос сказал апостолам... — Далее — известные евангельские речения Христа.

10 Голубь летит к потолку . — Страстной четверг иногда совпадает с Благовещением. Во время последнего праздника принято выпускать голубей.

11 Вспоминает Гурий — в селе на Крестовоздвиженье пресное тесто раскатывали в пласты... — Подобный обычай действительно имел место в селах Центральной России.

12 Видение пророка Иезекииля о сухих костях: этот отрывок читается во время утреннего богослужения в Страстную субботу.

13 В духе и истине — речение Христа во время его беседы с самаритянкой у колодца.

 

 

Попытка комментария

“В духе и истине” — не просто “цикл стихотворений”, но повествование в форме такого цикла. Как и в некоторых других своих композициях, Борис Херсонский доводит “поэму сжатую поэта” до сжатости уже запредельной, оставляя от ее мыслимого сюжета моментальные вспышки, так сказать, концепты эпизодов, которые побуждают читателя всматриваться в смутное мерцание умолчанного между ними.

Тем не менее это все-таки связный рассказ, “повествованье в отмеренных сроках”, если дозволено воспользоваться уникальной солженицынской формулой.

Прежде всего, не будет большой натяжкой предположить (хотя автор намеренно нехроникален), что перед нами проходит последний год жизни героя цикла — владыки Гурия, архиерея Русской Православной Церкви (лицо собирательное, не имеющее, надо думать, однозначного прототипа). Вплоть до весенних эпизодов Страстной седмицы и приближающейся Пасхи никаких “сезонных” указаний в стихах нет, но ничто не мешает заключить, что начало цикла совпадает с началом года, скажем, 1982-го, или с самым концом предыдущего (семинаристы, вспомним, не разъехались из общежития, значит, у них зимний семестр). А в финале владыка отдает Богу душу на Введение Богородицы во Храм, то есть 4 декабря н. ст. Последний год итожит прожитую жизнь.