Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 3 2010)

• Название: Новый Мир ( № 3 2010)
• Автор: Новый Мир Новый Мир
• Жанр: Современная проза

Ежемесячный литературно-художественный журнал http://magazines.russ.ru/novyi_mi/

---

Дед тяжело помирал — не хотелось.

Комкал пижаму в лиловой руке.

Слово какое-то долго вертелось

На онемевшем его языке.

Как он давился его составными!

Но ни промолвить, ни выхрипеть — нет!

Что там рождалось? Раскаянье? Имя?

Жалоба, может, а может — совет?

Кто нам наврал, что глаза — говорящи?

Стонут глаза, умоляют, зовут.

Слово — в его оболочке звучащей

Деду хотелось успеть еще тут .

Нет! Оторвавшись от ткани измятой,

Пальцы уже не осилили жест.

Всё заглушил и замял виноватый

Плачущих родичей траурный съезд.

Солнце на трубах серебряных стыло,

Зимние листья ручьями несло.

Слово — оно не хотело в могилу,

Мертвые губы кривило и жгло.

И, атеист, я взмолился украдкой:

Господи! Так ли умру, от свинца ль —

Только позволь мне уйти без загадки,

Дай досказать, что хочу, до конца!

18 января 1980

*     *

 *

Поплакать в добрые ладони,

Как надоела колея,

Как треплет ветер на перроне

Газет промасленных края,

Как был талант — теперь уж нету,

Как был я добр — да вышел весь,

Как я устал держать планету,

А ты опять уедешь в шесть.

12 февраля 1981

 

 

*     *

 *

До конца открыта даль

Театрального романа.

Жмет таперша на педаль,

Раня ухо меломана.

А сюжет скрипит, как воз,

Рассыпаясь по дороге.

Настоящих только слёз

Не случилось бы в итоге.

18 февраля 1981

 

 

*     *

 *

Не жди от женщины беды,

Не суетись, не лги.

Не торопись воздвигнуть льды,

Укоротить шаги.

Теряешь сладко и светло,

Находишь второпях.

Тебя ли, желчного, несло

На ласковых волнах?

И все же жесты жестам — рознь.

Спокойное “не тронь”

Тебе вонзается, как гвоздь,

В спешащую ладонь.

Еще и “вы” лишь в мыслях “ты”,

А жизнь — к ногам, к ногам.

И за мгновеньем немоты

Всеобщей — гром и гам.

Но солнца тусклую юлу

Запустит новый день,

Оставив шпильки на полу

Да на бумаге тень.

1 декабря 1981

 

*     *

 *

Рождается новый мотив

В совсем захиревшем сюжете.

Поводья едва отпустив,

Связали из них себе сети.

Форель же, пробившая лед,

В сетях оказалась и плачет.

Ответа никто не дает

На множество “что это значит”.

Добраться до детского рта,

Чтоб слову опять не явиться,

Чтоб там — чистота, немота,

И незачем, нечем делиться.

8 — 9 ноября 1982

 

*     *

 *

Трижды виделись мы в кошачьем месяце.

Трогательно белела шея,

Гуще высыпали веснушки на голом локте.

Но ты была не в духе,

И я казался себе твоей ошибкой —

Маленькой, сидящей на краешке стула,

Как муха на краешке блюдца.

30 марта 1983

 

*     *

 *

Такой вот: краснеющий тут и там,

Погудку бубнящий одну и ту же,

Я в Нижний, как будто к святым местам,

Хочу побрести по дождю и стуже.

Там тоже не лето, там лязг и лед,

Но есть удивительный дом в овраге,

Где время обманывать устает,

Где лёту его не хватает тяги.

Я здесь, привалившись к стене, сижу,

Старательно прячу грешки и рожки,

Но времени окись, заразу, ржу

Снимает с меня, как ножом с картошки.

И, ежась и пыжась, башкой крутя,

Я собственной кожей дышу и пышу,

Молюсь, чтобы снова, грехи спустя,

Вползти разрешили под эту крышу.

22 ноября 1985

 

*     *

 *

По “всем дорогам, ведущим в Рим”,

Мы, убогие, ходим редко.

Тихо маленький хлеб творим,

Брезгуя каждым римским объедком.

В Риме мрамор и медь (я сказал на четыре “м”),

Каждый третий солдатик — обученный вами варвар.

Я сначала свинцом ваш кишечник дотла проем

И в провинции дальней построю Гарвард.

7 мая 1998

 

*     *

 *

Просыпаешься от тоски

Но среди поредевшей тьмы

Кто-то мне рассказал, что мы

На господних весах легки

 

[Весна — лето 2008;

найдено в последних бумагах]

Завоевание Индии

Мираж

 

I

 

В 1713 году из Хивы в Астрахань приехал некий Ходжа Нефес, который, скоро сошедшись с комендантом Астрахани князем Самановым — авантюристом, крещеным персом из Гиляна, поведал ему о плане овладения Хивою, который он хочет предложить русскому царю: для этого, открыл он секрет, достаточно повернуть реку Аму-Дарью в старое русло, в Каспий, куда она и изливалась до тех пор, пока хивинцы, испугавшись бесчинств на море казаков Разина, не перегородили старое русло плотиной и не пустили реку в Арал. Также поведал он о золотом песке, который будто бы добывается при Аму-Дарье. Честолюбие Саманова запылало золотым огнем, и он немедля решился препроводить Нефеса в Санкт-Петербург, так и не выяснив толком, какое место занимает тот в Хивинском ханстве и с какой стати предлагает его русскому царю в качестве трофея.

Жизнь Хивы и Бухары — узбекских ханств, оставшихся от грандиозной империи Тамерлана, всегда была скрытой и полной интриг; мало того что эти ханства враждовали друг с другом, они вдобавок окружены были ордами подвластных им кочевников, киргиз-кайсаков, которые служили им охранительной оболочкой.

По происхождению Ходжа Нефес был туркмен. Туркмены в то время широко расселились в Средней Азии, они были союзниками Хивы и играли определенную роль при дворе. Ходжа Нефес мог быть посланцем правящего хивинского хана, который, зная о шаткости своего положения и о заговоре, грозившем не только его власти, но и жизни, пытался привлечь русского царя, чтобы сохранить престол. Хану не у кого было заручиться поддержкой, кроме русского царя, в подданство которого он однажды просился и благорасположением которого заручался, имея по крайней мере своего посла, Ашур-бека, в Санкт-Петербурге. Во всяком случае Нефес, призывая русских, преследовал какие-то очень конкретные, одному ему ведомые цели, о которых недалекий Саманов ничего не знал.

В Санкт-Петербурге Ходжа Нефес очень кстати сведен был с любимцем царя, князем Александром Бековичем-Черкасским. Бекович был родом из Кабарды, но, крестившись, принял княжеский титул. К тому же Бекович воспитывался в доме «дядьки» Петра, князя Бориса Алексеевича Голицына, и был женат на его дочери, и хотя к интересующему нас времени Голицын уже давно впал в немилость и доживал последний год жизни в монастыре, князь Бекович, молодой поручик лейб-гвардии Преображенского полка, в числе многих дворянских детей ездивший за границу обучаться морскому делу, по-прежнему был в фаворе у царя. Так состоялось свидание Ходжи Нефеса с Петром. Ходжа завлекал царя верноподданническими уверениями и золотым песком, не подозревая, что наибольшее впечатление произвели на Петра слова о перекрытом русле Аму-Дарьи и возможности повернуть ее обратно в Каспий, а следовательно, имея флот, проникнуть вглубь Азии, может быть — и к далекой Индии.

Как нередко бывает в подобных случаях, все тут стало подбираться одно к одному: явился рапорт сибирского губернатора князя Гагарина, что в Малой Бухарии, при городе Иркети (теперешний Яркенд в Китайском Туркестане), тоже найден золотой песок и он, князь Гагарин, готов выслать отряд из Тобольска, который бы, следуя на дощаниках по Иртышу, достиг Ямышева озера, построил здесь крепость, а другую на Балхаше… И хотя от Хивы до Балхаша — полторы тысячи километров, а от Балхаша до Яркенда — еще девятьсот, бывают минуты, когда все это не идет в расчет, царь загорелся, благо направление было одно — юго-восток, на Индию, и дал добро на обе экспедиции. Тогда же, обласкав хивинского посла Ашур-бека и отослав его в Хиву с подарками хану (6 пушек с порохом и снарядами), велел добраться до Индии и привезти ему в подарок барсов и попугаев. Новая затея определенно нравилась царю: теперь, как европейский государь, он тоже мог поучаствовать в розыгрыше мирового кубка под названием «Индия», в борьбу за который уже вступили Португалия, Голландия, Англия и Франция.