Ирина Черепанова - Дом колдуньи. Язык творческого бессознательного

• Название: Дом колдуньи. Язык творческого бессознательного
• Автор: Ирина Черепанова
• Издательство: КСП+
• Жанр: Психология
• Год: 1999
• ISBN: 5-89692-021-0

Значительно переработанное, дополненное и исправлен­ное издание известного труда лингвиста и психотерапевта Ирины Черепановой посвящено исследованию суггестивных аспектов языка.

В книге представлен обширный справочный материал и приводится системное описание суггестивных текстов на разных уровнях языка. В отличие от традиционных методов НЛП, данная работа знакомит читателя с тем, как сделать простую речь внушающей средствами языка

Для профессиональных коммуникаторов различных профессий: филологов, психотерапевтов, логистиков, про­фессионалов СМИ, рекламы, политики и т. п.

---

Сложнее с погружением в душевность (определенную степень целостности, личностность), духовность (выход за пределы своего „Я“, за пределы психологических закономерностей, в спонтан­ность). Но, учитывая, что в реальной жизни это обязательно вре­мя от времени появляется само собой, не реже, чем пресловутый „транс“, то повторить, воспроизвести эти состояния не столь трудно.

Хочется подчеркнуть реальность этой жизни. Она реальна и потому, что опирается на наши ощущения, реальные чувства, жела­ния, возникающие, изменяющиеся тут и сейчас. Их можно сравнить (особенно в группе) с ощущениями, чувствами, желаниями других людей. Их можно измерить (даже в процентах). Можно реализо­вать. И все это — в своих, уникальных пропорциях.

Как жизнь, если она полная, является хорошим учителем (толь­ко дорого берет за уроки), так она является и хорошим лекарем и даже гигиенистом. И если человека погрузить в жизнь, то ряд здо­ровых психических процессов могут в отдельности или в комплексе легко решить некоторые проблемы, заменить патологические про­цессы, даже не нуждаясь в терапевтических. Нечто типа: мы не зна­ем, надежен ли человек, но чувствуем; не чувствуем, но хотим с ним сблизиться; нет особых интересов, но слышать, видеть — приятно... И дальше — процесс адаптации».

Стиль работы.

Как отмечал «Московский психотерапевтический журнал» в своем первом номере: «к середине 80-х — А. Е. Алексейчик — пер­вый среди первых, король групповой психотерапии, а группа Алексейчика — апофеоз литовского семинара. С первого дня мнения поляризовались. Алексейчиком восторгались, его ненавидели, пре­зирали и любили. Яростно обвиняли и страстно защищали; одни были убеждены, что он шарлатан и садист, другие - что он гений и пророк. Он был главной темой кулуарных споров, вокруг него ки­пели страсти, ломались копья. Вопреки имени (Александр — защит­ник людей) он казался агрессивным нападающим, вопреки фамилии с ласковым корнем и уменьшительным суффиксом он казался ка­менным Командором. Периферийные и столичные (вильнюсские) мальчики и мужи порывались к нему в группу, как безрассудные витязи в замок Дракона, и не столько для того, чтобы победить, сколько с целью помериться силами и испытать свое мужество».

М. В. Розин следующим образом описывает работу группы ИТЖ:

1) Клиент рассказывает о своей проблеме. Он успевает выра­зить основную мысль, дать образ, сквозь который преломлены его переживания, но он не успевает завершить самовыражение и полу­чить иллюзию понимания — его прерывают и

2) Начинается длительное и нудное препирательство психоте­рапевта с наблюдателями: их заставляют встать, а они не встают, их ругают и опять заставляют встать, и они опять не встают, и это длится, и длится, и длится часами.

3) Когда клиент считает, что к его проблеме уже не вернутся, к нему обращаются и предлагают сказать нечто, в чем будет содер­жаться «момент истины».

4) Клиент пробует что-то сказать — его грубо обрывают и на­чинают «мешать с грязью», умело используя те болевые точки, ко­торые он показал в самом начале. Продолжая размазывать лично­стное достоинство  клиента,  психотерапевт дополняет основную тему некоторыми вариациями, например

4а) предлагает клиенту еще раз попробовать сказать «насто­ящее». Тот покорно произносит нечто действительно важное и тем самым помогает своему мучителю распинать себя еще изощреннее.

4б) Другая вариация: психотерапевт переходит от обличения к философской проповеди и перемешивает значимые для клиента слова со словами о божьем страхе, моменте истины, любви, плате, ответственности, полете летучей мыши и т. д. Тема проповеди имеет некоторое отношение к тому, о чем говорил клиент — по крайней мере, в ней часто употребляются ключевые слова. Более того, каж­дую отдельную фразу можно понять, но невозможно пересказать смысл всей проповеди — это поэма без начала, без конца, без опре­деленного жанра, без видимой цели; это поэма, в которой употреб­ляются образы, близкие к гениальным; это поэма, наполненная сло­вами примитивными и вульгарными, выспаренными и искренними.

5) Затем клиенту могут предложить что-то сделать, например, его попросят испугаться. Если он скажет, что испугался, ему отве­тят, что он не так испугался, что надо было испугаться по-детски, а он испугался по-взрослому и т. д.

6) Клиент, наверное, ожидает, что «работа» близится к завер­шению, но не тут-то было — в очередной раз рассердившись, пси­хотерапевт кричит: «Ах, так! Значит теперь вы будете смотреть, как из-за вашей любви людям ломают пальцы! Вы будете смотреть как он мучиться из-за вас?!» Психотерапевт хватает руку того, кто си­дит к нему ближе всего, и начинает выкручивать ему пальцы.

7) Затем может, например, последовать фраза: «А теперь я вам расскажу анекдот», после чего действительно будет рассказан заме­чательный абсурдистский анекдот, ассоциативно связанный с про­исходящим...

8) Тут, предположим, наступает время для похорон «неради­вого клиента» (метафорических, как вы догадываетесь) — клиента выставляют за круг и называют покойником...

9) И, наконец, следует самое замечательное во всей психотера­пии: похороненный человек обретает ореол святости, начинается работа с новым клиентом и тут-то выясняется, что «покойник» го­ворил нечто настолько важное, был настолько близок к истине, от­дал всем присутствующим столько пота и крови, что новый клиент ему в подметки не годится. «Покойник» начинает гордиться своими страданиями, и, когда его опять допускают в круг и продолжают изредка то ошпаривать кипятком, то превозносить до небес, он смотрит на психотерапевта влюбленными преданными глазами, а его проблема... естественно не могла остаться в том же виде, в ко­тором существовала до этого сеанса. Человек, многократно ос­корбленный, втоптанный в грязь, похороненный, а затем вытащен­ный из могилы в качестве примера для последующих поколений... человек, который услышал слово «любовь» сотни раз, причем в контексте «божьего страха», выламывания пальцев и анекдотов, не может остаться неизмененным. И самое главное происходящее в нем изменение — размывание внутреннего содержательного поля, в котором существовала проблема. Слова, которые он употреблял для ее описания, например, слово «любовь», абсолютно меняет свой смысл, и человек больше не может произносить их с тем же чувст­вом, с которым он говорил еще буквально час назад. Размывается фактура полотна, содержащего до сего времени проблему.

М. В. Розин эксплицитно выделяет следующие средства алексейчиковской терапии:

«1. Шизоидная речь психотерапевта, в которой слова клиента попадают в выхолощенный высокопарно-патетически-анекдотичес­кий контекст.

2. Вопросы, на которые нет ответа (по крайней мере, ответы не принимаются, а если и принимаются, то непонятно почему).

3. Задания, которые не могут быть выполнены.

4. Череда унижений и поощрений (основные унижения — в на­чале; основные поощрения — в конце).

5. Эмоциональная  привязанность  клиента к  психотерапевту, можно сказать, преданность и обожание, сформированные на осно­ве унижений и поощрений.

6. Странные действия психотерапевта: выламывание пальцев, анекдоты, фотоаппарат, который появляется в совершенно непред­сказуемый момент, и др.».

Тексты.

Приведем несколько высказываний А. Е. Алексейчика, зафик­сированных в сентябре 1994 года на семинаре по психотерапии:

«Я хочу несколько организовать отчет нашей группы и даже организовать несколько реакций на отчет нашей группы. Какие достижения, которые, так сказать, и очевидны в переживаниях, и документально зафиксированы. Так вот одно из двух достижений, так, в таком традиционном советском духе, это то, что совершая нашу работу, мы развесили по стенам лозунги, многочисленные лозунги, и все их осуществили. Какие лозунги? В XX веке самое главное — это не распад атома, а распад души. Потом, значит, ло­зунг был: „Хватит учить—показывайте!“. Был лозунг: „Блаженны нищие духом“. В отличие от советского народа, лозунг полностью осуществлен. И если во время советского периода люди были этим недовольны, я думаю, что у нас в связи с этим появилось общее удовлетворение. „Учить не общению, как учат психологи, а учить любви. А любовь уже сама всему научит“. Был такой лозунг осуще­ствлен. „К простоте надо восходить“. Был такой лозунг осуществ­лен. Вот достижения, значит, на виду».

Реплики во время дискуссии:

«Вас убивать сразу или медленно?»;

«Ну ладно, никакие мифы меня не сдерживают. Так что, как убивать — сразу или постепенно?»

«Римас, я хочу расшевелить вас, очень хочу расшевелить, да. Вы не сведущ. Понимаете. Значит, идет человек мимо кладбища, вот, и с кладбища выходит кто-то в белом халате. (К сожалению, у меня не белый халат). Вот. И говорит идущему мимо: „Слушайте, вы не хотите стать донором?“ (смех) — Никоим образом... Тот, зна­чит, открывает рот с клыками и говорит: „А придется...“ Римас, сведущ Вы или не сведущ, а спасайте молодежь».