Джоэл Роуз - Самая черная птица

• Название: Самая черная птица
• Автор: Джоэл Роуз
• Издательство: АСТ, АСТ Москва
• Жанр: Детектив
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-052934-6, 978-5-403-00280-6

Нью-Йорк. 1841 год.

Город опасных трущоб и уличных банд, город, где работает оружейная мастерская знаменитого Сэмюэла Кольта и выпускает книги издательство прославленного Джеймса Харпера.

Город, в котором «безумный поэт» Эдгар Аллан По помогает констеблю Джейкобу Хейсу раскрыть дело о загадочном убийстве молоденькой продавщицы Мэри Роджерс.

Когда-нибудь эта история ляжет в основу известного детективного рассказа «Тайна Мари Роже».

Но пока Эдгар По снова и снова удивляет Хейса своими поразительно точными догадками о том, что случилось с Мэри.

Возможно, правы те, кто считает «неистового Эдгара» ясновидящим?

Но возможно, он просто знает об убийстве мисс Роджерс больше, чем кажется…

---

Джоэл Роуз «Самая черная птица»

Полней других испить кто чашу смог? Тому сей стих.[1]

Эдгар Аллан По

Глава 1 Полночь

26 июля 1841 года

Видит Бог, это слишком тяжелое бремя.

В конце концов, ведь он не настолько хладнокровен.

Однако надо довести дело до конца. Оторвав длинные полосы от белого подола ее платья, обвязать шею и талию девушки, сделав что-то вроде импровизированной ручки для переноса мертвого тела.

Мужчина не может заставить себя взглянуть в лицо убитой, он вообще едва смотрит на нее.

Лесная тропа достаточно торная, хотя и немного заросла ежевикой и какими-то густыми кустами.

Невдалеке течет река. Убийца слышит, как журчит вода.

Мужчина с тяжелой ношей медленно выходит на берег. На другой стороне широкого потока можно разглядеть огни города, мерцающие в предутреннем тумане.

Ему кажется, будто где-то вдалеке плещется вода.

Луны не видно, но в небе много звезд, и они ярко сияют сквозь кроны деревьев.

Что сделано, то сделано.

Остается лишь грустное, тоскливое чувство — не боль, а что-то сродни печали.

Мужчина с трудом тащит тяжелое тело девушки, кладет его на берег и лихорадочно ищет камень или булыжник, достаточно большой, чтобы утащить человека на дно.

Преступник не может отделаться от мыслей о жертве.

— О, Мэри! — бормочет несчастный, и ему нелегко выговорить ее имя вслух. — О, Мэри!

Глава 2 Старина Хейс

Его звали Джейкоб Хейс. Но в популярных дешевых газетах, «Нью-Йорк ивнинг геральд», «Сан», «Трибюн» и «Меркьюри», главного констебля Нью-Йорка именовали не иначе как Старина Хейс.

Старому служаке стукнуло уже шестьдесят девять лет — и почти сорок из них он возглавлял городскую полицию, получив эту должность из рук мэра Ливингстона в 1802 году.

Будучи молодым полицейским, Джей приобрел известность среди зрителей, толпившихся возле ринга для травли быков собаками, где прославился своим умением сдерживать пьяную толпу. Вооружившись только дубинкой констебля, Хейс шел в самую гущу зрителей, срывал шляпу с наиболее неуемного, а когда вышеупомянутый тип отправлялся подбирать свой головной убор, награждал его мощным пинком. Да так, что заводила отлетал подальше и становился совершенно безвредным для окружающих. Таким образом он предотвратил огромное число драк и потасовок.

Старина Хейс был известен как человек исключительной честности и безупречного поведения, нравственный и набожный. Проницательные карие глаза, кустистые брови, обветренное лицо, массивная челюсть и волевой подбородок. Все это придавало констеблю вид человека сильного, опытного и много повидавшего на своем веку.

Будучи воплощением закона, Джейкоб считал, что может по лицу отличить преступника от честного человека. Он всю жизнь занимался физиономикой, пытаясь найти в окружающих ключ к их характерам. Любого прохожего, встретившегося на улице, Хейс внимательно рассматривал, анализировал и запоминал. Способный полицейский был назначен главным сыщиком — таких в последнее время стали называть детективами.

Этот человек обладал множеством талантов, необходимых для раскрытия преступлений. Но особенно его уважали за виртуозное умение вести слежку, а также за тактику сильной руки, применяемую во время допросов и известную как «третья степень».

Джей вступил в ряды стражей правопорядка еще совсем юнцом, заняв одну из низших должностей. В те времена полиция еще не могла похвастаться хорошей организацией и состояла из небольших формирований, в том числе отряда «Кожаные головы» — знаменитой ночной стражи. Это прозвище было дано за характерную униформу — кожаные шлемы, как у пожарных. Каждый боец срезал передний край у своего шлема и натирал его щелоком, отчего кожа становилась твердой, как металл.

Однажды утром, едва усевшись за стол с чашечкой кофе, приготовленного его дочерью Мэри Ольгой, Старина Хейс получил срочное известие. Письмо принес негр, прихожанин шотландской пресвитерианской церкви на Гранд-стрит, — той самой, в которой вот уже долгие годы молилась семья досточтимого констебля. Священник, собственноручно подписавший послание, просил приехать немедленно, сообщая, что прошлой ночью воры содрали медную обшивку с купола церкви и каким-то образом умудрились скрыться вместе с нею. Священник умолял детектива явиться лично на место преступления, и как можно скорее, что тот и сделал, хотя никакой пользы его присутствие не принесло. Меди и след простыл, а прочесывать мастерские и кузницы — это работа для кого-нибудь помоложе и порасторопнее.

Преподобный заговорил о молодежных преступных группировках, сказав, что их видели неподалеку от церкви. Он вспомнил о Томми Коулмане и банде под названием «Сорок воришек» — их притон находился за углом, в квартале от церкви, на Принс-стрит. Сыщик пообещал священнику вытащить парнишку из норы и побеседовать с ним. Не теряя времени на бесплодные разговоры, он подозвал своего кучера Бальбоа, пожилого негра в элегантном зеленом жилете и желтом галстуке, который ждал хозяина на улице.

С помощью Бальбоа констебль забрался в экипаж — закрытое черное ландо — и через несколько минут очутился в своем кабинете в тюрьме «Томбс».

Сержант Макардел из ночной стражи вошел в кабинет и теперь покашливал в дверном проеме.

— В чем дело, сержант? — спросил Хейс, поворачиваясь к своему пухлощекому рыжеволосому помощнику.

— К вам приходил какой-то джентльмен, сэр, — сказал Макардел.

Тридцатидевятилетний сержант Макардел вот уже семнадцать лет служил в полиции, но только последние три года посвящал этому занятию все рабочее время. Прежде он подрабатывал подручным каменщика. Тот факт, что сержант работал не только в полиции, не был исключением в рядах защитников правопорядка. Большинство агентов работали где-то еще, чтобы чем-то сдабривать свое мизерное жалованье, назначенное муниципальным советом и правлением муниципальной корпорации.

— Позволю себе заметить, сэр, — добавил Макардел, — тот человек выглядел очень встревоженным.

Тюрьму, в лабиринтах которой находился кабинет Хейса, построили на месте старого исправительного дома. Официально она называлась Манхэттенской мужской тюрьмой или, в некоторых кругах, Дворцом правосудия. Однако в народе это мрачное здание, выложенное из серых каменных блоков, расположенное на западном берегу большого пресноводного пруда, с самого первого дня получило название «Томбс».[2]

Кабинет главного констебля находился рядом с камерами смертников и большой камерой, где держали хулиганов и нарушителей общественного порядка. Здесь ежедневно сменяли друг друга бесконечные вереницы пьяниц, буйных скандалистов и игроков. Их держали там до тех пор, пока парни, очухавшись, не заплатят штраф, после чего отпускали восвояси.

День был жаркий не по сезону, даже для Нью-Йорка конца июля. Душная влажность воздуха казалась гнетущей. Погода, в сочетании с вредоносными испарениями болота, расположенного под тюрьмой, оказывала пагубное воздействие на здоровье Старины Хейса. Он отер лоб большим носовым платком, согнав с желтого дубового стола одну из многочисленных тюремных кошек, — их держали здесь, чтобы хоть как-то бороться с полчищами крыс. На какое-то время внимание констебля привлек громоподобный голос, читавший лекцию заключенным. Тема проповеди: «Дьявольские последствия злоупотребления спиртным».

— Прошу прощения, сэр, — продолжал сержант Макардел, — джентльмен, приходивший сегодня утром, представился как мистер Артур Кроммелин. Кажется, та девушка, с которой он связан каким-то образом, пропала, и он — а также все, кто ее знал, включая мать, — очень обеспокоены этим обстоятельством. Молодой человек пришел поговорить с вами, но, поскольку вас не оказалось на месте, он изложил свою проблему мне, сэр.

— Хорошо, — сказал Хейс. — Кто эта девушка?

— Ее имя — Мэри Роджерс, сэр.

Хейс прищурился.

— Вам знакомо это имя, сэр?

— Да.

— Вы ее знаете?

— Если это та самая Мэри Сесилия Роджерс с Питт-стрит, что когда-то работала в табачной лавке мистера Джона Андерсона на Бродвее, то, кажется, о ее пропаже уже заявляли около трех лет назад. Ваш собеседник упоминал это обстоятельство?

— Нет, сэр.

— Если я правильно помню, в тот раз к нам приходила ее мать — она тоже была чрезвычайно встревожена. Несчастная утверждала, что девушка оставила предсмертную записку; однако всего через неделю мисс Роджерс вернулась, заявив, что ездила к тетушке в Бруклин. Подозреваю, что на самом деле она была совсем в другом месте.

— Интересно где, сэр?

— Со своим любовником.