Мэри Маргарет Кей - Индийская принцесса

• Название: Индийская принцесса
• Автор: Мэри Маргарет Кей
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-41488-8

Впервые на русском языке! Одна из величайших литературных саг нашего времени, стоящая в одном ряду с такими шедеврами, как «Унесенные ветром» Маргарет Митчелл и «Поющие в терновнике» Колин Маккалоу.

Судьба, казалось, навеки разлучила британского офицера Аштона Пелам-Мартина и его возлюбленную, индийскую принцессу Анджули. После того как Анджули и ее сестра Шушила стали женами правителя княжества Бхитхор, Аш вернулся к месту военной службы. Ему предстоял долгий отпуск, который он хотел провести с верным другом, молодым лейтенантом Уолли Гамильтоном. Однако события стали развиваться самым непредсказуемым и зловещим образом. Аш узнал, что правитель Бхитхора находится на пороге смерти, а по старинной индийской традиции жен умершего властелина должны сжечь заживо на его погребальном костре… Охваченный ужасом Аш мчится спасать любимую, еще не зная, какой дорогой ценой достанется ему это сокровище.

«Далекие Шатры» – одна из тех книг, которые читаются на одном дыхании, и хочется, чтобы она никогда не кончалась. Расставание с ее героями подобно расставанию с любимым другом.

---

Вряд ли мы вообще узнали бы об этом, если бы один торговец, посещавший Бхитхор, не услышал о случившемся и не поведал другому торговцу в Аджмере, который рассказал человеку, чей двоюродный брат живет в Каридкоте. Таким образом, известие дошло до нас в виде всего лишь слухов, но семьи трех упомянутых женщин сильно встревожились и обратились к Джхоти с просьбой спросить у раны, правда ли это. Он так и сделал, и после длительной задержки пришло ответное послание, в котором сообщалось, что две придворные дамы умерли от лихорадки, а дай сломала шею, упав с лестницы.

Рана сделал вид, будто крайне удивлен, что ни старшая, ни младшая рани не обмолвились о произошедшем в письмах к своему дорогому брату, и высказал предположение, что они не сочли смерть служанок настолько важным событием, чтобы сообщать о нем. Здесь он, рана, полностью с ними согласен…

Но мы-то с вами знаем: будь мои племянницы вольны писать по своему усмотрению, они непременно упомянули бы о случившемся. Посему я в глубине души уверен, что евнух пишет под диктовку раны или приспешников раны, хотя не исключено, что я тревожусь попусту и у них действительно все в порядке. Тем не менее мне стало бы легче, если бы я получил возможность узнать все наверное, и, похоже, боги предоставили мне удобный случай. Рана остался доволен Гобиндом, который, как вы помните, излечил его от чирьев, когда бхитхорские хакимы оказались бессильны помочь, и по всей видимости, он сильно недомогает, если позволил Шушиле-Баи попросить Гобинда срочно приехать в Бхитхор, чтобы исцелить его.

Боги вняли моим молитвам, ибо Гобинд сумеет узнать, как обстоят дела у сестер Джхоти, и я велел ему измыслить способ передать вам вести о них, ведь вы проживаете близ границы Раджастхана и сможете переслать сведения в Каридкот. Я бы не стал беспокоить вас, когда бы не знал, что вы тоже имеете причины волноваться на сей счет и, как я, пожелаете удостовериться, что все в порядке. Если же дело плохо, вы сообщите нам, и тогда Джхоти со своими советниками решит, какие меры они примут».

«Если вообще примут хоть какие-нибудь», – мрачно подумал Аш. Хотя князья по-прежнему держали личные армии – «вооруженные силы княжества», огромное расстояние, отделявшее Каридкот от Бхитхора, исключало всякую вероятность военных действий одного против другого, даже если бы правительство Индии дало разрешение на подобные меры, чего оно, разумеется, не сделает. Джхоти мог единственно подать жалобу в надлежащие инстанции – в данном случае британскому резиденту, – откуда она будет переправлена в политический департамент, который перешлет ее в Аджмер и попросит представителя генерал-губернатора поручить должностному лицу, ответственному за часть Раджпутаны, включающую Бхитхор, провести расследование в связи с жалобой и доложить о результатах.

Помня нерасторопность и недоверчивость политического офицера, решительно отказывавшегося думать плохо о ране или предпринимать любые действия, которые могли бы не понравиться начальству в Аджмере, Симле и Калькутте, Аш сильно сомневался, что из расследования выйдет какой-нибудь толк. Особенно если учесть, что политическому офицеру (да и никому другому) ни за что не позволят увидеться и поговорить с любой из рани, которые, разумеется, соблюдают строгое затворничество. Любая попытка настоять на подобной встрече вызовет страшное возмущение не только в Бхитхоре, но и во всей Индии, и в самом лучшем случае будет дано разрешение (да и то вряд ли) на разговор с некой невидимой женщиной, сидящей за занавесом и, несомненно, окруженной людьми из числа приспешников раны, следящих за каждым произнесенным ею словом.

При таких обстоятельствах она едва ли скажет правду, да и не будет никаких доказательств, что за занавесом сидела действительно одна из рани, а не какая-нибудь хорошо подготовленная к разговору женщина из занана. Принимая все это в расчет, подумал Аш, остается лишь глубоко сожалеть, что Джхоти решил проникнуться глупой детской неприязнью к британскому резиденту в Каридкоте…

Он поднял глаза от письма и, встретив спокойный внимательный взгляд Гобинда, спросил:

– Вы знаете, что здесь написано?

Гобинд кивнул.

– Рао-сахиб оказал мне честь, прочитав послание вслух, прежде чем запечатать, дабы я понял, насколько важно беречь его как зеницу ока и не допустить, чтобы оно попало в чужие руки.

– А, – сказал Аш и взял лампу.

Поднесенные к отверстию стеклянной ламповой колбы, два листа толстой индийской бумаги почернели и свернулись, а потом вспыхнули. Аш поворачивал их так и этак, чтобы они лучше горели, а когда наконец язычки пламени подползли к самым пальцам, бросил тлеющие остатки письма на пол и растер подошвой в порошок.

– Вот так. Теперь у рао-сахиба стало хотя бы одним поводом для тревоги меньше. Что же касается остального, то его опасения вполне обоснованны, но несколько запоздали. Если бы в свое время он расторг брачные соглашения, никто не стал бы его винить. Но он этого не сделал, и уже ничего не поправить. Закон и местные обычаи на стороне раны – как и политический сахиб, в чем мы имели случай убедиться.

– Возможно, оно так, – спокойно согласился Гобинд. – Но вы несправедливы к рао-сахибу. Если бы вы знали покойного махараджу, вы бы поняли, что у рао-сахиба не было иного выбора, кроме как поступить так, как он поступил, и позаботиться о том, чтобы бракосочетание состоялось.

– Да знаю, – сказал Аш, резко вздохнув. – Прошу прощения. Я не должен был так говорить. Я прекрасно понимаю, что в тех обстоятельствах он не мог поступить иначе. К тому же дело сделано, и мы не в силах изменить прошлое.

– Такое не под силу даже богам, – невозмутимо согласился Гобинд. – Но рао-сахиб надеется, да и я тоже, что мы с вами, сахиб, сумеем хоть как-нибудь повлиять на будущее.

Тем вечером они больше не разговаривали, потому что Гобинд валился с ног от усталости. Ни он, ни его слуга Манилал прежде не путешествовали по железной дороге и были настолько ошеломлены и утомлены поездкой, что еще спали, когда Аш следующим утром отправился на построение. Он получил возможность продолжить разговор с Гобиндом лишь после службы, ближе к вечеру, но, поскольку он почти не спал ночью, у него было время хорошенько подумать над письмом Кака-джи, а потом (когда страхи за безопасность Джули, вызванные подобными мыслями, стали совсем невыносимыми) над более практическими вопросами – приготовлениями к тому, чтобы Гобинд благополучно добрался до Бхитхора. К осуществлению этого он приступил с самого утра, отправив своего старшего саиса Кулу Рама выбрать и купить пару лошадей у местного барышника и послав Сарджи записку с вопросом, не знает ли он человека, готового стать проводником для двух путешественников, направляющихся в Бхитхор и желающих двинуться в путь завтра же.

Лошади и ответ Сарджи – равно удовлетворительные – уже ждали Аша, когда он вернулся в бунгало: Сарджи писал, что посылает своего собственного шикари Букту (охотника, знающего все звериные тропы и кратчайшие пути через горы), который доведет друзей Аша до Бхитхора; а лошади, купленные Кулу Рамом, оказались крепкими, внушающими доверие животными, совершенно здоровыми и способными, по словам Кулу Рама, покрывать по столько косов в день, сколько будет угодно хакиму-сахибу.

Оставалось решить последний, самый важный вопрос: как наладить сообщение между Гобиндом в Бхитхоре и Ашем в Ахмадабаде, не вызывая подозрений у раны.

Несколько часов кряду они обсуждали возможные варианты во время верховой прогулки по берегу реки, предпринятой якобы с целью испытания приобретенных лошадей, но в действительности для того, чтобы их никто не подслушал. А позже они разговаривали до полуночи в спальне Аша, такими тихими голосами, что Гул Баз, поставленный на веранде с наказом отсылать прочь незваных гостей, не слышал ничего, кроме приглушенного невнятного бормотания.

Времени оставалось мало, а сделать предстояло еще многое. Для письменного сообщения, коли вообще удастся установить таковое, требовался некий кодовый язык – достаточно простой, чтобы запомнить, и не способный вызвать подозрений, если послание перехватят. Договорившись насчет условных слов и фраз, они принялись обдумывать возможные способы и средства отправки донесений из Бхитхора, поскольку, если у раны есть что скрывать, он, несомненно, прикажет пристально следить за Гобиндом. Впрочем, эту проблему придется решать одному Гобинду и только после того, как он прибудет в Бхитхор, оценит ситуацию и выяснит, какая степень свободы ему предоставлена (или предоставлена ли хоть какая-то). Но планы все равно следовало составить заранее: даже если почти все они на поверку окажутся неосуществимыми, по меньшей мере один вдруг да и сработает.

– Есть еще мой слуга, Манилал, – сказал Гобинд, – которого по причине безграмотной речи и глуповатого вида все принимают за простачка, за тупоумного мужлана, неспособного на хитрость, а это далеко от истины. Думаю, он может оказаться нам полезным.