Евгений Наумов - Черная радуга

• Название: Черная радуга
• Автор: Евгений Наумов
• Жанр: Советская классическая проза

С документальной скрупулезностью и глубоким психологизмом прослеживается путь человека, переступившего черту трезвости в специфических условиях Чукотки.

Страшный материал, рядом с которым многие антиалкогольные повести определенно проигрывают.

---

Киссель затянулся папиросой так, что его впалые щеки пояти провалились. От него крепко попахивало спиритусом.

– Толстяк в черных очках – это еще куда ни шло… хотя я никогда не носил черных очков, – он снова помолчал. – Вы были в аттракционе кривых зеркал? В одном вы видите себя чудищем с необъятным брюхом, в другом – паралитиком с отвисшей челюстью, в третьем – вид вроде нормальный, только нога почему-то под мышкой. Психика алкоголика – это кривое зеркало. Один признался, что постоянно видит меня трехголовым, огнедышащим, а в пасти вместо зубов острые скальпели, – он оттянул воротник, словно тот его душил. Показался рваный сизо-багровый шрам поперек горла. – Его метка… Переломил ложку, заточил и… подстерег.

– Слава Гиппократу, что мои пациенты не видят во мне многорукого Шиву со скальпелями! – Волжин невольно поежился.

– Иногда меня видят таким, какой я есть, а потом в образе совсем другого человека… или монстра, – Киссель слабо улыбнулся. – Для них я прежде всего символ, фантом зла и преследования, а носителем фантома может быть любая оболочка: давний обидчик, соперник в любви или… соревновании, сосед по коммунальной квартире, собутыльник, даже случайный попутчик в поезде или трамвае, чем-то поразивший больное воображение… Боже! – он потер виски. – Чувствовать себя постоянным героем их пьяных кошмаров и бреда и даже не представлять, каким я кажусь… этого я никогда не узнаю… что за профессия! Всю жизнь вести долгую безнадежную борьбу, в которой не будет победителей, одни побежденные…

Волжин отвел глаза и стал разглядывать свои длинные пальцы. Эта вспышка отчаяния его покоробила. Он уже давно смирился с тем, что врач всю жизнь обречен вести долгую безнадежную борьбу с болезнями: одни исчезают, другие появляются, такова профессия.

– Нужна операция, и как можно скорее. Оба колена разбиты, на левом чашечка раздроблена. Голову тоже нужно просветить, подозреваю: трещина. Ведь с такого обрыва катился по камням… И все же малой кровью отделался.

– Пьяных бог бережет.

– Наваждение! И предшественник его… Киссель уставился на носки своих ботинок.

– История с предшественником его и подкосила. Вообще, натура сильная, долго держался, но тут… мощный стресс, упавший на благодатную почву и без того отравленной психики. Стал искать каких-то злодеев, возникла стойкая мания преследования. Это все коммунальники виноваты! – с ненавистью сказал он. Не привели в порядок квартиру – руки, видите ли, не дошли… Но кто знал, что пришлют такого же?

Волжина вдруг осенила догадка.

– И Петрович здесь лечился? – ахнул он.

– Н-ну… теперь можно сказать. Анонимно. Очень просил, чтобы не разглашали. Но ничего не могли поделать – болезнь запущена. Это у них профессиональное, – он выразительно мазнул себя по горлу.

Хирург сделал движение идти, но остановился, замялся:

– Этот фотоснимок… он все время ищет, твердит: дети, их нужно увезти, спрятать за океаном. Семья?

Киссель нехотя пробурчал:

– Откуда у него семья? Вырезка из журнала… каждый строит свой выдуманный мирок, где можно укрыться.

«Надо идти», – со страхом подумал хирург и торопливо бросил:

– Готовьте его к операции, дольше тянуть невозможно.

– Наркоз не возьмет, – тихо сказал ему в спину Киссель.

– Знаю, – хирург порывисто обернулся.

– Сердце не выдержит. Вконец изношено. Они долго смотрели друг другу в глаза.

– А что прикажете делать? – весь дрожа, воскликнул Волжин. – Свечу за здравие ставить?

Он повернулся на каблуках и стал спускаться по лестнице. Внизу в полумраке он заметил чью-то поникшую фигуру.

Старая женщина. Просто старая женщина с увядшим лицом, морщинками у глаз, потухшим взором. Из-под черной шапки выбились растрепанные седые волосы. «Как они быстро стареют, местные женщины! А ведь еще недавно была примой-танцовщицей… Я не пропускал ни одного ее выступления!» Воспоминание о тайной влюбленности заставило его замедлить шаг.

– Доктор, – сказала она тихо. – Как он?

– Через час операция, – деланно бодрым голосом заговорил врач. – Вытащим. И не таких вытаскивали. Будет жить, – и по привычке добавил: – а сколько – неизвестно.

Спохватился, но было поздно.

– Правда? – голос ее стал звонче.

– Чудес не обещаю, – он решил хоть чем-то приободрить. – Возможно, придется ходить на костылях.

– Будет жить, – повторяла она, не слушая. – Будет жить!

– На костылях, говорю вам! – с раздражением повысил он голос. – Инвалидом!

Она досадливо взглянула на него.

– При чем здесь костыли? Он, – высоко подняла голову, – он на костылях ходить не будет!

Волжин отступил. На его глазах происходило чудо. Куда исчезли морщинки, увядшее лицо, потухший взгляд? Прекрасная, полная сил женщина стояла перед ним. Раскосые дикие глаза смутно и загадочно блистали в полумраке. На щеках играл легкий румянец, а модно крашенные в седой цвет волосы, выбиваясь из-под соболиной шапки, подчеркивали и оттеняли нежный овал лица. «Как же это, как?»

Она прошла мимо пружинистой, танцующей походкой. Не сбежала, а скользнула по ступеням и вот уже идет по снегу через больничный двор. С болезненно забившимся сердцем он смотрел ей вслед. Она остановилась, запрокинула лицо и долго смотрела вверх, на окна палаты…

А в палате, словно повинуясь таинственному зову, Матвей открыл глаза. Зрачки разъезжались в стороны. Белый потолок, яркая лампа. Рядом высится капельница, но по трубочкам уже ничего не струится. Убрали. Думают, что теперь он заснет.

Но даже если и заснет, то проснется в точно назначенное время. В три ночи. Лена уже, наверное, достала и повесила в условленном месте робу. За пять минут он развяжется и уйдет.

Где-то там, далеко, тихое село на берегу прозрачной реки, но транспортер быстро домчит до него. Нескончаемо тянется через Вселенную серая неразличимая лента – до самых дальних звезд.

Он ждал своего звездного часа.

А там ждет она… милые родные лица… руки, протянутые навстречу…

Сердце измаялось и отгорело.

1959–1985

Нева – Беломорканал – Амур – Тихий океан – Северный Ледовитый океан

Ленинград – Хабаровск – Владивосток – Магадан – Анадырь

Полтава – село Засулье

Примечания

1

Принайтованный – привязанный

2

Трехдечный теплоход – трехпалубный теплоход. Дечный, употребл. слитно с числом двудечный, двупалубный. трехдечный, трехпалубный. ДЕК м. морск. палуба и пространство между двумя палубами; ярус. Опердек, верхняя палуба корабля; мидельдек, вторая; гондек, третья.

3

Оморочка – Выдолбленная из дерева или берестяная лодка (обычно с острым носом и острой кормой).

4

ЛТП – Лечебно-трудовой профилакторий (заведение тюремного типа).

5

Осклабясь – Широко улыбнуться, показав зубы.