Ксения Медведевич - Мне отмщение

• Название: Мне отмщение
• Автор: Ксения Медведевич
• Жанр: Фэнтези

Вторая часть романа "Золотая богиня аль-Лат".

Умный и образованный халиф аль-Мамун полагает, что может справиться с терзающими страну налетчиками - нужно лишь перебросить армию на карматское побережье. Страж Престола полагает, что халиф ошибается. Тарик знает: карматов не одолеть - ибо им покровительствует могущественный злой дух. Богиню аль-Лат невозможно победить.

Никому. Ни человеку, ни сумеречнику. Однако халиф отдал приказ избавить страну от карматской угрозы, и Тарик не может ослушаться. Ему приказали сделать невозможное, и он повинуется. Нерегиль отправляется в пустыню - туда, где родилась вера аш-Шарийа. Прежде в стойбищах бедуинов и оазисах властвовали Сестры разъяренной богини - Манат, владычица воздаяния, и Узза, госпожа женщин и их луны. Теперь Сестры отступили в сумерки, но сила их по-прежнему огромна.

Тарик решается попросить богинь о помощи - за плату, естественно, боги ничего не делают бескорыстно. Ему удается заключить сделку, которая поначалу кажется совсем необременительной. Однако со временем Страж понимает, что, скорее всего, не выберется из бедуинской пустыни живым. Ибо боги ничего не забывают. И никогда не отказываются от мести.

---

   Шейх решил сменять защитника на деньги после драки с айярами: вместо слов благодарности Тарегу достались одни упреки.

   "Ты что, совсем дурак?", оценив положение, разорался Салман ибн Самир. "Куда ты полез - один на пятьдесят вооруженных?!". Тарег попытался возразить, что налетчиков было не пятьдесят, а четырнадцать, но в его сторону лишь плюнули: "О себе не думаешь - о других подумай, тварь несмысленная! Ты зачем на гвардейцев накинулся, неверная собака?! Тебя кто просил о чем, сволочь ушастая? А вдруг это был важный начальник? Что мы должны теперь сказать амилю Хайбара? Что кафир-сумеречник напал на его воинов?! Чтоб ты сдох, псина злобная, учти - чуть что, выдам тебя властям головой, в мешок увязанным, чтоб неповадно тебе было бросаться на верующих ашшаритов...".

   Наморщившись и еще раз укусив жесткий, скрипящий на зубах джибне, Тарег вздохнул: вот они, благие намерения...

   Так или иначе, нужно найти теплый верблюжий бок, чтобы не замерзнуть ночью до смерти. К костру и в шатер в чужом становище его точно не пустят - а без огня и мехового обогрева от скотины за ночь примерзнешь к скрипучей каменной щебенке. Верблюдам, к счастью, было во всех смыслах наплевать, кто приваливается на ночь к их лохмам под горбом...

   Увидев под ногами белое прямоугольное пятно, Тарег запнулся.

   На камне трепался, зацепившись за кустик верблюжьей колючки, лист бумаги.

   Пихнув остатки сыра за пазуху, нерегиль быстро за ним нагнулся - и вовремя, порыв ветра дернул бумажку вниз по песчаному склону. В темной ложбинке жалостно ворочалось еще несколько белых листков. Тонкая бумага диковато смотрелась на полуоблетевших веточках акации - большой лист-мансури насадился на длинные шипы и затейливо мялся под ночным ветром.

   Тарег припустил в ложбину - а вдруг улетят?

   Хватая порхающую бумагу за уголки, цапая на лету, припечатывая ладонями, он наконец-то собрал всё. Бережно обдувая треплющуюся в руках невесомую кипу, Тарег прищурился в темноте - нет, не разобрать, что написано. Плотные строчки вязи, сверху донизу. Что бы это могло быть?..

   - Да благословит Всевышний почтеннейшего господина, пришедшего на помощь ничтожнейшему из Его рабов, ох, Всемилостивый, пошли облегчение моим коленям, ох-ох-ох...

   Постанывая и все так же охая, в ложбину острожно, пуская вниз осыпи мелкого камня, бочком переваливался темный силуэт. Бородку трепал ветер, седые нечесаные волосики, венчиком вокруг лысины, колыхались под порывами холодного воздуха. Потом снова повисали слипшимися от грязи сосульками.

   Сам Тарег, впрочем, выглядел так же. Бедуины вообще мало отличались друг от друга на вид - тощие, грязные, в выцветших безразмерных лохмотьях.

   Замотанный в рваные тряпки старик подковылял поближе. И, протянув руки, рассыпался в благодарностях:

   - Да благословит Всевышний твое потомство, о благородный юноша, да дарует тебе удачу и процветание! Да не постигнет тебя вовеки судьба тех сущностей, о который писал ибн Туфейль - "похожие на зеркала заржавленные, покрытые грязью и повернутые сверх того спиной к зеркалам полированным, отражающим образ солнца, отвернувшиеся от них...".

   Мир в глазах Тарега накренился и с трудом встал на место. Пришлось помотать головой, чтобы прогнать ощущение бреда. Нищий старик-бедуин цитировал знаменитейший - и самый спорный из написанных в последние десятилетия - философский труд. Ибн Туфейль, "Повесть о Хайее ибн Якзане". Тарег укусил себя в губу - проверяя, не спит ли он, мало ли, сейчас он откроет глаза, а за спиной шумно дышит верблюжья громада.

   Подойдя совсем близко и принимая листочки, старик глянул в лицо "юноше" и, понятное дело, ахнул. Шарахнулся назад, наступил босой ногой на острый камень и с жалобным вскриком упал.

   Бумаги, естественно, тут же разлетелись белыми перышками.

   Ползая по дну ложбины в поисках беглых листков и бережно сдувая с них пыль, Тарег принялся декламировать из того же трактата:

   - "Но недолгое время он был в таком состоянии...", фух-фух-фух... - Тарег пофыкал на листик. - "...К нему вернулись чувства, и он пришел в себя от этого состояния, похожего на обморок. Ноги его скользнули с этой стоянки, пред ним предстал мир чувственный...", - Тарег снова старательно подул на бумагу, - "...и скрылся мир божественный, так как соединение их в один и тот же момент невозможно. Ибо мир здешний и мир будущий - как бы две жены: если ты удовлетворил одну, то разгневал другую".

   Обретший дар речи знаток философии закхекал в старческом смехе:

   - Воистину, неисповедимы пути Всевышнего! В диком становище обитателей пустыни я встречаю знатока суфийского калама в образе сумеречника! Ох...

   И старец, морщась, потер ушибленную ногу.

   Бережно поймав за крылышко последний листок, Тарег подошел к сидевшему на камнях человеку:

   - Это еще один трактат о соединении, о шейх?

   И осторожно протянул тому треплющуюся под ветром кипу страниц.

   - Нет, - улыбнулся старик. - Это словарь.

   - Словарь?..

   Видимо, полное ошаление на лице сумеречника читалось так же хорошо, как и на человеческом, потому что старик закхекал еще веселее:

   - А что тебя удивляет, о благородный юно... ох. Мда...

   - Местные люди зовут меня Рами, - решил выручить его Тарег. - Удивляет меня то, что в становище есть грамотный человек - к тому же обладающий запасом бумаги. А уж словарь...

   И точно, теперь, заглядывая сверху вниз в исписанные листы, он понял, почему ничего не сообразил сразу - два столбца. Слова разделялись на две четкие колонки. В одной - редкие строчки. Напротив - обширные абзацы комментариев.

   - Это толковый словарь ашшари, мой сумеречный друг, - улыбнулся старик. - Я очень признателен вам за сноровку и помощь - вы спасли труд последних лет моей жизни!

   И принялся подниматься на ноги. Тарег мгновенно подхватил сухонькую лапку.

   - Ох... Весьма признателен за заботу, о ю... ох... Вы, верно, и не знаете, что последние словари нашего благородного языка - в том числе и составленные скромными трудами этого ничтожного раба Всевышнего! - отнюдь не полны! Живя бок о бок с этими людьми, вы обнаруживаете кладезь истинной, не испорченной парсийскими заимствованиями ашшаритской речи, которой и внимал благословенный Али... Ой!

   Составитель словаря жалостно вскрикнул и припал на одну ногу.

   - Вам не следует ходить без сандалий, почтеннейший, - выговорил старику Тарег. - Эдак вы когда-нибудь себе что-нибудь сломаете. Или разрежете до кости, и здешние коновалы не справятся с раной - загниет, попрощаетесь с конечностями...

   - На все воля Всевышнего, - смиренно ответил знаток ашшари и, с силой опираясь на руку Тарега, заковылял дальше.

   Стопку листков он крепко зажал под локтем. Склон ложбинки круто забирал вверх. Неожиданно улыбнувшись, старик добавил:

   - А сандалий, о юноша, у меня нет! Всему виной судьба, отвернувшаяся от ничтожного раба Всевышнего ради посланных испытаний!

   - Как вас зовут, почтеннейший? - вдруг начиная понимать, что к чему, тихо спросил Тарег.

   - Перед тобой ничтожнейший из слуг Всевышнего, раб Всевышнего Юсуф аз-Захири, - безмятежно улыбаясь, ответил старик.

   И тут же уперся взлядом в землю, высматривая предательские камни и ямы - не наступить бы.

   Тарег резко остановился. Развернулся и заступил старику дорогу. Тому пришлось задрать изумленное лицо, чтобы встретиться с ним взглядом.

   - Что вы здесь делаете, почтеннейший? - так же тихо поинтересовался нерегиль.

   - О, - беспечно отмахнулся худенькой лапкой Юсуф ибн Тагрибарди ибн Али аз-Захири, величайший и самый почитаемый в халифате знаток ашшари, грамматист, языковед и философ. - Это долгая и скучная история, о юноша! Поверь мне, старику, она не стоит твоего внимания...

   - Вас захватили три года тому назад во время нападения на караван паломников, следовавший из Мариба в Ятриб, - четко выговорил Тарег.

   Старик замигал подслеповатыми глазами:

   - Д-да... но... откуда ты знаешь об этом, о...

   - И все эти три года вы находились в рабстве у бедуинов? - стараясь не скрежетать зубами, выговорил Тарег.

   - Ну да, - искренне удивился великий грамматист. - Они захватили меня в тот бедственный день, но Всевышний был милостив ко мне, и меня не убили, а продали этому племени, у которого, я вам должен сказать, чрезвычайно интересный говор, я бы даже посвятил рассмотрению его особенностей отдельный...

   - Вас ищут, - выдохнул Тарег. - Все эти три года вас ищут по всей пустыне. Почему вы не обратились к властям, о шейх? Вас выкупит любой катиб в любом крупном оазисе!

   Ему ответили искренне обескураженным взглядом:

   - Но-о... эээ... обратиться?..

   Тарег раскрыл было рот, собираясь ответить на все - заданные и незаданные - вопросы гениального языковеда, как со стороны шатров донесся зычный рык: