Е. Мороган - Не надо преувеличивать!

• Название: Не надо преувеличивать!
• Автор: Е. Мороган
• Издательство: Альбатрос
• Жанр: Детектив
• Год: 1986

---

Отозвав меня в сторону, он сообщил:

— Ха-ха, я люблю веселье! И потом, я человек добрый, душа меня губит… Когда вы приедете через год, мадам Олимпия… У меня такие планы!.. Ха-ха! Всем покажу, кто такой Тити Петреску! Что они думают? Дворец построю! Дворец с зеркалами во всю стену. Пусть лопнут от зависти… А двор заасфальтирую. И «удобства» — в доме, чтобы вам не блуждать в потемках в кукурузе… Всех поставлю на колени!

Так как эту песенку я слышала каждый год, я с воодушевлением согласилась, посоветовав ему, однако, не слишком сорить деньгами.

— Для меня деньги — тьфу! Ради того, чтобы человек хорошо себя чувствовал, чтобы все веселились… У Тити денег навалом, извините за выражение… ха-ха… Все мои враги увидят, кто я такой! — и он конспиративно подмигнул.

Я ответила ему самой очаровательной улыбкой, и он, ободренный, громко повторил свой лозунг: «Все узнают, кто такой Тити! Тити — парень что надо!», встреченный бурными аплодисментами окружающих. Все боялись, как бы хозяин не разгневался и не устроил один из тех незабываемых скандалов, на которые он был великий мастер. Даже Дидина, забыв о недоразумениях последних дней, говорила с ним медовым голосом и называла только «Титишор». Все было прекрасно в этом прекраснейшем из миров.

В семь часов вечера мы были готовы: стол, накрытый тремя скатертями из приданого Дидины, далеко выходил из-под навеса; его украшение, о котором позаботилась я, составляли фиолетовые цветы чертополоха и огромные шляпки подсолнухов. Мы назначили небольшой перерыв для переодевания — и вскоре все появились вновь, свежие и разодетые в самые изящные и разнообразные наряды, от колониальных шорт Барбу до светло-серого рабочего комбинезона Тити; от цветастой фланелевой юбки Дидины до вечерней пижамы, цвета роз-коралл, Габриэллы и придуманного мною потрясающего костюма, в котором главную роль играли тюрбан и пляжная простыня.

— Тайная вечеря! — в восторге шепнула Милика, обнаружив незаурядные познания в данной сфере.

И пир начался. Мы все были голодны, и головокружительный запах чорбы почти заставил нас забыть о приличных манерах, столь необходимых на коллективном ужине. Мы тянули, цедили, чавкали, чмокали, и все это — в страшном ритме и с огромным воодушевлением. Водка, сопровождавшая чорбу, создала необходимое приподнятое настроение. Языки развязывались, разговор набирал силу.

— Божественно, ей богу! Если и сарамура будет такой же, я всех вас возьму в жены, — рассыпался в комплиментах Димок, а мы таяли от удовольствия.

— Хорошо бы к этому музыку — знаете, застольную, такую, чтоб до глубины души пробирала, — мечтательно произнес Цинтой.

— Я могу принести кассетофон, у меня есть запись Джонни Кэша, — предложил Влад.

— Нет уж, увольте меня от этого безобразия! Слыхали? — Кеш! — Да ведь это значит наличные деньги, — это и я знаю, наслышался в заграничных командировках. Лучше поставьте кого-нибудь из наших, румын: Долэнеску, Синулеску… Ух, когда Виковянка запоет «Собирайтесь, парни, вместе»… И что вам в них нравится, в этих английских или каких там еще кривляках?

— De gustibus non disputandum[17], — ответил ему завтрашний доктор.

— Ну, если уж речь зашла о вкусах, давайте-ка попробуем на вкус сарамуру, — подал Димок сигнал для наступления на второе блюдо.

Бутылки «Мурфатлара» опустошались все быстрее, глаза блестели все сильнее, а щеки приобретали свекольный оттенок — несомненные признаки того, что вечеринка удалась. Говорили о футболе и модах, о тесте для пончиков в питательных масках, о Бобе Дилоне и братьях Пицигой, рассказывали истории о друзьях из Фокшань и анекдоты о Буле, делались ученые замечания о сарамуре, погоде, бритвенных лезвиях «Шик», красивых женщинах, Андском пакте. Каждый спешил сообщить о чем-то чрезвычайно важном, из самых различных областей знания. В девять часов молодые люди, участвовавшие в общем разговоре лишь урывками, но очень сознательно поглощавшие все, что можно было поглотить, покинули коллектив, выдвинув в качестве причины приглашение на «чай» в соседнюю деревню.

— Нет, ей богу, что это за молодежь! Где у них чувство коллектива? Покинуть своих товарищей в самую трудную минуту, на подходе к коньяку «Сегарча»… — прокомментировал Цинтой, недовольный моральным обликом современного поколения.

— Я им покажу! — произнес Тити, явно не представляя себе, о чем идет речь. Не проявляя никакого интереса к разговору, он заботился лишь о том, чтобы потребить максимальное количество «Мурфатлара», необходимое для поддержания его жизненных функций. Однако вдруг обнаружив, что он находится в обществе и что невежливо пить в одиночку, он, по непонятной причине, избрал своим собеседником и собутыльником Мирчу.

По настойчивой просьбе женщин был принесен радиоприемник, и через некоторое время воздушные пары кружили в сумрачном свете по рытвинам и ухабам двора под жалобы Синатры о том, что он все так же одинок в ночи… Произошло и несколько незначительных инцидентов. Кажется, Димок, танцуя с Габриэллой, решил, что ей трудно дышать; как всегда отзывчивый и чуткий, он предложил ей, для того чтобы не случилось какого несчастья, оптимальную помощь — дыхание «рот в рот». Неизвестно по какой причине, Габриэлла проявила неожиданную строптивость, и молниеносная пощечина пресекла в корне добрые намерения ее партнера. Но так как настроение было прекрасным, все нашли этот инцидент забавным, а Цинтой — полувосхищенно-полумечтательно — обратился к Барбу, который занимался в это время обогащением теории сообщающихся сосудов, пользуясь бутылкой коньяка и своим собственным телом.

— Ну и молодчага этот Нае! Я тоже таким был в его возрасте. Ни одной не пропускал, — продолжал он шепотом, кидая любовный взгляд на свою жену.

Петреску также внес свой вклад в общее веселье: в паузах, когда его отчаявшийся поверенный спасался на «танцплощадке», он развлекал аудиторию попурри из обрывков мелодий, тематика которых сводилась к двум общепризнанным всеми честными пьяницами темам: деньги и милиция. Впрочем, припев мелодий, с особым чувством исполняемых Петреску, был тут же выучен и остальными собутыльниками, и приятные баритоны то и дело демонстрировали свое пристрастие к современному фольклору:

Деньги, денежки мои, где же, где же нынче вы?
Я пропил вас в Решице, с симпатичной кельнершей…

и:

Ох, не связывайтесь вы с милицией, с милицией
Схватит, скрутит вас тотчас милиция, милиция…

Я забавлялась, наблюдая всеобщее воодушевление, хотя испытывала и сожаление человека, не поддавшегося общему магнетизму. Замечали ли вы, как это драматично — остаться в такой ситуации трезвым наблюдателем?! Меня мучили кисло-сладкие мечты об Аби, чье место должно было быть сейчас рядом со мной… тем более что соседи то и дело обращали мое внимание на вопли, которыми Филипп, потревоженный шумом, требовал моего присутствия. В какой-то момент у нас с Моной завязался очень интересный разговор об иконах на стекле; время от времени в него вмешивался Мирча, обнаруживая незаурядный вкус и познания. Алек сделал пару ученых замечаний, но был тут же одернут своей женой. Габровяну и Цинтой упорно испытывали качество коньяка… время от времени снова начинались танцы… В одиннадцать часов хозяйка здешних мест, заикаясь, пожелала нам доброй ночи и величественно удалилась. Петреску наскоро вылакал еще несколько стаканов, исполнил, в последний раз свои любимые мелодии и, примерно через полчаса после ухода Дидины, также отступил, успев, однако, торжественно пообещать остающимся:

— На следующий год я приглашаю вас всех! Задам такой пир… на весь мир! Зарежем барашка… разожжем костер… на глазах у начальства, прямо на асфальте — потому как здесь будет асфальт, кругом — асфальт!.. Вот он какой, Тити, — тонкая штучка!.. Пусть живет, пусть пьет! — пожелал он сам себе, отступая к дому.

Так как Филипп завопил снова, и все накинулись на меня: «да сделайте, черт возьми, хоть что-нибудь!» — я на некоторое время удалилась. Когда минут через двадцать-тридцать я вернулась, вечеринка зашла в тупик. Кавалеры отсутствовали, лишь Барбу продолжал диалог с бутылкой коньяка; дамы грациозно болтали, усевшись вокруг стола. Потом, один за другим, снова появились мужчины: Димок, неся в руке несколько стаканов и заявляя, что, хотя битое стекло приносит счастье, следовало бы завтра купить Дидине новый сервиз; Василиаде, проклиная спешку, в которой уехал из Бухареста, забыв табак для трубки; Мирча с жалкой гримасой, жалуясь на боли в голове и в желудке и собрав последние силы для того, чтобы привести назидательный пример с одним своим знакомым… и наконец Цинтой, с раскрасневшимся лицом, проклинающий всех на свете за то, что он потерял какой-то диплом.

— Который час? — после целого града коротких зевков спросила Милика.