Юрий Сушко - Самая лучшая сказка Леонида Филатова

• Название: Самая лучшая сказка Леонида Филатова
• Автор: Юрий Сушко
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-53756-3

Застенчивый и независимый, проницательный и очень-очень ранимый.

Таким запомнился Леонид Филатов миллионам телезрителей, любителям театра и читателям. Необыкновенно одаренный человек, он – воплощение совести, блестящий актер, автор множества литературных произведений, любящий муж и заботливый отец. В этой замечательной книге подробно описаны неизвестные страницы жизни любимого актера. Прочитав этот литературный памятник Леониду Филатову, хочется произнести тихо и предельно искренне: «Да здравствует жизнь, да здравствует любовь».

---

А как изящно писал о спектакле и о Маргарите, в частности, известный театральный критик Александр Гершкович! «Она принимает гостей, отважно восседая у самой кромки сцены на деревянной плахе меж двух живописно вонзенных топоров…

Известно, что в советском театре к стриптизу относятся отрицательно, как к продукту упаднической культуры. Театр на Таганке позволил себе усомниться в этой заповеди социалистической морали. Демонстративно долго театр показывает советскую женщину обнаженной, правда, со спины. Как ни странно, ничего страшного не происходит, государство от этого не рушится, никто в обморок не падает… Правит бал Красота. Она, а не «классовое сознание» и не потусторонние силы выходят победителем из поединка зла и добра… И тогда в театре происходит последнее и главное чудо. После первого ослепления женской красотой, когда глаз чуть-чуть привыкает, начинает воспринимать это зрелище с чисто эстетической стороны как произведение искусства, подобное тому, как смотришь в музее на торс Венеры…»

Только газета «Правда» лихо окрестила любимовское театральное действо «Сеансом черной магии на Таганке». И то, слава Богу, что правдисты хоть так заметили. Горше было бы полное умолчание.

Шацкую совершенно не страшили актерские поверья, согласно которым, соприкасаясь с Булгаковым, накликаешь на свою голову всяческие беды. Хотя однажды несчастья Нине едва-едва удалось избежать. Одной из самых острых в спектакле была сцена с отчаянной Маргаритой, летающей на огромном маятнике. Его сначала раскачивали от портала до портала за привязанный снизу канат, а потом отпускали в вольный полет. И вдруг на одном спектакле каким-то совершенно непонятным образом трос за что-то зацепился, и маятник застыл наверху. От неожиданности актриса рухнула с огромной высоты, на какие-то секунды потеряла сознание, но тут же встала и доиграла сцену до конца. Это было счастье, что ей удалось так быстро прийти в себя: если бы маятник пошел в обратную сторону, он бы ее просто надвое распорол…

«Когда я летала над сценой, – рассказывала Нина, – то чувствовала, что имею власть над каждым сидящим в зале и даже за его пределами. И уже не понимала, где Маргарита, а где актриса Нина Шацкая… Я была так счастлива выходить на сцену и быть, жить жизнью Маргариты. Потрясающее время. Кончался спектакль, приходила домой и еще два-три часа не могла заснуть. Так у многих актеров бывает, потому что продолжаешь проживать то, что только что пережил на сцене».

Это действительно было удивительное, идеальное совпадение, слитый воедино, неразрывный монолит – актрисы и ее героини. Маргарита взлетала на маятнике часов, как бы предчувствуя свое скорое превращение в ведьму, очаровательно гримасничала, и вдруг, обретая дерзкую смелость, бросала в полете в зал: «Как вы все мне надоели! Если бы вы только знали!»

Недостойными красоты были те, кто остался где-то там, внизу, в суете, в погоне за благами, сверкая жадными глазами и сладострастно облизывая губы.

Первый замминистра МВД (но главным у него был, конечно, иной чин и иные звезды на погонах – зять Брежнева), посмотрев спектакль, дотошно допытывался у Любимова: «Кто же это разрешил?» На что Юрий Петрович наивно испрашивал: «А что вас смущает: голая дама спиной сидит?» – «Нет, ну почему же!» Галина Леонидовна Брежнева тоже подпрягалась, пытаясь подсобить неуклюжему мужу, «вставить свои пять копеек»: «Ну и это тоже, зачем, ни к чему это так уж…» Битый сановниками не такого даже ранга, Любимов послушно склонял перед милицейским генералом свою седую голову: «Да, может, вы и правы, потому что многие чиновники, когда принимали, они все спрашивали: «А что, спереди она тоже открыта?» – я им предлагал зайти посмотреть с той стороны…»

Нина никогда не показывала вида, но мужа и партнера по сцене безумно злила ее невостребованность. Он считал настоящей трагедией то, «что ей никогда не удавалось нормально отрепетировать спектакль: на все лучшие роли ее вводили в последний момент, приходилось осваивать текст за неделю…»

Примерно так же, как она волей случая появилась в «Мастере», прошло и ее неожиданное назначение на роль Дуни в спектакле по Достоевскому «Преступление и наказание». Нина Сергеевна не скрывала, что «очень хотела, чтобы Юрий Петрович работал со мной, разбирал роль, как полагается. Но никогда так не получалось… Назначался первый состав. Второй. Начинались читки. Все читают, я – нет… Любимов уже полгода репетировал с другой актрисой. Как-то случайно мы встретились в дирекции. Он вдруг спрашивает: «Нина, а почему вы не репетируете?» Я говорю: «Юрий Петрович, я же застольный период не проходила, а через две недели сдача». – «А вы можете прямо сейчас выйти на сцену?» Я уже перестала ходить на репетиции, смотреть. Говорю: «Могу сейчас посмотреть из зала, какие там мизансцены». А уже на следующий день мы показали с Володей Высоцким сцену – Свидригайлов и Дуня. Любимову понравилось, и я сыграла премьеру…»

Какую сцену показывали тогда Шацкая и Высоцкий? Низкий поклон журналисту Григорию Цитриняку, который со стенографической точностью зафиксировал эту репетицию, а потом все опубликовал в статье «И Свидригайлов, и Раскольников».

Итак, Дунечка приходит к Свидригайлову, который пытается ее изнасиловать. Любимов дает установку:

–  Володя, расстегни ей платье – должно быть открыто полгруди… Так… Спокойно переходи в линию бедра… Спокойно обнимай ей ноги… Вот-вот… И задирай ей юбку. Лезь под юбку…

Высоцкий никак не может расстегнуть платье, и Шацкая, хотя она по мизансцене находится в глубоком обмороке, начинает помогать расстегивать платье (в зале хохот).

–  Подождите. Тут нужно технику отработать. (Идет на сцену.) Володя, смотри, как надо…

Голос:

–  Ну, вдвоем-то вы справитесь! (В зале хохот.)

–  Опомнившись, Дуня должна ногами сильно оттолкнуть Свидригайлова, но это требует известной техники, чтобы не ушибить актера. (Вернулся в зал.) Важно, Володя, чтобы потом был большой проход. Надо отлететь к стулу, а потом самому перейти к коричневой двери. И уже оттуда ползти к ней – на весь монолог. Нина, застегивай, застегивай платье, грудь убирай. Поджимай ноги под себя и толкай.

Шацкая поджимает ноги под себя и толкнула. Высоцкий отлетел не к стулу, а сразу к двери.

В. Высоцкий (потирая ушибленные места):

–  Она меня так шарахнула…

–  Володя, распределись. Когда она тебя оттолкнула, ты лежишь в жалком состоянии. Поднялся, отошел от двери, пошел к ней, а от стула встанешь на колени и там метр проползешь на коленях: тебе надо искупить животное твое безобразие… Ну, еще раз: расстегни ей платье, обнимай ноги… И с азартом лезь под юбку.

Высоцкий расстегнул лежащей «в обмороке» Шацкой платье, обнял ноги и с азартом полез под юбку…» Конец цитаты.

Все получилось! И сцена, и весь спектакль. И Свидригайлов, и Дуня.

Потом Нина буквально выпросила для себя у Любимова роль Марины Мнишек в «Борисе Годунове». «На нее пробовалась вся женская половина театра и даже со стороны приходили актрисы. Я показалась один раз, меня оставили, – не скрывала своей законной гордости Нина. И тут же следовал обязательный протокольный реверанс в сторону «шефа». – У Любимова есть одна замечательная черта: даже когда актер ему по-человечески не нравится, но при этом он лучше всех справляется с ролью, он будет играть».

На репетициях Юрий Петрович требовал от исполнительницы роли Мнишек: «Марина должна быть овеществленным высказыванием Пушкина: «Змея!» И играть эту стерву… Марина холодная женщина, фригидная. Ей надо точно договориться с Лжедимитрием и доложить отцу и всем участникам заговора, что и как… Ей мешает страсть Димитрия, чтоб по делу поговорить… Марина Самозванцем, как щенком, играет. И в этом есть польское высокомерие, полный холодный расчет. Это как фиктивные браки сейчас заключают… Надо, чтоб чувствовалось у нее: «С какой мразью, сволочью я себя связала. А уж ничего не поделаешь. Уже замуж вышла, прописала»… Он же – шпана. И она тоже – оторва… Тут надо научиться лаяться, как польки… Тут у них о чем разговор? Он: «С любимым рай в шалаше». А она: «Какой шалаш? Мне вилла нужна! И вся Московская область. Огородим забором всю область, и будет наша дача». Это ж не любовные забавы для Марины…»

Маргарита, Марина Мнишек были звездными ролями Шацкой. Но, конечно, и кроме них у Нины случались удачи, пусть не такие громкие, но все же. Например, отчаянная Женька Комелькова в спектакле «А зори здесь тихие…» или царственно красивая Наталия Николаевна Гончарова в пушкинском «Товарищ, верь».

Однако, положа руку на сердце, признаем: чаще Шацкой доставались-таки безымянные героини второго плана – певичка в ресторане («Час пик»), дама в «Жизни Галилея», молодая проститутка в «Добром человеке из Сезуана»…

«Я просто от природы невезучая, – объясняла Нина Сергеевна – … Меня Бог не наградил одним качеством, которым должны обладать все артисты, – честолюбием… Я – человек очень ленивый, и могу добиться только того, чего очень захочу…»