Осмунд Эгге - Загадка Кирова.Убийство, развязавшее сталинский террор

• Название: Загадка Кирова.Убийство, развязавшее сталинский террор
• Автор: Осмунд Эгге
• Издательство: Издательство «Российская политическая энциклопедия»
• Жанр: История
• Год: 2011

---

Анализ протоколов допросов по делу Кирова является особенно проблематичным, т. к. следствие проводилось в два этапа. Первый этап был достаточно коротким. Кажется, что у сотрудников Ленинградского управления НКВД не было предубеждений относительно мотивов поведения Николаева, или же того, кто мог стоять за убийством Кирова. Вместе с тем они считали, что он не мог действовать в одиночку. В большинстве случаев допросам подвергались не подозреваемые, а свидетели. Второй этап начался после того, как члены высшего политического руководства, в частности лично Сталин, потребовали, чтобы следствие сосредоточило внимание на сторонниках Зиновьева. Одновременно с этим следствие было передано московским сотрудникам НКВД, которых курировал заместитель наркома НКВД Агранов.

Очевидно, что протоколы допросов дела по убийству Кирова не дают полной картины того, что происходило в ходе этих допросов. Особенно явным это стало после того, как Сталин решил, кого именно следует сделать козлами отпущения; ясно, что после этого протоколы допросов искажали реальное положение дел. Частично виновных вынуждали давать показания, которые соответствовали сценарию, созданному следователями. Далее мы приведем примеры утаивания или искажения показаний, которые обвиняемые совершали в угоду следователям. Иногда подследственные находились в таком состоянии, что они просто не понимали, что же они подписывают[546]. Еще до того, как Агранов и его команда взяли следствие в свои руки, в протоколах допросов существовали пробелы. Однако есть все основания полагать, что ранние протоколы, несмотря на все их недочеты, были менее тенденциозными и вызывают больше доверия, чем те, которые составлялись для того, чтобы загнать подследственных в угол.

* * *

Сразу после убийства и в начале следствия Николаев давал показания, что он, и только он один совершил это преступление. Как мы уже видели, это была его первая версия, которую он выдвинул во время допроса в день убийства Кирова. Во время допроса 3 декабря он продолжал придерживаться этой версии. Днем позже Николаева допрашивала новая группа следователей. И тут он узнал, что Котолынов, Шатский и другие также замешаны в этом убийстве. Эти выводы частично основывались на записях в дневнике Николаева, в которых он упоминает, что был знаком с Котолыновым и Шатским во время своей работы в комсомоле и партийном комитете Выборгского района. В дополнение к этому Кацафа, один из тюремщиков Николаева, утверждает в своем письменном заявлении от 4 декабря 1934 г., что он слышал, как Николаев бормотал во сне: «Если арестуют Котолынова, беспокоиться не надо, он человек волевой, а вот если арестуют Шатского — это мелюзга, он все выдаст»[547]. Агранов немедленно сообщил Сталину, что в «лучших друзьях» у Николаева ходят бывшие оппозиционеры[548]. В последующем Агранов говорил, что «обмолвка» Николаева дала возможность сосредоточить следствие на зиновьевском следе[549].

Однако показания Кацафы о том, что он слышал, как Николаев разговаривает во сне, не являются достаточно надежными. Скорее всего, Кацафу попросили сделать такое заявление для того, чтобы дать следователям предлог для ареста Шатского и Котолынова. Но почему тогда Агранов в тот же день говорит о них в докладе Сталину как о «троцкисте» и «анархисте»?

Котолынов, Шатский и многие другие арестованные позднее люди были исключены из партии после XV съезда в 1927 г., однако многие из них были восстановлены в партии через год или два. При этом в архивах НКВД они числились как бывшие члены оппозиции. По данным следствия НКВД, некоторые из них, в т. ч. Румянцев и Левин, продолжали вести контрреволюционную деятельность и в 1933 г. Ордера на их арест были выписаны, однако Киров отказался их подписать, сказав, что он лично поговорит с Румянцевым[550].

Когда Николаеву сказали, что эти люди были его сообщниками, он согласился, что знает их, и сообщил, что «на мое решение убить Кирова повлияли мои связи с троцкистами Шатским, Котолыновым, Бардиным и другими». Но при этом он утверждал, что они не имеют никакого отношения к убийству, которое (на чем он продолжал настаивать) было совершено им в одиночку[551]. Агранов отправил протоколы допросов Сталину с пометкой: «Николаев держится крайне упорно»[552].

Днем позже, т. е. 5 декабря, Николаев еще раз повторил, что убийство совершил он один и что у него не было никаких сообщников. Однако он сказал, что встречался с некоторыми из вышеупомянутых людей, а также сообщил об их «террористических настроениях». На вопрос, не пытался ли он подстрекать Котолынова к участию в убийстве Кирова, Николаев дал отрицательный ответ. Далее следователи поинтересовались, почему он не просил Котолынова принять участие в убийстве, если знал о его террористических настроениях. На это Николаев ответил, что он хотел совершить данный террористический акт в одиночку. К тому же он считал, что Котолынов «не согласится на убийство Кирова, а требует взять повыше, т. е. совершить террористический акт над Сталиным, на что я бы не согласился». Что касается Бардина, то Николаев сказал, что террористические настроения этого человека были даже сильнее его собственных и он уверен, что Бардин сожалеет, что ему не довелось принять участие в этом убийстве[553].

4 декабря был выписан ордер на арест Котолынова и Шатского. Как оказалось, Бардин в это время уже был сослан в Казахстан[554]. 6 декабря Николаев впервые признал причастность Котолынова и Шатского в подготовке к убийству. В тот же день он признал причастность к делу Кирова нескольких бывших членов комсомола, которые были сразу арестованы. Их показания на последовавшем за арестом допросе расширили круг людей, вовлеченных в это дело[555]. В своем «признании» Николаев заявил следующее:

Группа Котолынова подготовляла террористический акт над Кировым, причем непосредственное его осуществление было возложено лично на меня. Мне известно от Шацкого, что такое же задание было дано и его группе, причем эта работа велась независимо от нашей подготовки террористического акта <...> Котолынов сказал, что <...> устранение Кирова ослабит руководство ВКП(б) <...> Котолынов проработал непосредственно со мной технику совершения акта, одобрил эту технику, специально выяснял, насколько метко я стреляю; он является непосредственным моим руководителем по осуществлению акта. Соколов выяснил, насколько подходящим является тот или иной пункт обычного маршрута Кирова, облегчая тем самым мою работу <...> Юскин был осведомлен о подготовке акта над Кировым: он прорабатывал со мной вариант покушения в Смольном. Звездов и Антонов знали о подготовке акта <...> Они были непосредственно связаны с Котолыновым <...>[556]

Но Николаев не мог представить никаких конкретных доказательств таких обвинений. Но зато теперь у главных следователей были основания для инициирования дела против бывших зиновьевцев. Однако через день вся эта конструкция оказалась на грани разрушения: Николаев объявил голодовку и отказался участвовать в допросах. После того как его начали насильственно кормить, он попытался убить себя, однако его попытка совершить самоубийство была предотвращена охранниками НКВД, которые постоянно наблюдали за его камерой. 7 и 8 декабря его доставили на допрос в смирительной рубашке. Когда его тащили по коридору на допрос, он якобы кричал: «Это я, Николаев, меня мучают, запомните!» Во время допроса он снова пытался лишить себя жизни, попытавшись выброситься с четвертого этажа[557].

В распоряжении следователей, однако, был не только кнут, но и пряник. В обмен на признания Николаеву якобы было обещано сохранить жизнь. Очевидно, по личному совету Сталина, ему обеспечили хорошие условия содержания: вкусная еда, вино, разрешили читать художественную литературу, а также пользоваться ванной[558]. Понемногу Николаев начал все охотнее давать те показания, которые требовали от него сотрудники НКВД. Его показания становились все более и более конкретными. Приведем всего один пример: согласно протоколу допроса от 16 декабря, Николаев рассказал о попытке покушения на Кирова, которая якобы имела место 6 ноября 1934 г. По приказу Котолынова Соколов и Николаев встретились в этот день в 16 час. 00 мин. у главного входа в Смольный. Они ходили вокруг Смольного, чтобы встретить Кирова: Николаев собирался застрелить его. Не дождавшись Кирова, они отправились в Мариинский театр, где в этот день должно было состояться торжественное собрание по случаю годовщины Октябрьской революции. Они полагали, что Киров должен быть там. Однако они пришли слишком поздно и входных билетов не осталось. Николаев и Соколов разделились; Николаев решил попытаться встретить Кирова, когда он будет подходить к театру. Николаев действительно увидел Кирова, однако до него было слишком далеко. Таким образом, на самом деле никакой попытки убийства не было. После этого эпизода Николаев больше не видел Соколова и решил, что справится без него[559].