Николай Никуляк - Нить курьера

• Название: Нить курьера
• Автор: Николай Никуляк
• Издательство: Книжное издательство Управления по печати при Совете Министров СО АССР
• Жанр: Шпионский детектив
• Год: 1968

---

Восстанавливая в памяти события недавних лет, я видел, как молодой человек с повязкой на лбу, студент Пражской Академии Художеств, по-видимому, избалованный сын состоятельных родителей, которые хотя и говорили еще по-чешски, но мыслили уже по-американски, в холодный февральскйй вечер, вместо того, чтобы рисовать в своей комфортабельной квартире, маршировал с несколькими сотнями других студентов на Малой Стране — район Праги, — выкрикивая антикоммунистические лозунги.

Он был в рядах «золотой молодежи» Большой Праги, среди парней, которые еще четыре года тому назад воспитывались в фашистском духе.

Они состояли в одной шайке с двенадцатью министрами, объявившими двадцатого февраля 1948 года об отставке с занимаемых ими постов, требуя роспуска правительства Готвальда.

Я мысленно видел, как к шести часам вечера двадцать третьего февраля вся эта шумная кампания оказалась перед зданием секретариата национально-социалистической партии на площади Республики.

С балкона второго этажа их приветствовали фанатичная Франя Земинова и высокомерный Петр Зенкл.

Перебивая друг друга, они истерично кричали:

— Не допустите утверждения президентом отставки наших министров!

— Сплотитесь в борьбе с коммунистической угрозой!

— Требуйте расследования деятельности коммунистического Министерства внутренних дел и Корпуса национальной безопасности!

— Долой Носека!

— Требуйте от президента немедленного роспуска правительства Готвальда!

— Готовьтесь к борьбе на баррикадах!

— Все к президенту! Да здравствует президент!..

Распаленные такими призывами своих лидеров, студенты

направились к президентскому дворцу, бросая на своем пути оглушительно взрывавшиеся петарды.

И если накануне побледневший и взволнованный Бенеш неохотно принимал делегацию сотен тысяч рабочих, то теперь, несмотря ка позднее время, он немедленно пригласил студентов, принял к сведению их требования и поблагодарил за лояльность и готовность отстаивать республику.

Почувствовав, что президент с ними, студенты попытались собраться еще раз, но, встретив на пути плотный строй отряда Корпуса национальной безопасности, разбежались.

Я видел, как после провала демонстрации Зарницкий стрелял из-за угла в спины рабочих-активистов, совершал диверсии на дорогах, составлял и распространял памфлеты на Яна Масарика, отказавшегося примкнуть к реакции.

Но народ решительно заявил о своей полной поддержке правительства Готвальда. Бенеш был вынужден утвердить отставку двенадцати реакционных министров и одобрить состав нового правительства во главе с Готвальдом. Теперь уже в Чехословакии нельзя было сидеть между двух стульев.

Некоторое время Зарницкий скрывался на квартирах друзей, обдумывая горькую свою участь. Слухи и небылицы — одна бессмысленнее другой — о жестоком терроре и насилиях коммунистов переполняли отчаянием его мещанскую душонку.

От коммунистического смерча уже бежали на Запад Краи- на, Гора, Чижек, Прохазка, Странский, Зенкл, Рипка и другие его кумиры, не ставшие ожидать, пока Национальное собрание примет решение об их аресте.

Некоторые из них, не сложившие оружия, вроде непримиримой Франи Земиновой, оказались в тюрьме.

Чего же ждет он, ведь он был с ними по одну сторону баррикад! Нельзя же жить под вечным страхом ареста!

«Бежать из этого проклятого коммунистического ада, где все равны, — повторял он, глотая по утрам собственные слюни, вместо черного кофе с коньяком. — Бежать, бежать, — стучало в висках».

«Бежать? — вновь спрашивал он себя, — но как? Чем заплатить проводнику, на какие доходы жить в Вене? Деньги! Надо найти их любой ценой. Пусть даже ценой преступления».

Наконец, с помощью старого знакомого найден надежный проводник. У знакомого, бывшего офицера, взят пистолет. Потихоньку распроданы вещи. Куплен фальшивый паспорт. И вот… пробил последний, решающий час.

Я снова мысленно видел, как в дождливые сумерки, элегантно одетый, он входит в ювелирный магазин, рассчитывая на полное доверие и сочувствие владельца магазина — друга семьи. Видите ли, он помолвлен и должен преподнести кольцо возлюбленной.

— Какое?

— Разумеется, одно из самых роскошных.

В его руках похрустывает внушительная пачка новеньких крон.

Владелец магазина склонился над сейфом и в тот же миг грохнул наземь. Из ножевой раны в шее хлестнула кровь.

Молодому человеку на несколько минут становится дурно, но он овладевает собой. Драгоценности и деньги из сейфа перекочевывают в портфель.

Затем стремительно надвигающаяся дорога, мелькающие леса, лужайки и села. Свист ветра, граница, Австрия.

Пройдя ночью по лесу добрых пятнадцать километров, к рассвету он дошел до небольшого озера на территории Австрии. Здесь расплатился с проводником. В приметном месте зарыл в землю свои сокровища. Вышел к асфальтированной дороге…

И даже здесь, в уютном кабинете жандармского офицера, он чувствует, что ему страшно не по себе. До тошноты противна даже пыль на плаще. Пыль проклятой забытой родины.

Его потянуло в ванну. Хотелось сбросить, смыть с себя все, напоминающее о ней, и вновь отдаться старой роскошной жизни.

— Я вполне понимаю пана художника, — вздрагивает он от хриплого скрипучего голоса жандармского офицера, — коммунизм, в том числе и чешский, губит таланты. У пана не было другого выхода, как бежать к нам. Но пан должен понять, что Австрия все еще контролируется союзниками. Американцы должны проверить действительные намерения пана, и тогда он сумеет получить право на жительство. Но можно не сомневаться, что и американцы вполне поймут пана художника.

Снова томительное ожидание в отдельной камере следственной тюрьмы. Он уже собирался протестовать, когда, наконец, сообщили о долгожданном вызове в американскую Си-Ай-Си.

И я отчетливо представил себе картину беседы Зарницкого с американцем.

Офицер американской секретной службы, казалось, пропускал мимо ушей рассказ перебежчика. Изредка он кивал, как бы сочувствуя чеху, изредка позевывал.

Его беззлобный, отсутствующий взгляд был устремлен на большое распахнутое окно и 'видневшиеся вдали широкие набережные канала. Но вот он медленно приподнялся из своего кресла, медленно подошел к перебежчику и над самым его ухом гаркнул изо всех сил:

Хватит валять дурака! Все, что было сказано, — ерунда! Говорите о самом главном! Об этом самом! Считаю дo трех! Раз…

С этими словами он быстро извлек из письменного стола огромный пистолет и наставил его на перебежчика.

Зарницкий выронил сигарету и, протянув к капитану руки, с дрожью в голосе залепетал:

— Простите, если вы о бриллиантах, то они спрятаны у границы. Я еще не успел рассказать…

— Встать, мерзавец! Здесь тебе не чехословацкая кофейня. Ограбил моего соотечественника — американца… даже убил его и еще втирает очки накануне смерти!

Офицер нажал на предохранитель и взвел курок. Перебежчик вскочил со стула. Рыдая, он закричал:

— Прошу извинить меня, господин капитан. Не убивайте меня. Он — чех, а не ваш соотечественник. Для побега нужны были средства.

— Говори! — прикрикнул на него капитан, — говори все, что было.

Перебежчик теперь заговорил шепотом, он потерял голос, съежился. С головы до ног его обливало холодным потом. Его грабят. Лишают и здесь той жизни, о которой он так мечтал и ради которой совершил преступление.

Неужели попался на испуге?

— О мокрых делах, парень, все «не успевают» рассказывать, — прорычал офицер, пряча в стол парабеллум и садясь в кресло, — но ты останешься на свободе, конечно, при определенных условиях… Можешь себя поздравить. Америка, друг мой, великодушна, но… с камешками тебе придется расстаться.

Американец говорил тоном явного превосходства. Он заметно повеселел. Теперь он резво ходил по кабинету, и глаза его горели жадным огнем.

Профессия шпиона поначалу не весьма устраивала Зарницкого. Но что поделаешь, если не выдержал провокационного допроса, раскис, проболтался. Да, теперь попал в лапы…

Ну и что же? По крайней мере, по утрам снова можно пить кофе, хотя и без коньяка, жить в центре Вены и иметь девушек. Правда, девушки не те, что в Праге. По указанию шефа он должен иметь связь с проститутками… Но ведь и сам он продался за деньги.

Рисовал больше для вида, в целях установления контактов с русскими при сбыте картин. Но само рисование почти не приносило дохода. Разве рисованием удивишь Вену, если здесь даже знаменитые музыканты прославленной старинной оперы пиликают на перекрестках, вымаливая гроши у случайных прохожих.

А ему все-таки платят. В его работе есть риск. Но раз он рискует — значит, борется. Кто, как не он, спасает Свободный Запад от коммунистической угрозы, шпионя за красными офицерами. Вот и этот лейтенантик, бездарный пискун, возомнивший себя чуть ли не великим Карузо. Не плохо он выглядит на пленке. Эльфи очень удачно заарканила дурачка. И в моих руках важные документы.