Эрик Эддисон - Червь Уроборос

• Название: Червь Уроборос
• Автор: Эрик Эддисон
• Жанр: Фэнтези

«Червь Уроборос» — героический «высокий» роман-фэнтези Эрика Рюкера Эддисона, впервые опубликованный в 1922 году. В книге рассказывается о затяжной войне между властным королём Витчланда Горайсом и лордами Демонланда в воображаемом мире, отчасти напоминающем скандинавские саги. Работа немного связана с поздней Зимиамвийской трилогией Эддисона, и иногда их все вместе называют Зимиамвийским сериалом.

---

— Он едет с шестью десятками конников, о король. Может, одним или двумя больше; но прокляните меня, если у него меньше шестидесяти всадников.

Король выругался сквозь зубы.

— Проклятая судьба принесла его сюда теперь, когда все мои войска далеко, а у меня осталось слишком мало сил, чтобы усмирить его, если он начнет мне докучать. Пусть один из твоих сыновей, о Корунд, садится в седло и скачет на юг в Зорн и Пермио, где соберет несколько десятков солдат из пастухов и крестьян так быстро, как только сможет. Это приказ.

* * *

Ла Файриз и его воины обменялись с хозяевами приветствиями, дань была уплачена, и для них были выделены спальные покои, а день уже клонился к вечеру. И все собрались в юго-восточном крыле дворца в огромном пиршественном зале, построенном Горайсом XI, когда тот взошел на престол; и далеко он превосходил своими роскошью и величием старый зал, где томились в заточении лорд Юсс и лорд Брандох Даэй. Было в нем семь равновеликих стен из темно-зеленой яшмы с кроваво-красными крапинами. В каждом из семи углов стояла кариатида из массивной глыбы черного змеевика в виде трехглавого великана, склонявшегося под весом чудовищного краба, высеченного из того же камня. Могучие клешни этих семи крабов поддерживали свод крыши, отполированный и покрытый выполненными в темных и дымчатых тонах, под стать мрачному великолепию этого зала, изображениями битв, охоты и поединков. Под окнами на стенах поблескивало охотничье и военное оружие; на двух же глухих стенах были прибиты черепа и кости всех тех воинов, что боролись в свое время с королем Горайсом XI, прежде чем тот в недобрый час ответил на вызов Голдри Блусско. В углу напротив двери стоял длинный стол, а за ним резная скамья; вдоль стен были поставлены два еще более длинных стола со скамьями возле них, доходившие почти до дверей и образовывавшие с первым столом прямоугольник. У центра стола, что справа от дверей, стоял трон из старого кипарисового дерева, большой и красивый, с расшитыми золотом подушками из черного бархата. У стола напротив стоял другой трон, пониже, и подушки на нем были расшиты серебром. В пространстве между столами стояли в ряд пять тяжелых железных жаровен с ножками в форме орлиных когтей, а за скамьями по обе стороны — девять больших подставок для факелов, дабы освещать зал с приходом ночи; еще семь были помещены вровень со стенами и на равных расстояниях друг от друга за поперечной скамьей. Пол был вымощен сливочно-белым стеатитом с сочными коричневыми и черными прожилками и вкраплениями пурпурного и алого. Покоившиеся на огромных козлах столы были вытесаны из тусклого полированного камня, усыпанного крохотными, будто атомы, золотыми искрами.

Женщины сидели на поперечной скамье; в самом центре восседала леди Презмира, превосходившая остальных красотой и величием, как Венера превосходит меньшие планеты ночного небосвода. Зенамбрия, жена герцога Корса, сидела по левую руку от нее, а по правую — Шрива, дочь Корса, необычайно миловидная для такого отца. На скамье повыше, что направо от дверей, по обе стороны от трона короля сидели лорды Витчланда, облаченные в парадные одеяния, а пиксиландцы расположились напротив них на скамье пониже. Трон для Ла Файриза был помещен отдельно у низкой скамьи. На столах были расставлены огромные тарелки и блюда из золота, серебра и расписного фарфора, полные деликатесов. Арфы и волынки заиграли оглушительную музыку, и гости поднялись на ноги, а сверкающие двери отворились, и король Горайс, сопровождаемый своим гостем, принцем, вступил в зал.

В своем величии король шествовал, будто черный орел, окидывающий взором землю с высокой горы. Воротник, рукава и подол его кольчуги из черного металла были окаймлены тусклыми золотыми пластинами, усыпанными гиацинтами и черными опалами. Его черные рейтузы были подвязаны отделанными алмазами полосами тюленьей кожи. На большом пальце его левой руки сверкал массивный золотой перстень, изображавший пожирающего собственный хвост червя Уробороса; голова червя была сделана из рубина персикового цвета величиной с воробьиное яйцо. Его мантия была соткана из кожи черных кобр, сшитых вместе золотой нитью; подкладка же была из усыпанного золотой пылью черного шелка. На его челе тяжело возлежала железная корона Витчланда, клешни крабов на ней тянулись вверх, словно рога, а самоцветы сияли всеми цветами радуги, как лучи Сириуса морозной и ветреной святочной ночью.

Принц Ла Файриз шел в мантии из тонкого черного шелка, украшенной золотыми блестками, а рубаха под ней была из дорогого узорчатого шелка, выкрашенного в пурпурный оттенок цветков сон-травы. Золотой венец на его голове украшали два инкрустированных самоцветами и финифтью и покрытых драгоценными металлами крыла из медных пластин изысканной чеканки в форме крыльев олеандрового бражника. Он был плотен, силен и крепко сложен, хотя и несколько ниже среднего роста, с кудрявыми рыжими волосами, широким и румяным гладко выбритым лицом и высоким носом с широкими ноздрями, а его глаза под кустистыми рыжими бровями, того же цвета морской волны и столь же жгучие, как у его сестры, сверкали, подобно львиным.

Когда король сел на свой трон, Корунд и Кориний — на места по левую и правую руку от него, пожалованные им в честь их великих ратных подвигов, а Ла Файриз — на трон у низкой скамьи напротив короля, вокруг столов засуетились рабы, расставляя блюда с маринованными угрями и устрицами в раковинах, трубачами[48], улитками и сердцевидками[49], поджаренными на оливковом масле и плавающими в красном или белом гипокрасе. И пирующие не замедлили наброситься на эти лакомства, в то время как виночерпий подносил к каждому громадную чашу чеканного золота, наполненную игристым вином цвета желтого яхонта, с шестью золотыми ковшами, чьи рукоятки покоились в шести углублениях в форме полумесяцев, вырезанных по краю этой огромной чаши. Каждому гостю надлежало, когда чаша подносилась к нему, наполнить ковшом свой кубок и выпить во славу Витчланда и его правителей.

С некоторой завистью поглядывал Кориний на принца, а затем прошептал на ухо сидевшему возле него Хемингу, сыну Корунда:

— Истинно то, что Ла Файриз больше всех любит кичиться всем касающимся обмундирования и богатых одежд. Посмотри, как смехотворен он и несдержан в своем стремлении уподобиться демонландцам, со всеми этими драгоценностями, в которых он щеголяет. А с каким обезьяньим нахальством расселся он за столом! Но этот увалень до сих пор жив лишь с нашего позволения, и, как я вижу, не забыл он притащить с собой в Витчланд плату за то, чтобы наша рука не свернула ему шею.

Вот внесли круглые блюда с карпами, сардинами и омарами, а затем изобилие мясных кушаний: зажаренный целиком жирный козленок с горошком на огромном серебряном блюде, мясные пироги, тарелки с телячьими языками и «сладким мясом»[50], молочные крольчата в студне, ежи, испеченные в собственных шкурах, свиные потроха, карбонад[51], требуха и пирожки из соней. Босые рабы постоянно приносили эти и другие лакомства, и теперь, когда голод немного притупился, а сердца были согреты вином, разговор пошел оживленнее.

— Что нового в Витчланде? — спросил Ла Файриз.

— Самое новое, о чем я слышал, — ответил король, — это смерть Гасларка, — и король поведал о ночной битве, откровенно и честно рассказав о численности войск, времени и обо всем произошедшем; однако никто не смог бы догадаться из его повествования, что в этой битве принимали какое-либо участие демонландцы.

— Странно то, что он вот так напал на вас, — промолвил Ла Файриз. — Враг мог бы заподозрить за этим какой-то повод.

— Наше величие, — надменно глядя на него, ответил Кориний, — есть лампа, которая сожгла и других мотыльков, помимо него. Я отнюдь не считаю это странным.

— И впрямь странно было бы, будь это кто-либо, кроме Гасларка, — сказала Презмира. — Но для него ни одна его внезапная прихоть не была чересчур безумной, и под властью своих причуд он, словно чертополоховый пух, отправился бы штурмовать сами небеса.

— Мыльный пузырь, госпожа моя: яркие краски снаружи и лишь воздух внутри. Знавал я таких, — произнес Кориний, все еще не сводя своего нарочито высокомерного взгляда с принца.

Взгляд Презмиры метнулся к нему.

— О господин мой Кориний, — сказала она, — молю тебя, прежде чем приписывать пышные одеяния глупости, сначала смени свой собственный стиль, дабы, глядя на тебя, мы не усомнились в твоих же принципах — или в твоей мудрости.

Кориний осушил свой кубок и рассмеялся. Щеки и выбритый подбородок его красивого надменного лица немного покраснели, ибо действительно никого не было в том зале, кто был бы облачен богаче него. Его широкую грудь обтягивал украшенный серебряными пластинами камзол из недубленой оленьей шкуры. Также на нем были золотой воротник, отделанный смарагдами, и длинный плащ из небесно-голубой парчи, подбитый серебряной тканью. На его левой руке было тяжелое золотое запястье, а на голове — венок из тамуса и паслена.