Александр Дюма - Жозеф Бальзамо. Том 1

• Название: Жозеф Бальзамо. Том 1
• Автор: Александр Дюма
• Издательство: МНПП «Сеймъ»
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1992
• ISBN: 5-85834-027-х (т. I); 5-85834-028-8

В авантюрном романе Александра Дюма (1849), основанном на подлинных исторических фактах, повествуется о событиях, предшествовавших Великой французской революции, о последних годах правления Людовика XV — начале царствования Людовика XVI и Марии-Антуанетты. В центре романа — образ таинственного графа Калиостро (он же — Жозеф Бальзамо), великого магистра, руководящего скрытыми силами французского общества. Это первый роман серии «Записки врача», в которую входят «Ожерелье королевы», «Анж Питу», «Графиня де Шарни».

---

Тут успех графини превратился в истинный триумф: самым медлительным и недостаточно ловким придворным пришлось чуть не час ждать, прежде чем они смогли засвидетельствовать свое почтение царице празднества.

А она без чванства, без злобы, без злорадства принимала комплименты и как будто забыла о всех кознях против себя. В ее великодушной благожелательности не было ничего наигранного: сердце ее переполняла радость, и в нем не оставалось места для ненависти.

Герцог де Ришелье не случайно в свое время одержал победу под Маоном: он умел маневрировать. Покуда все прочие придворные оставались на своих местах и следили за обменом реверансами, ожидая исхода представления, чтобы, смотря по тому, чем кончится церемония, либо воскурить новому идолу фимиам, либо низвергнуть его, маршал расположился позади табурета графини; подобно флигельману-кавалеристу, который занимает на равнине позицию на дистанции в сто туазов, чтобы дождаться, когда эскадрон развернется, и вновь оказаться на правом фланге, маршал поджидал графиню Дюбарри и неминуемо должен был оказаться рядом с ней без необходимости проталкиваться через толпу. Г-жа де Мирпуа, зная, что другу ее всегда сопутствует военное счастье, повторила тот же маневр: она незаметно пододвинула свой табурет к табурету графини.

Во всех концах салона завязывались разговоры: внешность и поведение г-жи Дюбарри подверглись дотошному разбору.

Графиня, защищенная любовью короля, милостивым приемом принцесс и поддержкой графини Беарнской, осмелела, обрела уверенность и стала рассматривать мужчин, обступивших короля, а также выискивать среди дам тех, кто был ей враждебен.

Внезапно ей закрыла обзор некая непрозрачная фигура.

— Ах, герцог! — произнесла г-жа Дюбарри. — Выходит, мне надо было прийти сюда, чтобы увидеться с вами.

— В каком смысле, сударыня? — изумился герцог.

— Да ведь я вас не видела добрую неделю ни в Версале, ни в Париже, ни в Люсьенне.

— Я предвкушал удовольствие встретить вас здесь нынче вечером, — отвечал старый царедворец.

— Быть может, вы предвидели эту встречу?

— Я был в ней уверен.

— Вот как! Что вы за человек, герцог, право слово! Знали — и не предупредили меня, вашего искреннего друга, а ведь я понятия не имела, что мы увидимся.

— Неужели, сударыня? — удивился герцог. — Разве вы не знали, что приедете сюда?

— Нет. Я была в том же положении, что Эзоп, когда он повстречался на улице с судьей. Тот спросил: «Куда ты идешь?» «Не знаю», — отвечал баснописец. «Вот как! В таком случае, ты идешь в тюрьму». — «Вот видите, — заметил Эзоп, — значит, я и в самом деле не знал, куда иду». Вот так же и я, герцог, могла предположить, что еду в Версаль, но не была в этом настолько уверена, чтобы утверждать. Поэтому вы оказали бы мне большую услугу, если бы навестили меня заранее, но… надеюсь, теперь-то вы меня навестите, не так ли?

— Сударыня, — отвечал Ришелье, с виду нисколько не уязвленный насмешкой, — не возьму в толк, почему вы сомневались, приедете ли вы в Версаль или нет.

— Отвечу: потому что мне подстроили каверзы.

И графиня устремила на герцога пристальный взгляд, который тот выдержал без малейшего смущения.

— Каверзы? Боже мой, графиня, что вы такое говорите?

— Во-первых, у меня похитили парикмахера.

— Парикмахера?

— Да.

— Почему же вы мне не сказали? Я прислал бы вам своего. Однако, прошу вас, не надо так громко! Я прислал бы вам своего, это сущее сокровище, бриллиант: его откопала госпожа д'Эгмонт. По сравнению с прочими куаферами он — истинный артист; поверьте, никто из королевских парикмахеров не может тягаться с моим любезным Леонаром.

— С Леонаром! — воскликнула г-жа Дюбарри.

— Да, этот юноша причесывает Септиманию, и она прячет его от всех, как Гарпагон[118] свою шкатулку. Впрочем, не вам жаловаться, графиня: вы причесаны изумительно и прекрасны, как день. Но вот что поразительно: форма этих локонов, как две капли воды похожи на тот набросок, что вчера сделал Буше по просьбе госпожи д'Эгмонт, причем она рассчитывала воспользоваться им сама, и только болезнь помешала ей в этом. Бедная Септимания!

Графиня вздрогнула и устремила на герцога еще более пристальный взгляд, однако герцог по-прежнему улыбался с самым непроницаемым видом.

— Ах, простите, графиня, я вас прервал… Вы что-то говорили о каверзах?

— Да, мало того, что у меня похитили парикмахера, у меня украли платье, изумительное платье.

— Ах, какая низость! Но в сущности, вы прекрасно без него обошлись: то, которое на вас, сшито из божественной ткани… По-моему, это китайский шелк, расшитый цветами, не правда ли? Что ж, если бы вы, оказавшись в затруднительном положении, обратились ко мне, как вам и следует поступать в будущем, я послал бы вам платье, которое заказала себе моя дочь ко дню вашего представления: оно до того похоже на ваше, что я побожился бы, что это оно и есть.

Г-жа Дюбарри стиснула руки герцога: теперь она начинала понимать, что за чародей вызволил ее из беды.

— Знаете, в какой карете я приехала, герцог? — спросила она.

— Не знаю, но надо думать, в своей собственной.

— Герцог, карету у меня похитили так же, как парикмахера и платье.

— Да вас ограбили до нитки! В какой же карете вы прибыли?

— Скажите мне сперва, какая карета у госпожи д'Эгмонт?

— По-моему, для нынешнего вечера она нарочно заказала себе новую карету, обитую белым атласом. Но на дверцах еще не успели нарисовать ее герб.

— Да, не правда ли, розу нарисовать можно куда быстрее, чем геральдические знаки? У Ришелье и Эгмонтов очень сложные гербы. Ах, герцог, вы просто прелесть!

И она протянула ему обе руки, благоухание и тепло которых старый царедворец ощутил, запечатлевая на них поцелуи.

Внезапно он почувствовал, что пальцы г-жи Дюбарри вздрогнули.

— Что с вами? — спросил он, озираясь.

— Герцог… — растерянно пролепетала графиня.

— Ну же, в чем дело?

— Кто этот человек, там, возле господина де Гемене?

— Этот, в мундире прусского офицера?

— Да.

— Смуглый, черноглазый, с выразительным лицом?

— Да, да.

— Графиня, это какой-то офицер в высоком чине, присланный, вне всяких сомнений, его величеством королем прусским, дабы почтить церемонию вашего представления ко двору.

— Не смейтесь, герцог, этот человек приехал во Францию уже три или четыре года назад. Я искала его повсюду и не могла найти, я его знаю.

— Вы ошибаетесь, графиня, это граф Феникс, иностранец, он приехал то ли вчера, то ли позавчера.

— Вы только взгляните, герцог, как он на меня смотрит!

— На вас все смотрят, сударыня: вы так прекрасны!

— Видите, он мне кланяется!

— Вам будут кланяться все, кроме тех, кто уже отдал поклон, сударыня.

Но графиня, охваченная необычным волнением, пропускала мимо ушей любезности герцога; устремив глаза на человека, приковавшего ее внимание, она, словно против воли, оставила собеседника и сделала несколько шагов навстречу незнакомцу.

Король, не терявший ее из виду, подметил это движение и, решив, что она нуждается в его обществе, благо в угоду приличиям он уже достаточно долго пробыл вдали от нее, подошел к ней с поздравлениями.

Но графиню слишком занимал незнакомец, и она была не в состоянии думать ни о ком, кроме него.

— Государь, — осведомилась она, — кто этот прусский офицер, который сейчас повернулся спиной к господину де Гемене?

— И смотрит на нас? — спросил Людовик XV.

— Да, — ответила графиня.

— Энергичное лицо, квадратная голова, стоячий воротник, шитый золотом?

— Да, да, именно он.

— Это посланец моего кузена короля Пруссии… какой-нибудь философ вроде своего монарха. Я попросил прислать его ради сегодняшнего вечера. Мне хотелось, чтобы посланник прусского философа почтил триумф Юбки Третьей[119].

— Но как его зовут, государь?

— Погодите, — король порылся в памяти. — А, вспомнил, граф Феникс.

— Это он, — прошептала г-жа Дюбарри, — это он, я уверена!

Король помедлил еще несколько мгновений, давая г-же Дюбарри время для новых вопросов, но, поскольку та хранила молчание, он, возвысив голос, обратился к присутствующим дамам:

— Сударыни! Завтра в Компьень прибывает дофина. Ровно в полдень мы будем встречать ее королевское высочество, и все дамы, представленные ко двору, приглашаются, кроме тех, разумеется, кто болен: поездка будет утомительная, и ее высочество дофина не захочет усугублять недомогание страждущих.

Король объявил это, сурово глядя на г-на де Шуазеля, г-на де Гемене и г-на де Ришелье.

Вокруг короля воцарилось испуганное молчание. Все прекрасно поняли смысл его слов: они означали немилость.

— Государь, — сказала г-жа Дюбарри, стоявшая по-прежнему рядом с королем, — прошу вас о снисхождении к графине д'Эгмонт.