Сергей Нечаев - Барклай-де-Толли

• Название: Барклай-де-Толли
• Автор: Сергей Нечаев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-235-03468-6

«Вождем несчастливым» назвал А. С. Пушкин блистательного русского полководца генерал-фельдмаршала князя Михаила Богдановича Барклая-де-Толли. Роль этого человека в истории Отечественной войны 1812 года и последующего Заграничного похода русской армии переоценить невозможно: он вывел войска из-под сокрушительного удара Наполеона, претворив в жизнь непопулярный, но единственно возможный план ведения войны. А через два года именно Барклай-де-Толли привел союзные армии в Париж. Судьбе и боевому пути этого человека, во многом непонятого и недооцененного современниками, посвящена наша книга.

---

«Вот вам, дорогой друг, мой обстоятельный ответ, который я должен вам дать. Нечего удивляться, когда на человека, постигнутого несчастьем, нападают и терзают его. Что лучше, чем руководствоваться своими убеждениями? Именно они заставили меня назначить Барклая главнокомандующим 1-й армией за его заслуги в прошлых войнах против французов и шведов. Именно они говорят мне, что он превосходит Багратиона в знаниях. Грубые ошибки, сделанные сим последним в этой кампании и бывшие отчасти причиной наших неудач, только подкрепили меня в этом убеждении, при котором меньше, чем когда-либо, я мог считать его способным быть во главе обеих армий, соединившихся под Смоленском. Хотя я не вынес большого удовлетворения и от того немногого, что высказал в мое присутствие Барклай, но все же считаю его менее несведущим в стратегии, чем Багратион, который ничего в ней не смыслит. <…>

В Петербурге я нашел всех за назначение главнокомандующим старика Кутузова — к этому взывали все. Так как я знаю Кутузова, то я противился его назначению, но когда Ростопчин в своем письме ко мне от 5 августа известил меня, что и в Москве все за Кутузова, не считая ни Барклая, ни Багратиона годными для главного начальства, и когда Барклай, как нарочно, делал глупость за глупостью под Смоленском, мне не оставалось ничего иного, как уступить единодушному желанию — и я назначил Кутузова. И в настоящую еще минуту я думаю, что при обстоятельствах, в которых мы находились, мне нельзя было не выбрать из трех генералов, одинаково мало подходящих в главнокомандующие, того, за кого были все» [75. С. 112].

На самом деле устранение Михаила Богдановича не было уступкой Александра I «единодушному желанию». Подобными ссылками на то, к чему якобы «взывали все», император лишь прикрывал «закулисное, но достаточно жесткое давление враждебной ему (Барклаю-де-Толли. — С. Н.). генеральской оппозиции» [132. С. 136].

Совершенно очевидно, что корни этой трагедии Михаила Богдановича лежали «в плоскости его взаимоотношений не с народом, а с “властями”, “правительством” — Александром I, его придворным окружением и высшим генералитетом. Что же до народа, то кульминация отвержения им Барклая последовала уже после его отъезда из армии и явилась как бы вторичным актом этой трагедии, наслоившимся на первый и ее, конечно, непомерно усугубившим» [132. С. 136].

* * *

Оговоримся сразу, что в назначении Михаила Илларионовича Главнокомандующим и по сей день для историков остается много неясного. Известно, например, что император «писал Барклаю-де-Толли, что Кутузова он назначил Главнокомандующим вопреки собственным убеждениям» [64. С. 212]. Известно также, что, уже назначив Кутузова, император встретился с Жаном-Батистом Бернадотом (наполеоновским маршалом, усыновленным королем Швеции и ставшим в 1810 году наследником престола) и предложил ему… стать главнокомандующим всеми русскими армиями.

Хотя в 1812 году этот основатель династии Бернадотов в Швеции уже порвал отношения с Наполеоном и заключил союз с Россией, он вежливо, но твердо отклонил предложение. Когда «изменником» вдруг оказался Барклай-де-Толли, достойно прослуживший всю свою жизнь России, то что скажут о нем, родственнике Наполеона[43], если он проиграет хотя бы одно сражение?

* * *

Итак, Александр I принял окончательное решение 8 (20) августа, и князь М. И. Кутузов тут же получил уведомление о своем назначении.

К сожалению, назначение Кутузова Главнокомандующим как в 1812 году, так и поныне многими воспринималось как смещение с этого же поста Барклая-де-Толли. Однако ничего подобного не было. «Перед нами, в сущности, еще одно из тех “вообразительных сказаний”, которые сопровождали полководца при его жизни и посмертно» [132. С. 51].

Главнокомандующим русскими армиями Михаил Богданович никогда не был — он командовал лишь 1-й Западной армией, а был таковым до своего отъезда в Санкт-Петербург император Александр, чье «некомпетентное в военном отношении вмешательство в текущие армейские дела вносило путаницу в руководство боевыми действиями» [132. С. 52].

Но и после своего отъезда император не назначил Михаила Богдановича единым Главнокомандующим. Таким образом, «Кутузов был назначен на незанятый до него пост» [132. С. 55] и ни о каком смещении Барклая-де-Толли не может быть и речи.

К командующим четырьмя русскими армиями — все они остались на своих постах — был направлен императорский рескрипт, в котором говорилось:

«Разные важные неудобства, происшедшие после соединения двух армий, возлагают на меня необходимую обязанность назначить одного над всеми оными главного начальника. Я избрал для сего генерала от инфантерии князя Кутузова, которому и подчиняю все четыре армии. Вследствие чего предписываю вам со вверенною вам армией состоять в точной его команде. Я уверен, что любовь ваша к Отечеству и усердие к службе откроют вам и при сем случае путь к новым заслугам, которые мне весьма приятно будет отличить надлежащими наградами» [41. С. 35].

Получив назначение, Кутузов тут же написал письмо Барклаю-де-Толли, в котором уведомил Михаила Богдановича о своем скором приезде в армию и выразил надежду на успех их совместной службы.

Барклай-де-Толли получил это письмо 15 (27) августа и ответил Кутузову следующим образом:

«В такой жестокой и необыкновенной войне, от которой зависит сама участь нашего Отечества, все должно содействовать одной только цели, и все должно получить направление свое от одного источника соединенных сил. Ныне под руководством Вашей Светлости будем мы стремиться с соединенным усердием к достижению общей цели, и да будет спасено Отечество» [27. С. 12].

В. И. Левенштерн, старший адъютант Михаила Богдановича, рассказывал обо всем случившемся так:

«Народ и армия давно уже были недовольны нашим отступлением. Толпа, которая не может и не должна быть посвящена в тайны серьезных военных операций, видела в этом отступлении невежество или трусость. Армия разделяла отчасти это мнение; надобно было иметь всю твердость характера Барклая, чтобы выдержать до конца, не колеблясь, этот план кампании. Его поддерживал, правда, в это трудное время император, видевший в осуществлении этого плана спасение России. Но толпа судит только по результатам и не умеет ожидать.

Император также волновался в начале войны по поводу того, что пришлось предоставить в руки неприятеля столько провинций. Генералу Барклаю приходилось успокаивать государя, и он не раз поручал мне писать Его Величеству, что потеря нескольких провинций будет вскоре вознаграждена совершенным истреблением французской армии: во время сильнейших жаров Барклай рассчитывал уже на морозы и предсказывал страшную участь, которая должна была постигнуть неприятеля, если бы он имел смелость и неосторожность проникнуть далее в глубь империи.

Барклай умолял Его Величество потерпеть до ноября и ручался головою, что к ноябрю французские войска будут вынуждены покинуть Россию более поспешно, нежели вступили туда.

Я припоминаю, что еще до оставления нами Смоленска Барклай, говоря о Москве и о возможности занятия ее неприятелем, сказал, что он, конечно, даст сражение для того, чтобы спасти столицу, но что, в сущности, он смотрит на Москву не более как на одну из точек на географической карте Европы и не совершит для этого города точно так же, как и для всякого другого, никакого движения, способного подвергнуть армию опасности, так как надобно спасать Россию и Европу, а не Москву.

Эти слова дошли до Петербурга и Москвы, и жители этих городов пустили в ход все свое старание к тому, чтобы сменить[44] Главнокомандующего, для которого все города были безразличны» [8. С. 373–374].

* * *

Тому, что слова Барклая-де-Толли об «одной из точек на географической карте» быстро дошли до обеих столиц, находятся многочисленные подтверждения. Например, в одном весьма характерном частном письме (М. А. Волкова — В. И. Ланской), датированном 3 сентября (15 сентября), читаем:

«Мы узнали, что Кутузов застал нашу армию отступающей и остановил ее между Можайском и Гжатском, то есть во ста верстах от Москвы. Из этого прямо видно, что Барклай, ожидая отставки, поспешил сдать французам все, что мог, и если бы имел время, то привел бы Наполеона прямо в Москву. Да простит ему Бог, а мы долго не забудем его измены. <…> Ведь ежели Москва погибнет, все пропало! Бонапарту это хорошо известно; он никогда не считал равными наши обе столицы. Он знает, что в России огромное значение имеет древний город Москва, а блестящий, нарядный Петербург почти то же, что все другие города в государстве. Это неоспоримая истина» [61. С. 294].

А вот письмо московского военного губернатора Ф. В. Ростопчина князю Багратиону, написанное 12 (24) августа, когда обе армии находились у Дорогобужа:

«Когда бы вы отступили к Вязьме, тогда я примусь за отправление всех государственных вещей и дам на волю убираться, а народ здешний… следуя русскому праву: не доставайся злодею, обратит город в пепел, и Наполеон получит вместо добычи место, где была столица. О сем недурно и ему дать знать, чтоб он не считал миллионы и магазейны хлеба, ибо он найдет пепел и золу» [130. С. 151].