Бидия Дандарон - Письма о буддийской этике

• Название: Письма о буддийской этике
• Автор: Бидия Дандарон
• Издательство: Алетейя
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1997
• ISBN: 5-89329-048-8

Книга представляет письма известного буддолога и религиозного деятеля Б. Д. Дандарона (1914-1974) к Наталии Юрьевне Ковригиной (в замужестве — Климанскене).

В 1956 г. Дандарон после четырнадцати лет лагерей вышел на свободу, и сильное чувство, пережитое им при встрече с Ковригиной, стало поводом для длившейся три года переписки - с октября 1956-го по июль 1959-го. Дандарон выразил в письмах свое видение буддизма и наметил необходимые, по его мысли, пути синтеза этого древнего учения с идеями современной философии и физики. Результатом этого синтеза он видел создание «необуддизма» — нового религиозно-философского видения мира на основе буддийского учения.

Книга не оставит равнодушными тех, кому интересны философия, буддизм и удивительная судьба самого Бидии Дандаровича Дандарона.

Письма снабжены именным указателем и списком опубликованных работ Б. Д. Дандарона.

---

3. Поскольку атман как частица Абсолюта обладает сознательной волей, и он же — несовершенный дух, и в нем действует бессознательная воля к жизни, то, стало быть, в нем заложено и единство, и противоположность оному. Поэтому он обладает всеми предикатами, являющимися условиями и источниками диалектического саморазвития.

4. Так как основным условием и первопричиной всякого движения и развития является этот же атман, то всякий процесс развития в природе (в материи) и в мире духа обусловливается противоречиями. От сюда вывод: в природе самого духа (в самом атмане) был необходимо заложен диалектический закон развития. Благодаря тому, что совершенствующийся процесс развития ведется разумной волей, направление этого процесса определяется не только причиной, толкающей как бы сзади, но и тем конечным результатом, которым завершается процесс. Нирвана как бы манит и завлекает к себе атмана как цель. В этом заключается участие Абсолюта в мировом процессе. Значит, решающее значение для течения процесса имеет не только прошлое, итог которого дает настоящее, но и будущее состояние атмана.

Каждая сознательная цель индивида есть часть общей цели всего атмана, проявление сознательной воли индивида есть частный случай проявления общей воли, которую по причине своей ограниченности разум не может постичь. Вот вкратце начало нашей спиритуалистической метафизики.

Для доказательства вышеописанного тезиса (положения) мы попытаемся поступить так же, как поступает наука для доказательства истинности или ложности какого-нибудь тезиса. В данном случае мы попробуем взять логический способ доказательства, ибо другие виды (экспериментальные и пр.) здесь не имеют силы. Если мы будем прибегать к прямому доказательству, то оно ведет через рассмотрение выводов, опирающихся на основание, к усмотрению истинности доказуемого тезиса.

Если мы поверим в теорию Мильна о начале времени, то придем к выводу, что все явления и процессы, происходящие в материальном мире, обусловлены причинно-следственным законом. Исследуя причинность по нисходящей линии развития, мы придем к первопричине, которая ничем не обусловлена. И поэтому только она может быть переходом Абсолюта из состояния покоя в действие.

На основе этой теории следует самоочевидное объяснение необходимости диалектического развития материального и духовного миров. Как я говорил в предыдущем письме, диалектический материализм, признавая диалектическое развитие природы, по-моему, голословно утверждает, что диалектический момент единства противоположностей заложен в самой материи. Но если спросить — почему, то они не могут дать вполне научного объяснения. Материя, согласно диалектическому материализму, в высшей степени — активное начало. Она обладает способностью самодвижения и самоорганизации к восходящему развитию от низших форм организованности к высшим. Отсюда и взяла свое начало эволюция сначала неорганического, а потом органического и человеческого миров. Стало быть, в материи заложена реакция упорядоченных структур, в которых, как и в органическом мире, целое определяет части. А по словам Ленина (В. И. Ленин. Материализм и эмпириокритицизм), в самой материи заложена способность к ощущениям, и самопознание есть свойство материи, проявляющееся на высших ступенях ее организованности. Словом, материя наделяется всеми свойствами, являющимися условиями и источником органической и психической жизни, она сама в этом смысле одушевляется или одухотворяется. И это понятно, если учесть, что один из главных источников учения Маркса — Энгельса — это философия Гегеля и ее диалектика. Хотя Маркс перевернул диалектику Гегеля, поставив ее вверх ногами, т. е. истолковал ее материалистически, тем не менее, известные идеалистические позиции, притом весьма существенные, сохранились и в марксистском миропонимании, например: восходящая линия развития бытия, противоположность и противоречие как двигатели процесса перехода от необходимости к свободе, конкретность истины и пр. Последовательное проведение этих мотивов вывело бы диалектический материализм за пределы материализма в точном смысле этого термина.

Благодаря этой (нашей) теории легко объясняется, почему в природе наблюдается восходящий путь развития: от низшего к высшему, от простого к сложному. А также объясняется рациональность (целесообразность) мира. Вышеперечисленные положения весомо доказывают истинность выдвигаемого мною тезиса.

(Продолжение в следующих письмах.)

* * *

Я сегодня получил твое письмо от 3 декабря сего года. Спасибо, моя хорошая, за теплое письмо. Меня очень огорчает письмо Л. М к твоей маме. Я не думал, что она имеет кое-какие мещанские наклонности. Думал, что она выше всех этих устаревших норм. Но меня успокаивает то, что в нашем поведении не было ничего аморального. В беседе Л. М. с М. А., между прочим, она сказала: «Биди — человек раненый, его раны еще не зажили (после нервных потрясений он еще не пришел в норму) и поэтому действовать на его нервы, т. е. сыпать соль на его раны преступно; я не думаю, чтобы Наташа имела серьезные намерения. И своим кокетством она только возбудила у Биди чувство любви, которое, будучи неудовлетворенным, подействует на него пагубно. Он может потерять равновесие, он в конечном итоге может и погибнуть. Это ужасно, это жестоко, это бесчеловечно». Возможно, она права. Во всяком случае, она знает, что ты не можешь меня любить. Это, по сути дела, чуть меня не погубило. Что произойдет в дальнейшем, я еще не знаю, видимо, моя жизнь изменится в корне. Ты пишешь: «Без тебя мне было бы трудно идти по пути к совершенству. Только ты можешь мне в этом помочь». Если ты это говоришь от души, то — превосходно. Но ведь я же тебе писал об условии, при котором нужно совершенствоваться. Далее ты пишешь: «Хотя я и стану женой другого, мне неудобно будет приехать к Л. М., она может меня не принять». Что это значит? Ты до приезда в Москву, т. е. до конца декабря этого года хочешь выйти замуж? Ведь ты же говорила, что до отпуска не сделаешь этого. Или ради любви к искусству решила еще подсыпать соли на мои раны? Если так, то спасибо. Ты, видно, решила, что я мало страдал в жизни. Все-таки я не могу понять тебя. Если у тебя есть внутренняя потребность мучить людей, то почему, за что ты решила выбрать меня своим объектом? Когда меня мучили чужие люди, которых я презирал, я не так страдал. Но когда меня мучает единственная моя любовь, мне гораздо больнее. Я настолько изменился физически за эти дни, что не можешь себе представить. Действительно стоит вопрос, смогу ли выдержать? Жалела ли ты кого-нибудь? Если да, то почему ты так меня презираешь и наказываешь? У меня сейчас непреодолимое желание видеть тебя, мне кажется, тогда (и только тогда) смогу успокоиться и наметить себе путь. Наверно, я уеду из Москвы, ибо уже не могу здесь жить (а может быть, — нигде?), я специально подожду тебя до января. Я хочу уехать более или менее спокойным. Каждый ищет успокоения, зачем этому мешать?

Пока, целую тебя крепко, моя душа. Спокойной ночи, уже четыре часа утра.

Твой Биди.

Н.! Почему ты в каждом письме пишешь: «Я не люблю тебя, я выхожу за другого, я люблю…» и т. д. Неужели ты считаешь меня совсем непонятливым и каждый раз повторяешь одно и то же. Если ты можешь об этом не писать, я был бы очень рад. Ты пишешь о совершенстве; но то, куда ты стремишься — это не путь к совершенству. Те пути, которые знаю я, видимо, для тебя неприемлемы.

Н.! В конце письма ты пишешь: «Может, для твоего спокойствия лучше мне не приезжать в Москву, тогда я не приеду». Нет, Наташа! Я хочу побеседовать с тобою, выяснить, что происходит между нами в последнее время. Все становится странным. Я — человек, я хочу успокоиться, я устал от всего этого, я болен. Пожалей меня, моя хорошая. Приезжай непременно. О, Наташа, как мятежно на душе…

Н.! С Л. М. завтра же поговорю и скажу, что хочу видеть тебя. Если она не примет, то приезжай к Map. Алекс., она изъявляла желание принять тебя. Конечно, она думает, что ты относишься ко мне серьезно. Я все равно перейду жить пока к друзьям в общежитие. Все рушится, какой-то злой рок преследует меня. Я знаю, что ты смеешься; мне очень больно, больнее быть не может. Помнишь, как-то у Л. М. по радио пели «Сомнение», ты смеялась, услышав это. Мне до сих пор слышится твой смех. Да, да, ужасно! Смех, смех — да… Если он стоит человеческой жизни — так зачем, зачем? Можно же когда-нибудь пожалеть меня и перестать смеяться. Разве я преступник? Нет же! Неужели я видел во сне действительность?

18. 11 декабря 1956 г. Москва

Наталка, моя хорошая!

Я сегодня получил твое письмо от 7 декабря. С неописуемой радостью прочитал это письмо, ибо оно отличается от других тем, что здесь нет «я не люблю» и т. д., ведь это так болезненно действует на мои нервы. Спасибо тебе, моя любовь. Ты пишешь о пяти эмоциях (клешах) и говоришь, что тебе будет трудно избавиться от второй. Но ты немножко опередила меня, потом я более подробно расскажу обо всем этом. Ведь природа и пр. — это же не подлинная реальность, все это изменчиво, преходяще. Любовь к природе первоначально помогает человеку уединиться от других людей, но потом человек отрицает самого себя, когда погружается в четыре стадии глубокого сосредоточения.