Вирджиния Нильсэн - Колдовские чары

• Название: Колдовские чары
• Автор: Вирджиния Нильсэн
• Издательство: ЦЕНТР-2000
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-7635-0013-Х

У женщины появляется мужчина и всю ее подчиняет только страсти. Состояние экстаза, которое она сразу же испытала, знаменует собой лишь только начало этого калейдоскопа безумия.

Существует любовь, которую не способна забыть ни одна женщина на свете, нельзя забыть ни ее удовольствий, ни ее страсти, ни той цены, которую приходится за все это платить…

Не было в Новом Орлеане женщины прекраснее, чем Анжела, не было и рассудительнее. Она заботилась только о своих землях и о своей личной свободе… но лишь до той поры, пока на горизонте не появился очаровательный француз, который сразу же предъявил свои права на ее тело и сердце…

Филипп, околдовав ее жаркую плоть, подчинил ее здравый рассудок, увез Анжелу из Луизианы и представил при дворе Наполеона Бонапарта.

Их обоюдная страсть завершится леденящим душу наваждением и запретным чувством, взращенным в их сердцах колдовством любви.

---

— Наполеон в это время был взбешен, поверьте мне! — продолжал объяснять де Ремюза. — Он заперся в своем кабинете и не велел никого впускать к себе, даже Жозефину. Поверьте, ему были нужны Бурбоны, чтобы укрепить свою власть.

— Однако он не желает поставить Бурбона во главе монархии, которая, по его мнению, так необходима Франции.

— Потому что наши граждане не готовы принять другого Бурбона, он в этом уверен, — настаивал на своем Фуше.

— Дело сделано, господа, — с мягким упреком сказала мадам Ремюза. — Хотел ли герцог захватить контроль над правительством, или не хотел, никакими разговорами об этом его уже не воскресить. Не лучше ли нам обсудить наше собственное будущее, чем гадать о том, что могло бы произойти. — Она дала знать слугам, чтобы подавали следующее блюдо.

— Как мудро вы рассудили, мадам.

Анжела почувствовала в голосе молодого виконта издевку. Она восхищенно прислушивалась к спору, не до конца понимая его суть, и это ей нравилось. Ей показалось, что виконт не может ей понравиться, но когда он уделил ей несколько минут внимания, расспрашивая ее об условиях жизни "в бывшей их колонии", она начала живо отвечать на его вопросы, и вдруг, за великолепным палтусом и жареной куропаткой почувствовала, что увлеклась, подробно рассказывая ему о Новом Орлеане, о землях в Луизиане, о своем поместье "Колдовство" и даже о своих опытах по выращиванию сахарного тростника. Филипп в это время вел продолжительную получасовую беседу с женой своего родственника.

— А Бонапарт взял и продал такую многообещающую колонию! — горько прокомментировал виконт, и Анжела почувствовала, что в этом с ним солидарна.

К тому времени, когда подали десерт со сладким вином, вся компания уже была значительно более мирно настроена.

Филипп по дороге домой в карете в тот вечер был сильно возбужден и пребывал в какой-то эйфории. Он заручился поддержкой де Ремюза, который обещал ему организовать встречу с Наполеоном.

— Ну кто же, кроме моего кузена, может это сделать? — ликовал он.

Его энтузиазм передался и Анжеле.

— И его жены! — воскликнула она.

Ей понравилась Клэр де Ремюза своим живым умом и своей откровенностью. Ей также понравилась милая и подчас несдержанная мадам Сутард. Несколько раз ей казалось, что ее чопорный вояка-муж переживал душевные муки и чуть не стонал из-за ее сумасбродных замечаний. Сравнив все, что она слышала сегодня вечером, с теми сплетнями, которые ей передавала мадемуазель Оре, она пришла к выводу, что парижанки были женщинами весьма независимыми и самоуверенными. Эти пережившие революцию женщины были больше похожи на нее, чем чопорные дамы креолки Луизианы, которые считали ее весьма эксцентричной особой. Может, Филипп был прав, привезя ее в Париж.

— Мадам де Ремюза находится в довольно близких отношениях с Жозефиной, — добавила она.

— Хотя Наполеон и души не чает в своей жене креолке, не думаю, что он придерживается ее советов в государственных делах, — кисло возразил Филипп.

Уязвленная его тоном, Анжела бросилась в атаку.

— Но вопрос о твоем наследстве вряд ли входит в круг государственных дел, как ты думаешь?

К ее удивлению, Филипп ответил на ее бездумный выпад с редким сарказмом.

— Я отдаю полностью себе отчет в том, что это тебя меньше всего волнует, мой ангел!

Все еще раздраженная из-за нервного перенапряжения после своего первого важного шага, открывшего ей с помощью родственника Филиппа доступ в высшее парижское общество, Анжела не сдавалась:

— А я полностью отдаю себе отчет в том, что ты на этом свихнулся, как и твой отец!

— Ты считаешь, что я свихнулся, мадам? — резко возразил он. — Ты, которая так хотела публично унизить меня только ради того, чтобы заставить меня приехать к тебе в "Колдовство"?

— Неужели ты еще переживаешь из-за этого? — Анжела с удовольствием посмотрела на него.

Филипп не упоминал об этом деле с грязными памфлетами со дня их свадьбы. Анжелу просто убивало, когда он с таким ледяным тоном называл ее "мадам". Такое повторялось уже несколько раз со времени ее выкидыша и указывало на ее более внимательное отношение к проявлениям его настроения. Ей казалось, что и ее, и его настроение зависели друг от друга, словно были связаны лентой от звонка, — когда он натягивал свою часть, ее настроение повышалось, и от эмоционального напряжения она не ощущала под собой ног. Таким образом, ее ответ на каждое его проявление чувств отличался прямолинейностью и спонтанностью, и ей казалось, что и с ним происходит то же самое.

Карета, раскачиваясь, ехала по улицам, освещенным фонарями, которые горели даже в самое позднее время. Множество экипажей обгоняло их, двигалось им навстречу, и масса народа в этот час покидали рестораны и театры. Но Анжела не обращала никакого внимания на ночную жизнь, она была вся поглощена нарастающей напряженностью между ней и этим сидевшим рядом с ней человеком. Время от времени, когда они проезжали под фонарем, скрытое в тени лицо и его прекрасные глаза освещались на несколько мгновений, и она, раздираемая охватившим ее гневом и любовью к нему, не знала, что предпринять.

Когда карета остановилась возле их дома, Филипп выпрыгнул из нее так стремительно, словно хотел тут же взбежать по лестнице к себе в комнату, оставляя все заботы о ней расторопному кучеру. Но он никогда не был с ней груб, и она застыдилась, когда он, повернувшись к ней, протянул ей руку. Когда они прикоснулись друг к другу, ее всю затрясло. Подняв на него удивленные глаза, она увидела глубоко затаившееся в них горе. Растроганная и растревоженная, она всхлипнула, и сразу же почувствовала, как его рука обвила ее за талию. Она у него была твердая, но в эту минуту она ей показалась мягкой и всепрощающей.

— Филипп…

— Помолчи, — предостерег он, прильнув к ее волосам. — У нас обоих нервы на взводе после этого слишком утомительного вечера.

— Месье, — вежливо покашлял кучер на козлах.

Филипп протянул ему несколько монет. Он, приподняв свою шляпу в знак прощания, поехал прочь. Филипп, вытащив из кармана ключи, открыл дверь. В слабо освещенной прихожей он увидел Минетт, которая попятилась назад, уступая им дорогу.

— Ты еще не спишь, Минетт? — спросил с удивлением Филипп.

Она глядела на них, не отрывая глаз, переводя их попеременно то на него, то на нее с таким выражением на лице, которое одновременно сбивало с толку Анжелу и раздражало ее, хотя в нем не было ничего, кроме восхищенного любования ими.

— Я слышала, как подъехала карета… — прошептала она чуть слышно.

Анжела теперь поняла, что девочка никогда не видела их в роскошных нарядах, предназначенных для званого вечера, и все свои накопившиеся эмоции она обрушила на Минетт.

— Тебе давно пора быть в постели, вовсе не требовалось нас ждать, — упрекнула она Минетт в более резком тоне, чем предполагала. — Надеюсь, мадемуазель у меня в комнате?

— Я могу помочь, мадам…

— Нет, ни в коем случае! — неожиданно вырвалось у нее, и, хотя она этого не хотела, теперь уже было поздно смягчить отказ.

— Прошу тебя, Минетт, не буди никого из слуг, — сказал Филипп, — нам не потребуется сегодня их помощь. — В голосе у него звучала подавляемая горечь.

Минетт с отсутствующим видом переводила взгляд с одного на другого. Закрыв входную дверь, она начала подниматься вслед за ними по лестнице к себе, в свою комнатушку на антресолях. Анжела тут же забыла о ней, так как мысли ее вновь обратились к Филиппу и ее взвинченным нервам, что привело в конце концов к новой ссоре. Она сильно возбудилась, и ей показалось, что Филипп тоже. Поднимаясь на второй этаж, она отдавалась фантазиям — как она расстегнет рубашку Филиппа, как просунет туда руку, обнимет его за талию, как прильнет к изгибу его плеча.

Но закрыв дверь спальни Анжелы, он вдруг резко повернулся к ней с таким безумным выражением на лице, что она невольно отпрянула.

— Что с тобой, Филипп? — спросила она холодно, хотя сердце у нее билось, словно копыта скачущей лошади о булыжную мостовую. Выходит, он сдерживал гнев, а не страсть к ней! Она видела, что произвела хорошее впечатление на его родственников. Что же так разъярило его?

— Я вынужден обратиться к мадемуазель Оре с просьбой, чтобы она научила тебя, как нужно обращаться со своими слугами, — ледяным тоном сказал он. — Мне казалось, что ты наконец поймешь, что Минетт — это не просто твоя собственность.

Анжела, чувствуя, как на нее накатывает приступ гнева, с удивлением ответила:

— Она — моя рабыня! К тому же я совсем не злая хозяйка.

— Да ты лучше относилась к своей кобылке в "Колдовстве"!

С холодным бешенством Анжела тут же ответила:

— Да, Жоли значительно дороже стоит.

Она почувствовала, как у нее застучала кровь в висках. Он вторгся в пределы ее собственности, и она не могла вынести его острой критики. Сегодня она была тем более незаслуженной. Разве она не поделилась с Минетт новостями о Мими и Жане-Батисте, разве она не разделяла с ней тоску по ее любимому "Колдовству"? Но ее гордыня и легкое чувство вины из-за инстинктивного недолюбливания Минетт вызвали у нее такой циничный ответ.