Вирджиния Нильсэн - Колдовские чары

• Название: Колдовские чары
• Автор: Вирджиния Нильсэн
• Издательство: ЦЕНТР-2000
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-7635-0013-Х

У женщины появляется мужчина и всю ее подчиняет только страсти. Состояние экстаза, которое она сразу же испытала, знаменует собой лишь только начало этого калейдоскопа безумия.

Существует любовь, которую не способна забыть ни одна женщина на свете, нельзя забыть ни ее удовольствий, ни ее страсти, ни той цены, которую приходится за все это платить…

Не было в Новом Орлеане женщины прекраснее, чем Анжела, не было и рассудительнее. Она заботилась только о своих землях и о своей личной свободе… но лишь до той поры, пока на горизонте не появился очаровательный француз, который сразу же предъявил свои права на ее тело и сердце…

Филипп, околдовав ее жаркую плоть, подчинил ее здравый рассудок, увез Анжелу из Луизианы и представил при дворе Наполеона Бонапарта.

Их обоюдная страсть завершится леденящим душу наваждением и запретным чувством, взращенным в их сердцах колдовством любви.

---

— Знаешь, что меня заставило сняться с насиженного места, Минетт?

— Что же, мадам? — спросила с беспокойством в голосе девочка.

— Любовь. — Анжела рассмеялась, широко разведя руки.

Этим жестом она словно пыталась обнять небольшой прокопченный камин, пылавшие в нем дрова, маленькое оконце в стене, с его гнилыми деревянными ставнями, хлопающими под порывами ветра о каменную стену, грязную кровать, на которой она лежала.

— Любовь заставила меня поменять "Колдовство" вот на это убожество.

Она перевела свои покрасневшие глаза на маленькую служанку, кожа у которой была почти такой же светлой, как и у нее самой, а ее глаза напоминали ей глаза Клотильды. От этого ей всегда было не по себе.

— И ты вот тоже со мной здесь, папин "маленький котенок"!

Пережив несколько мгновений страха, Минетт заулыбалась, потом захихикала. Анжела смеялась, пока на глазах у нее не выступили слезы, потом сказала:

— Вымой мне лицо и руки, Минетт, и принеси немного супа. Мне нужно не забывать о ребенке внутри меня.

Когда спустя два часа вернулся Филипп, весь промокший и уставший, но с нанятой каретой, он заметил, что Анжеле стало значительно легче. Она заявила ему о своей готовности немедленно покинуть эту зловонную гостиницу.

Они вышли из гостиницы через час под холодным моросящим дождем, натянув на себя в несколько слоев всю имевшуюся у них в запасе одежду. Когда Анжела увидела ожидавшую их во дворе карету, ноги у нее подкосились. Это был ветхий экипаж, в который были впряжены лошади, которые, вероятно, никак не могли бы дотянуть до следующего постоялого двора. Кучер положил ей под ноги нагретые кирпичи и сообщил Филиппу с невообразимым акцентом, который Анжела так и не разобрала, что они смогут поменять эту "грелку" по дороге в Нант.

Филипп не только промок до нитки и чертовски устал, но еще был и унижен тем, что не смог достать более приличный экипаж. Он знал, что Анжела придет от этой кареты в ужас, и, конечно, понимал ее отвращение. Путешественники устроились на двух сиденьях, покрытых алым атласом, отороченным по краям редкой шелковой бахромой, вытертым телами пассажиров. Минетт села рядом с госпожой, а Филипп напротив. С крыши экипажа на них падали капли воды, а из щелей в окнах и дверцах в салон проникал холодный, пронизывающий ветер.

Все это, конечно, Анжела могла стерпеть, но как только они выехали на дорогу, та оказалась вся покрытой большими, наполненными грязью ямами, в которые постоянно проваливались колеса. Их бросало из стороны в сторону, словно тряпичных кукол.

Разъяренный, Филипп, выглянув из окна, крикнул кучеру:

— Послушай, парень, нельзя ли помедленнее, ради Бога! У меня больная жена.

Этот грубиян ответил, что если он послушает джентльмена, то колеса провалятся в яму и уже надолго застрянут там, и тогда им уже никогда не добраться до Нанта.

— Ты, самонадеянный молокосос! — заорал на него Филипп. — Ты был бы рад добраться до Нанта за один прыжок, тебе на все наплевать.

— Мы никогда не доедем до Нанта, если будем здесь прохлаждаться, месье, — предостерег его кучер. Ветер донес его слова до Филиппа. — Именно на этом месте на один дилижанс напали разбойники, которые обитают вон в том лесу. Шестнадцать пассажиров были ограблены, а с полдюжины они отправили на тот свет.

— Боже мой! — вскрикнула Анжела, крепче прижимаясь к мужу, чтобы хоть как-то смягчить получаемые удары, когда они на полном галопе неслись через мрачный лес. Глаза у Минетт еще больше расширились от страха.

Когда стемнело и они въехали на постоялый двор придорожной гостиницы, расположенной всего в нескольких лье от Нанта, все тело Анжелы покрылось синяками и ныло от боли. Дождь лил как из ведра, и она совсем окоченела от холода. Маленькая гостиница оказалась довольно чистой и опрятной, и в ней было так удобно, словно они внезапно оказались в раю. Проснувшись ночью, Анжела обнаружила, что у нее началось кровотечение.

Расстроенный, Филипп разбудил хозяина с женой, но они сообщили ему, что ближайший доктор живет в Нанте. Несмотря на предлагаемое Филиппом золото, он отказался в такую бурю до утра посылать кого-либо туда. В такое время добрый хозяин и собаку не выгонит за ворота. Но еще задолго до наступления утра, когда свирепый ветер со всех сторон штурмовал маленькую гостиницу, почти вдвое сгибая стволы деревьев на дороге, Анжела с Филиппом потеряли наследника, рождение которого они с такой любовью и с таким восторгом ожидали.

Жена хозяина гостиницы, мадам Питу, хотя и не была повитухой, оказалась сострадательной женщиной, достаточно поднаторевшей в подобных женских делах. Она постаралась как могла облегчить состояние Анжелы, а когда ей стало лучше, открыла дверь спальни перед Филиппом, оставив их наедине.

Филипп подошел к ее кровати с изможденным, посеревшим лицом. Дрожащим от горя голосом он произнес:

— Мой сын… мой сын…

Анжела закрыла от изнеможения глаза.

— Нам нужно было остаться на этом зловонном болоте, — мне следовало прислушаться к твоим словам, — опустившись перед нею на колени, он положил ей на грудь свою голову. — Прости меня, моя дорогая, прошу тебя.

Не открывая глаз, Анжела ответила почти безжизненным тоном:

— Не знаю, смогу ли я, Филипп.

9

Париж, 1804 год

Дом на улице Невер был небольшим и высоким, как и все остальные по всей округе. Сад, расположенный за домом и окруженный высокой стеной, был не больше ее клумбы для камелий в "Колдовстве". От мартовских холодов листья деревьев порыжели и почти все облетели. Каким контрастным выглядел здешний пейзаж в сравнении с облитым весь год солнцем хитросплетением зеленых, цветущих кустов, с увитыми вьющимися растениями деревьями в "Колдовстве", с их длинными свисающими бородами мха и гирляндами белой омелы. Трудно было это сейчас все представить.

Просыпаясь в своей спальне, расположенной над двумя лестничными пролетами, возле теплого, спящего Филиппа, Анжела уже не слышала криков пересмешников, мягкого ржания, доносящегося с конюшни, где Жюль задавал корм лошадям, а внимала лишь монотонному чириканию воробьев, подающих сигнал о приближении уличных торговцев, или крикам с причаленных поблизости к берегу Сены лодок. Призывные возгласы, приглушенные утренним туманом, распластавшимся вдоль реки, раздавались все громче и громче, покуда не превращались прямо под окнами в громкие завывания:

— Ус-три-ца!.. Све-жая ску-…м…брия… Жи… вая… селе-д-ка…!

Потом, через несколько секунд, эти возгласы перекрывал густой бас:

— Све… жие… толь…ко что из… печи… булочки. Пе…че…ные ябло-ки… Бу-…лоч… ки…

Она лежала с закрытыми глазами, прислушиваясь к приглушенному топоту слуг по лестницам, которые торопились вниз, чтобы перехватить странствующих торговцев, обменяться сплетнями со слугами из других домов во время покупки провизии для своих "месье и мадам".

"Здесь даже городские запахи совсем иные", — подумала она, вспоминая, как пахло от горящих на кухне дров в "Колдовстве" и этот запах был сдобрен мускусным ароматом гниющих листьев на болоте. Раннее утро в Париже пахло рыбой, свежевыпеченным хлебом и лепешками свежего лошадиного навоза, от которого еще шел пар.

В это мартовское утро она услыхала новый голос, на сей раз баритон, который напевал на улице у них под окнами:

— Португалия! Португалия!

— Что он продает? — поинтересовалась она у Филиппа, который еще не открывал глаза. Но она знала, что он не спит. Она играла с его волосами на груди, наматывая их себе на палец.

— Апельсины, — прошептал он. — Их доставляют сюда из Португалии, — перехватив ее руку, он поднес ее пальчики к губам.

Сбросив одеяло, он поднялся с кровати, заставив ее завопить от охватившего ее холодного сквозняка. В доме номер десять по улице Невер всегда было темно и холодно, и это все больше удручало ее. Как все это было не похоже на тропическую жару, не прекращавшуюся почти весь год; на яркий свет, пробивающийся через ставни во все просторные с избытком свежего воздуха комнаты у нее в "Колдовстве".

Филипп рассмеялся из-за ее воплей, но, живо повернувшись, склонился над ней и заботливо подоткнул под нее одеяло, прикрыв Анжеле плечи и нежно ее поцеловав. Потом через смежную дверь он пошел к себе в комнату, где его уже ожидал лакей с чашечкой кофе.

Его не будет дома почти весь день, об этом знала Анжела, он все время встречался с влиятельными людьми, которые могли бы ему помочь заручиться благосклонностью Наполеона. Она оставалась здесь, чтобы заниматься только ничегонеделанием и только беспокоиться по поводу нового урожая сахарного тростника там, в "Колдовстве", — постоянно напоминала она себе.

С того времени, как она окончательно пришла в себя после этого страшного путешествия от морского побережья до Парижа, они вместе не завтракали. Они снова начали испытывать друг к другу нежную страсть, но хотя Анжела знала, как Филипп горевал об утрате наследника, которого он с таким нетерпением ждал, она оказалась неспособной разделить с ним свои глубокие страдания. Никто из них никогда не говорил о той беде, которую пришлось испытать в ту ночь, когда произошел выкидыш.