Сергей Тепляков - Флешка

• Название: Флешка
• Автор: Сергей Тепляков
• Жанр: Детективная фантастика
• Год: 2012

Декабрь 2011 года, Россия, митинги протеста против фальсификаций на выборах в Госдуму, революционная ситуация. Простые люди не хотят жить по-старому, а верхи не могут понять, как же им руководить по-новому, да еще и не могут разобраться между собой – кто с кем, кто за за кого? У Шуркова, одного из тех, кто руководит Россией, вся надежда на чудо. Он отправляет верных людей на поиски некоего носителя информации, флешки, с помощью которой он надеется изменить ситуацию. Так сама жизнь заплетает тугой клубок, перемалывая кости, характеры и судьбы самых разных, часто не знающих друг о друге, людей, больших и маленьких, сильных и слабых, героев и подлецов…

---

Жанна задумалась. Филипп смотрел на нее молча.

– В этом и есть ваше открытие? В том, что мы не первые? – спросила, наконец, она. – Но что же тогда из этого всего следует?

– Не знаю, открытие ли это – то, что мы не первые… – проговорил Филипп. – Да и не это для меня главное.

– А что?

– А вот тут читайте… – он открыл книжку, нашел главу «Аликуам эрат» и подал Жанне.

– Ого! – сказала она. – По каковски это?

– По латыни… – ответил он. – Али-куам эрат – носитель информации. Я предположил, что предки должны были захотеть оставить своим потомкам пламенный привет…

Он хотел продолжать, но тут кто-то откуда-то сбоку закричал:

– Ну хватит, Филя, совсем ты нашу гостью заговорил!

Филипп, стряхивая с себя остатки умной беседы, оглянулся – это был Семен Каменев. Глаза его блестели пьяно и зло. «Ревнует…» – не без удовольствия подумал Филипп.

– Жанна Вадимовна, вы не обращайте внимания, Филя наш как что придумает, так хоть стой, хоть падай! – кричал Семен. Однако Жанна не поднимала от книжки головы. Филипп усмехнулся. Ему еще приятно стало от того, что ему Жанна представилась без отчества.

Один из Громовых схватил Семена за плечо и сделал пальцами знак – молчи. Семен, хоть и перекосило его, сделал в ответ выражение лица «Все – молчу, молчу», и отошел. Но тут в коридоре из кухни послышался шум. В комнату, с огромным противнем в руках, вошел темноволосый и смуглый старичок. Филипп знал его – это был Оскар Осинцев, сосед Каменевых, то ли сверху, то ли снизу, а то ли через стенку. Чем Осинцев зарабатывал себе на жизнь, Филипп не знал (и не он один). Зато всем было известно, что Осинцев виртуозный повар и в особо торжественных случаях Каменевы упрашивали его что-нибудь приготовить.

– Утка по-пекински! – провозгласил Осинцев.

– Дичь! – тут же закричал основательно захмелевший Семен. – Федя – дичь!

Андрей Каменев только всплеснул руками.

– Оскар Иванович, ну я же говорил – без размаха, скромно… – проговорил он.

– Неудобно же так вас утруждать…

– Без размаха – это ты будешь себе яичницу жарить! – назидательно ответил старик, ожидая, пока на столе разгребут посуду и освободят под противень место. – Или ты думал, я тебе картошки сварю и открою банку селедки?

Все засмеялись, и Осинцев засмеялся. Но Филипп заметил, что глаза у старика при этом грустные. «Чего это он?» – удивился Филипп, но особо задумываться над этим было некогда: из серванта уже доставали посуду, раздавали тарелки, Каменевы снова наливали, то и дело громко спрашивая «У всех налито?! Налито у всех?!».

Выпили под дичь. Потом – еще. Филипп чувствовал, что голова тяжелеет. Он заметил, что Жанна отложила книжку, и это расстроило его. Все бурно хвалили повара, Осинцев только кивал в ответ, глаза его, показалось Филиппу, делались все тоскливее. Андрей Каменев принес гитару, и они вместе с Громовыми запели про Чечню.

– Вот скажи, Филя, как ты встретил новый 1995 год? – Семен Каменев опять перебрался со своего края стола к сидевшим рядом Филиппу и Жанне.

– Да я разве помню? – пожал плечами Филипп. – В общаге скорее всего, с ребятами и девчатами.

– В общаге… – Семен пьяно помотал головой и захохотал. – В общаге! Слышь, Андрей, в общаге!

Тут он наклонился к Филиппу и Жанне почти вплотную и тихо сказал:

– А Рождество? Где ты встретил в 95-м Рождество Господа нашего Иисуса Христа?

– Ну это уж я точно не помню… – ответил Филипп, удивляясь – первый раз видел Семена таким пьяным. – Не отмечали мы тогда Рождества.

– Да и мы не отмечали… – хохотнул Семен. – А кто-то вот решил отметить. Да ведь, Андрюха? Да?

– Чего тебе? – недовольно спросил со своей стороны стола Андрей.

– Помнишь 7 января 1995 года? – спросил его Семен. – Все помнят?!

– Да уж… – сказал один из Громовых, что постарше (Яков – вспомнил Третьяков).

– А что было, мальчики, расскажите… – проговорила Жанна.

– А нас, Жанна Вадимовна, в этот день подняли по тревоге и двинули в Чечню! – ответил Яков Громов.

– И уже через несколько дней мы брали вокзал… – торжественно сказал Семен Каменев. – Все помнят?

Филипп почувствовал себя неуютно – Семен смотрел на него свысока, да и остальные косились на него как-то так, будто он сбежал из боя, оставив кого-то погибать. Филипп удивился – с чего это Семена и Якова разнесло на воспоминания, никогда с ними такого не было. Но тут же ответил себе, что, видать, из-за однополчан. «А Семен еще и перед Жанной хвост распушил…» – подумал вдруг он и понял – угадал. Жанна при этом вела себя так, будто фронтовые воспоминания захватили ее. «Ишь, курица… – недовольно подумал Филипп. – Уже переметнулась!». Ему стало обидно, он налил себе полстакана водки и выпил, надеясь, что так будет легче переждать фронтовые были Семена.

– За ребят! За ребят надо выпить! – проговорил тяжело Семен и встал. Встали и остальные. Жанна потянулась было своей рюмкой к другим, но Андрей Каменев предупредительно сказал:

– Не чокаясь!

Все выпили. Мужики поморщились и не закусили. Сели. За столом настала тишина.

– Ну, ладно… – мотнул головой Семен, взявший, видимо, на себя обязанности тамады. – Выпили за мертвых, надо бы выпить и за живых, а?

Он оглянулся на Громовых и провозгласил:

– За спецназ ГРУ!

– Тише, тише, Сема… – поморщился Яков. – Чего ты на весь дом? Тебя сейчас уже консьерж услышит…

– А чего? – удивился, скорчив пьяную гримасу, Семен. – Я не думал, что это военная тайна. Да и здесь все свои. Кстати, Иван, а какими все-таки судьбами? Какими ветром-то вас к нам?!

– Попутным, Сема! Попутным! – хохоча, ответил Яков Громов.

8

«А ведь так и не сказал, чего приехал…» – машинально отметил Оскар Осинцев, тихо сидевший в уголке. Забытый всеми, он грустно смотрел на начинавшийся балаган. «Если Сема напьется, каюк застолью… – подумал он. – А когда Сема не напивался? Всегда напивался»… Ему не было жаль неоцененной утки – он не ради похвал стоял несколько часов у плиты: ему просто надо было отвлечься.

Оскару Осинцеву в наступавшем году должно было стукнуть шестьдесят. Родился он 1 апреля и сам говорил, что это единственный смешной факт его биографии. Правда, больше про свою биографию старался не говорить – она и правда была невеселая. Мать оставила его в роддоме. По тем временам – пятидесятые-годы – это было чудовищное дело, далеко за пределами добра и зла. В детском доме, когда Оскар повзрослел, нянечки, сочувствовавшие ему и любившие его все же больше других (брошенный тогда он был один на весь детдом – другие дети, особенно по малолетству, смотрели на него со страхом, как на зверька), рассказали ему, что мама была слишком юная, а папа – слишком большой начальник, намного старше, да к тому же – женат. Еще повзрослев, Оскар понял эту геометрию: соблазнил мужик девчонку, а про презервативы кто тогда думал? Вот и все катеты с гипотенузами.

Имя ему дали в доме малютки и он так и не знал – почему, откуда вдруг такая странная фантазия? С отчеством же решили не мудрить – оно было Иванович. Он долго не мог понять, какой смысл в его «деревянной» фамилии, но когда уже при выпуске из детдома по страшному секрету ему сказали фамилию его отца – Березов – понял: в фамилии был намек.

Отца хотел найти. Очень хотел. Придти, сказать ему: «Ну, здравствуй, папаша». Для чего он хотел объявиться, и сам толком не знал. Ради денег? Они были у него – сразу после детдома пошел в ПТУ, потом – на завод, а там платили хорошо. Ради любви? Но на какую такую любовь мог он рассчитывать, если отец ни разу не пришел в детдом, ни разу яблока не передал, хоть бы через чужих людей…

За всеми этими мыслями шла жизнь. Когда он спохватился и начал все же искать, оказалось, что большой партийный начальник Березов давно уже уехал в Москву.

К людям он относился без уважения: если уж предали отец с матерью, так чего же ждать от других? К тому же, жена – по молодости он был женат – изменила ему через полгода после свадьбы. Он не стал разбираться, как да почему, развелся и с тех пор жил один, не веря уже никому совсем. Сам добра не ждал ни от кого, и себя не считал обязанным кому-то делать добро. Вот разве что с Каменевыми сошелся, но, думал сам, это так, по-соседски, надо же с кем-то проводить вечера.

Осинцев закончил заочно институт, и на том же заводе устроился счетоводом, собираясь на этой немудреной должности спокойно дождаться пенсии. Но тут вышла перестройка. Счетоводы стали не нужны, а к нынешней бухгалтерии Осинцев испытывал брезгливость и опаску. На заводе его все же знали и не бросили – он был теперь инженер по технике безопасности. Однако завод дышал на ладан и Осинцев знал, что его должность в перечне на сокращение первая. Эта мысль уже больше месяца отравляла ему жизнь. «И ведь до пенсии еще пять лет где-то надо протянуть… – с тоской думал он. – Хорошо этим воякам – 20 лет службы, и пенсионер! А на войне день за три! Здоровенные лбы, Семе вон сорока лет нет, а уже на пенсии, горя не знает».