Эльмира Нетесова - Месть фортуны. Дочь пахана

• Название: Месть фортуны. Дочь пахана
• Автор: Эльмира Нетесова
• Издательство: АСТ
• Жанр: Боевик
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-018149-3

---

— Сколько хочешь?

— Пятерых.

— Не многовато сразу столько?

— Управимся! — усмехался Шакал.

— Возьми из малины Питона! Даю! Они с паханом все время грызлись почему-то! Тот их менять хотел. Да вишь, самого нет. Пока нового паханом не взяли, пошлю к ним сявку, чтоб возникли. И к тебе направлю. Их шестеро. Бери всех! Лафовые мужики. Фартовали файно. Питон в дело редко ходил. Они его держали.

— Присылай! Коль склеится, магарыч за мной не пропадет! — пообещал Шакал.

— И еще! Коль слово дал Седому, сам не мокри! Из малины Питона пошли на это дело! Там двое, — бывшие мок

рушники, они быстро уберут суку. Но ты убедиться должен, что Седой ожмурен, — глянул на Шакала строго.

— Кому нужна эта игра? Сам загроблю. Мне не надо помогать, — ответил Шакал спокойно.

— И еще! Если что со мной, Задрыгу не дай в обиду кентам! Мала она пока, в силу не вошла! — попросил маэстро Шакал.

Глава 6 Сходка

Мала, да крутая! Так о ней все вякают. Эта в помощи не нуждается! Но буду приглядывать. Не оставлю без глаза и грева! — пообещал Медведь.

— Завтра сход закруглится. Я слиняю Седого достать. Потом — лягавого! Тот мне за ходули кентелем заплатит. Потом к тебе возникну, коль живой останусь. А нет — не поминай лихом! — шагнул к двери.

Кенты Черной совы за это время оглядели все центральные магазины города. И остались недовольны. Не порадовал их Минск. На первый взгляд здесь было все. Но… Истинных ценностей, бросающихся в глаза, западающих в душу и память, не увидели. Дешевые меха, низкосортное золото, плохонькие камешки. В картинной галерее — сплошная абстрактная мазня, ни одной хорошей работы. Все пропахло бедностью, убожеством, плохим вкусом. Такое не только украсть, даром давай — не взяли бы фартовые. И в глубине души сочувствовали местным законникам, какого же им доводится тут канать? Вот уж какого надела не захочешь получить. Тут даже трясти некого, не с кого дань взять. Жалели законники местных воров, известных своей прижимистостью.

Кенты вернулись в хазу за несколько минут до прихода Шакала. Узнали о случившемся. А тут и пахан пришел.

— Так и чуял, что паскуды припрутся! Хотел вякнуть, чтоб не смывались. Да решил, сами никуда не намылитесь. Теперь вот Медведь хочет нам кентов Питона подкинуть в малину. Фартовать.

— Не бери, пахан! Кенты за Питона подлянку замостырят в деле. Из мести. Докажи потом, кто виноват, кто больший дурак — мы или они? Хорошие фартовые часу без паха

на не дышат. Либо из своих, или по малинам расхватают. Что ты сек о той малине? — запротестовал Пижон.

— Немного. Но хренового — не доходило, — сознался Шакал.

— Их слишком много для начала! Вот если бы из разных малин. А эти сфартовались! — говорил Пижон.

— Но не возникли мстить за пахана, как эти мудаки! — указал Шакал на кентов Ехидны. И велел сявкам ночью отделаться от всех троих.

— Не бери, пахан! Сами сфалуем, кого приметим! Держись от прокола. Чужой кент, как чужое перо, всегда подводит в трудный момент! — просил Пижон, но никто из законников его не поддержал.

— Пахан! Я, конечно, не в законе. Но дай и мне вякнуть слово! — не стерпела Капка.

— Трехай! — удивился Шакал такому воспитанному обращению дочери.

— Конечно, чужие — западло!

— Пижон, Хлыщ и Тетя давно ли к нам пришли, а ты их больше других зауважала.

— Пахан, их трое! Ты их пахана не ожмурял! Этих — много! С чем прихиляют, никто сам не расколется.

— Поздно! Я согласился! — отмахнулся пахан. А вечером к нему в хазу постучали кенты Питона.

Им открыл рыхлый, ленивый Тетя. И узнав, кто такие, пропустил в хазу, позвал пахана.

Шакал оглядел законников. Те стояли у порога, не решались пройти. Но вот один — остроносый, верткий кент, глядя в глаза пахану, спросил:

— Иль я не подхожу? Чего нас моришь как сявок у параши? Берешь иль нет?

— А ты куда мылишься? В бега? Иль к шмаре? Иль чинарь в жопе тлеет? — не выдержал Тетя и пошел дожевывать свой пряник, каких в его карманах было полно.

— Я с паханом ботаю! — обиделся остроносый. И Шакал, предложив всем общий разговор, наблюдал за фартовыми Питона. Те во все глаза рассматривали Черную сову, о какой наслушались всяких былей и небылиц от своих — законников.

— Я в малине самый старый! После Питона! Царство ему небесное! Мы с ним в Воркуте скентовались. Слиняли в бега. Зацепили Рыбака в Хабаровске и втроем в дела ходили. Потом на вокзале в Москве заклеили Козу, он ходку оттянул в Сыктывкаре.

— Где? — округлились глаза Шакала. Он еле продохнул. И спросил:

— Где эта Коза?

— Вот я! — вякнуло из-за плеч бородатое — в очках, удивительно похожее на козу.

— Там же зоны бывших сотрудников ментовок! Ты из лягавых?

— Упаси меня Бог! — проблеяло скрипуче.

— Я мента пришиб! Машиной. Враз ожмурил. Меня и всадили к ним, чтоб они из меня душу вышибли. Но меня на лесоповал кинули. Трелевать. Червонец тянул. А потом — в малине. С Питоном — полтора десятка фартовал. В законе седьмой год.

— Потом сфаловали Циркача. Этот — на все руки! — указал остроносый на круглого мужика неопределенного возраста. Тот, открыв в улыбке желтозубый рот, заговорил плавно, гладко, словно скатерть шелковую перед всеми на столе стелил:

— Я с пацанов в голубятниках приморился. Сиротою рос всю жизнь. Воры приметили, когда я уже в налетчики вырос. Взяли в долю, потом в дело. Видно, по душе я им пришелся. Да оно, если правду вякать, я со всеми на одной шконке уживался.

— Пидер, что ли? — спросил Шакал.

— Нет.

— А почему на одной шконке?

— Я об уживчивости. Меня все уважают, — говорил Циркач.

— За что кликуху свою получил?

— В детстве побирался. Плясал лихо для толпы. На руках ходил. Так и прозвали.

— Прохавал ты свою кликуху! Вырос из нее. Сколько же фартуешь с законниками?

— Восемнадцать лет. Да двенадцать на Колыме. В пяти ходках был. Из четырех — линял. Питон — третий пахан.

— Почему так много паханов сменил?

— Один — в ходке откинулся. Второго — мусора ожмурили. Питона — свои…

— Роковой кент! — хмыкнул Пижон.

— Это паханы невезучие! — огрызнулся Циркач и отвернулся от чужой малины, обидевшись за намек.

— Потом мы взяли Тещу!

— Кого! — не поверил Шакал в услышанное.

— Теща! Кликуха кента!

— Шмара у вас? — привстал Глыба, разглядывая заросшего щетиной мужика. У того волосы росли прямо изо лба. На лице лишь глаза и нос кое-как угадывались. Все остальное утонуло в черных, патлатых кудлах.

— Ну я— Теща! Я! Не темню! Так в зоне бугор-паскуда назвал! Чтоб ему колючки рожать до гроба!

— За что?

— За дело, из-за какого загремел в ходку на червонец! Тещу начальника милиции тряхнули. Все б ладно! Навар сняли жирный. Да кенты по незнанью натянули ее. И меня подбили на это. Когда попухли, она меня по низу признала, шалава подлая! А еще культурной прикидывалась. Вякнула своему зятю — лягашу:

— Васек, хочу убедиться, что ты всех поймал! Прикажи им снять штаны!

— Тот дурак-дураком, а и то покраснел и вякает:

— Что вы, мамаша, не могу! Не положено такое. Вы в следствии — человек посторонний.

— Я пострадавшая! — кричала баба. А потом мне в зону три посылки прислала. Я ей не писал, не хавал грев. А бугор барака пронюхал. И хана… Приклеилась поганая кликуха, как гавно к порткам. Не отодрать, — сетовал мужик.

— Наперсток! — вытащил остроносый мужичонку, какого из Черной совы одна Капка и приметила.

— Зелень, что ли? — глянул Боцман недовольно и добавил:

— Своего такого гавна хватает!

— Кто «зелень»? Это об мне? — залютовал человечек. И обложил Боцмана таким забористым матом, что все фартовые до колик расхохотались.

— В фарте я — первая фигура! Личность с царского рубля! Я — везде — удачу приношу с собой! Хоть на воле, или в ходке! Пока вы, дубинного роста, оглядитесь, я уже с наваром смылся из любого банка, из магазина!

— Это точно, под юбкой у баб, в такие места шнырял, нам и не снилось. Вместе со сторожихами, вахтершами! Он и впрямь — золотая кубышка. Его Питон берег особо. Как талисман, — сказал остроносый.

— А сам кто будешь? — спросил Шакал.

— У меня кликух много было. Самая клевая — Трубач.

— Не подходит она тебе! — рассмеялась Капка и выкрикнула:

— Буратино! f

— Тоже красиво! — согласился сразу.

— Я всегда с Питоном фартовал. Но он всех нас на доле обжимать начал. В общак ложил. Зажиливал на хамовку. Оттого хотели слинять, отколоться от него в другую малину.

— А чего из своих пахана не сделали?

— Никто не согласился! — признался Буратино.

У Боцмана от услышанного рог открылся удивленно:

— Все как один — шибанутые! — вырвалось у него невольное.

— Сам малахольный! — взбунтовался Наперсток. И заговорил: