Генрих Эрлих - Генрих Эрлих Штрафбат везде штрафбат Вся трилогия о русском штрафнике Вермахта

• Название: Генрих Эрлих Штрафбат везде штрафбат Вся трилогия о русском штрафнике Вермахта
• Автор: Генрих Эрлих
• Издательство: Яуза-Пресс
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9955-0250-0

---

Ночью Дитер убежал из казармы. («Да ты наш брат–дезертир», — усмехнулся в этом месте Целлер.) Он отправился в Берлин, справедливо рассудив, что это кратчайший путь на Восточный фронт. Впрочем, у него не было выбора, он был не в ладах с географией и не знал названий других немецких городов, кроме Берлина. Добирался он ровно неделю, без денег и еды, он был очень упорный парнишка, этот Дитер Кляйнбауэр. Берлин испугал его своей громадностью, по сравнению с ним Кёнигсберг и Любек казались жалкими посадами, облепившими замок и рыночную площадь. Берлинцы были надуты и чопорны, никто не желал объяснить ему, где находится военный комиссариат. Они знали только, где находится криминальная полиция и гестапо, туда они были готовы немедленно препроводить его.

Дитер бродил по Берлину, все дальше удаляясь от центра. Так он забрел в Шпандау и оказался у каких–то казарм. Там ему с радостью рассказали, где находится военный комиссариат. В комиссариате его приняли с распростертыми объятиями. Доброволец? Отлично! На Восточный фронт? Всенепременно!

Через два часа он вернулся все в те же казармы в качестве призванного на военную службу и очутился в кругу таких же, как он… «молокососов», продолжил Отто Гартнер. Дитер не стал спорить, это была одна из многих его положительных черт. Молодых, полных энтузиазма парней, спокойно закончил он фразу. Что питало их энтузиазм? Они тоже думали о плене? Нет, это были правильные парни, они намеревались сражаться, сражаться до победы. Но они какие–то неумелые, неловкие, чистенькие и слишком говорливые, в общем, городские, нашел он нужное слово. И еще они смеялись над его выговором, а сами говорили черт–те как, каждое второе слово непонятное. «Это они свою ученость показать норовят, — успокоил его Юрген, — у нас тоже такие имеются. У нас с такими разговор короткий: по ушам, и все!»

Единственное, о чем Дитер сожалел, так это о том, что они потеряли две недели на строевую подготовку.

— Ничего, навоюешься еще, — сказал Юрген, — на твой век хватит. Ты заходи к нам, Дитер, мы тебя не обидим и другим в обиду не дадим.

Брейтгаупт взял Дитера под свою опеку. Ишь, два крестьянина, большой да маленький,[79] добродушно посмеивались солдаты, когда вечерами они вдвоем прогуливались вдоль траншей. Брейтгаупт большую часть времени молчал, зато Дитер говорил за двоих, они отлично дополняли друг друга.

* * *

На этом пришествие младенцев на фронт не закончилось. Через пару недель после новобранцев Вермахта из Берлина притопал отряд юнгфолька, в нем были 12–13–летние мальчишки. Они набились в один блиндаж, как балтийские кильки в банку, и были чрезвычайно довольны этим: настоящий блиндаж был круче палаток, а этот поход был круче их обычных летних походов, это было настоящее большое приключение.

Их разместили еще дальше, в трех километрах от передовой, в батальоне не подозревали об их присутствии до тех пор, пока они не пробрались в первую линию траншей. Они не сомневались, что траншеи роют специально для них, они даже высказывали замечания: слишком глубоко копаете, нам стрелять неудобно будет. Чем они остались довольны, так это передовыми постами. Хороший обзор, говорили они и многозначительно кивали головами.

Самое удивительное, что стрелять они умели, в отличие от новобранцев Вермахта. Правда, только из фаустпатронов, но зато с ними они обращались виртуозно, куда до них рядовому Граматке. Они гордо именовали себя истребителями танков и мысленно примеривали Рыцарские кресты. Кто–то вбил им в голову, что за четыре подбитых русских танка дают Рыцарский крест, и они свято в это верили. На меньшее они были несогласны, нашивка за подбитый танк была для них как материнская заплата на курточке, тьфу на нее. Единственное, что их тревожило, это то, что на всех них не хватит русских танков. Самые нетерпеливые и отчаянные уже посматривали на другой берег Одера, прикидывая, как туда перебраться, чтобы успеть нащелкать в русском тылу нужное количество танков. Останавливало их только то, что для этого нужно было взять с собой четыре фаустпатрона, а они и два больше километра не могли пронести, силенок не хватало. Чего им было не занимать, так это храбрости. Они ничего не боялись, — ни черта, ни русских, ни смерти. О смерти они даже не думали, она была не для них.

Лишь один мальчишка не принимал участия во всей этой суете и взаимной похвальбе. Он сидел на вершине холма и презрительно поплевывал вниз сквозь щель в зубах.

— Ты чего не с ребятами? — спросил у него Юрген, проходивший мимо.

— Салаги, — ответил тот, — носятся со своими фаустпатронами… Тоже мне, истребители танков!

— А ты кто? — спросил Юрген.

— Я — специалист по тоннелям, — важно ответил мальчик.

— По каким тоннелям? — удивленно спросил Юрген.

— По берлинским. Я могу между любыми двумя станциями подземки с завязанными глазами пройти. Я курсы специальные прошел и экзамен лучше всех сдал. Будете в Берлине, спросите Артура Вайзера, меня там все знают.

— Будем в Берлине, — Юрген поперхнулся, — непременно спросим. А зачем ходить между станциями с завязанными глазами?

— Так ведь там темно будет. Откуда свет, когда русские в городе будут? — сказал мальчик спокойно, как о само собой разумеющемся. Юрген вновь поперхнулся. — И по улицам будет не пройти, — продолжал между тем Артур. — Так я буду наших солдат по тоннелям проводить, они без меня никуда. Или сам: возьму фаустпатрон, проберусь на улицу, где русские стоят, высунусь на мгновение в вентиляционную шахту, подожгу ихний танк и опять вниз. Могу даже не высовываться, а прямо из шахты по днищу влепить, это самое лучшее, потому как наверняка, все внутри сгорят, даже не дернутся.

— Ну, ты кровожаден, — сказал Юрген.

— Нет, я добрый, — сказал Артур, — я даже слишком добрый, мне так инструктор говорил. Я потому и пошел на курсы тоннельщиков, что мне больше нравится не стрелять, а людей проводить. Убить любой может, а вот спасти…

— Это ты хорошо сказал, — похвалил мальчика Юрген.

— Вопрос можно? — спросил ободренный похвалой Артур.

— Вопрос можно, — ответил Юрген.

— То есть совет…

— Советы даем бесплатно.

— У меня паек украли.

— Это не ко мне, это к дяде Зеппу. Эй, Клинк, — крикнул Юрген, — подойти сюда, тут требуется твое мнение как эксперта.

Клинк подошел, окинул мальчика быстрым взглядом.

— Что украли? — спросил он.

— Засахаренные фрукты, — ответил Артур.

— Ты сказал — паек, — заметил Юрген.

— Нам в пайке засахаренные фрукты дают, так положено.

— Вот мелюзга устроилась! — воскликнул Клинк. — Я, может быть, тоже цукатов хочу. Обожаю апельсиновые корочки!

— Зато им шнапса не дают, — сказал Юрген.

— Тоже верно, — сказал Клинк и повернулся к Артуру. — Откуда украли?

— Из ранца.

— Из запертого?

— Не–а, он у меня старый, школьный, не запирается.

— Сам виноват, — вынес вердикт Клинк, — ибо сказано: да не вводи людей во искушение. — Он провел детство в сиротском католическом приюте, там и нахватался.

— А если бы из запертого? — спросил Юрген, он всегда интересовался мнением экспертов.

— Тогда гореть ему в геенне огненной за такое великое искушение! — провозгласил Клинк.

— В чем совет? — спросил Юрген у Артура.

— Да я вот думал: жаловаться командиру или не жаловаться.

— Никогда не жалуйся, — ни на жизнь, ни на судьбу, ни на товарищей. Понял?

— Понял, — кивнул мальчик, — не буду. Спасибо за совет.

— Это не совет, это правило, — сказал Юрген. — Ну, бывай, Артур Вайзер. — Он протянул ему руку.

Мальчик звонко шлепнул по ней своей ладошкой и побежал прочь. Он был славный мальчуган, Артур Вайзер.

* * *

Они сидели и гадали, кого пришлют в следующий раз. Ниже 12–летних мальчишек падать было некуда, разве что… Они не рисковали вслух высказать предположение, чтобы не сглазить.

— На складе в Зеелове получили партию бюстгальтеров и прочих женских шмоток, — принес новость Отто Гартнер, он постоянно ошивался у интендантов на предмет возможных обменов.

Слово было сказано, но они все равно отказывались верить. Призвали одного из новобранцев, не Дитера, он был тут не помощник, расспросили о последних берлинских веяниях. Тот подтвердил, что на стрельбище возле их казарм тренировались девушки–доброволки, лет четырнадцати–пятнадцати. Такие кобылки, закатил он глаза.

Юнца сразу выгнали — что бы понимал! — и стали профессионально и в деталях обсуждать, как они будут этих кобылок объезжать. Даже Юрген позволил себе какое–то невинное, на его взгляд, высказывание, за что немедленно схлопотал по голове от незаметно подошедшей Эльзы, привлеченной громким мужским ржанием. Удар был нешуточный. Хорошо, что он снимал каску только вечером, при входе в блиндаж.

Перспективы обрели реальные очертания, когда их вдруг погнали на лекцию о венерических заболеваниях. На Восточном фронте такие лекции читали в преддверии наступления, это был такой же верный сигнал, как приезд высокого начальства. О наступлении в те дни не было и речи, значит, жди женский батальон, или роту, или взвод. Они были согласны даже на отделение. В конце концов, это было справедливо. Пуфф им полагался по уставу, но об этом начальство забыло еще прошлым летом, после начала наступления русских.