Антанас Мацейна - Агнец Божий

• Название: Агнец Божий
• Автор: Антанас Мацейна
• Жанр: Философия

Личность Иисуса Христа на протяжении многих веков привлекала к себе внимание не только обычных людей, к ней обращались писатели, художники, поэты, философы, историки едва ли не всех стран и народов. Поэтому вполне понятно, что и литовский религиозный философ Антанас Мацейна (1908-1987) не мог обойти вниманием Того, Который, по словам самого философа, стоял в центре всей его жизни.

Предлагаемая книга Мацейны «Агнец Божий» (1966) посвящена христологии Восточной Церкви. И как представляется, уже само это обращение католического философа именно к христологии Восточной Церкви, должно вызвать интерес у пытливого читателя.

«Агнец Божий» – третья книга теологической трилогии А. Мацейны. Впервые она была опубликована в 1966 году в Америке (Putnam). Первая книга трилогии – «Гимн солнца» (1954) посвящена жизни св. Франциска, вторая – «Великая Помощница» (1958) – жизни Богородицы – Пречистой Деве Марии.

---

      Как переживает Крест и распятого на кресте Христа Восточная Церковь, нам достаточно хорошо может объяснить иконография. В одном из руководств для иконописания мы находим характерные указания, какие надписи и наименования надо давать иконам, на которых изображен Спаситель. Автор руководства, о котором идет речь, афонский монах Дионисий указывал, что если живописец изображает Христа во время последнего суда, икона должна быть названа «Праведный Судия»); если же Христос изображается как Первосвященник, икона дожна называться «Царь царей и Первосвященник»; а если Христос изображается распятым на кресте, то надпись должна звучать: «Царь Славы».[113] Необычайно характерное наименование! Для Восточной Церкви Распятый Христос есть Царь Славы. Это свидетельствует о том, что восточный христианин крест Христов всегда переживает в свете Его славы. Страдание Христа как телесная боль, как истязание и разрушение плоти совершенно реально, однако только этим страдание не исчерпывается, ибо рядом со страданием идет и победа, изменяя сам характер страдания.Страдание Христа есть Его первый шаг к Воскресению. «Посему-то, когда Иисус Христос изнемогает и умолкает на кресте, тогда и небо, и земля дают Ему глас свой, и умершие проповедуют воскресение Распятого, и самое камение вопиет о Нем».[114] Восточная Церковь не может отделить смерть Иисуса от Его Воскресения, рассматривать и праздновать эти события Его жизни отдельно. Воплощение она переживает, не забывая о кресте, поэтому его празднование в св. Рождество не принимает наивно-радостных, свойственных детям, форм. Страдание же Его она переживает в свете славы и поэтому оно не приобретает трагических оттенков. Рождение и смерть, страдание и слава в переживании Востока сливаются в неразделимом единстве, и только в свете этого единства могут быть правильно поняты все моменты жизни Спасителя. Вот почему русские религиозные философы (С. Булгаков, Л. Карсавин) Христианство называют религией не жизни и не смерти, но религией жизни через смерть. Жизнь светлеет, но только пройдя через мрак смерти. Смерть проявляется во всей своей силе, но в свете жизни она теряет свою трагичность. Эта целостная точка зрения на проявления бытия Христа, без попыти их раздробить, отделить друг от друга, рассмотреть отдельно вне связи друг с другом как раз и является характернейшей установкой Восточной Церкви по отношению к страданиям и смерти Христа.

      Внутренняя связь смерти и воскресения особенно проявляется в византийском богослужении Великой Недели. Уже в Великую Пятницу, то есть, в день смерти Христа, в молитвах и песнопениях Восточной Церкви явно слышится мотив воскресения. Разумеется, смерть Иисуса в богослужении этого дня занимает главное место, но она здесь все время связывается с грядущим воскресением. Восточная Церковь предупреждает закононодателей Израиля не тешиться тем, что им удалось обвинить и распять Иисуса, ибо Его смерть не есть конец: «Законоположницы Израилевы, иудее и фарисее, лик апостольский вопиет к вам: се храм, Егоже вы разористе; се Агнец, Егоже вы распясте, гробу предасте; но властию Своею воскресе» (Тропари, глас 8).[115] Однако это совсем не означает, что смерть Иисуса была не настоящей. Спаситель умер истинной и страшной смертью, но Своей смертью Он как раз и заковал в оковы тирана, то есть, смерть. Об этом же говорит и Матерь Иисуса умершему Своему Сыну: «Сыне Мой, где доброта зайде зрака Твоего? Не терплю зрети Тя неправедно распинаема: потщися убо востани».[116] В конце всего богослужения Великой Пятницы во время целования Плащаницы Русская Православная Церковь устами Божией Матери говорит: «Увы Мне, Чадо Мое! увы Мне, Свете Мой, и утроба моя возлюбленная! Симеоном бо предреченное в церкви днесь собыстся: Мое сердце оружие пройде; но в радость Воскресения Твоего плач преложи».[117] В Восточной Церкви ведущий мотив литургии Великой Пятницы выражен в следующей часто повторяемой строке: «Поклоняемся страстем Твоим Христе, покажи нам и славное Твое воскресение» (Утреня, 15 антифон).[118]

      Разумеется, если рассматривать восточную литургию одной только Великой Пятницы, тогда постоянное обращение к воскресению Христа можно было бы объяснить ожиданием и надеждой и поэтому не считать его характерным для восточного переживания. Однако, зная, что это повторяется и в Пасхальное Воскресение, мы, возвращаясь к Великой Пятнице, можем проследить, как это обращение приобретает для нас новый смысл и значение. Если в литургии Великой Пятницы Воскресение составляет главный мотив праздника, то в литургии Пасхального Воскресения главный мотив – крест и страдание. В Великую Пятницу Восточная Церковь словно следит за тем, что произойдет в Пасхальное Воскресение. В Пасхальное же Воскресение она обращает свой взор на то, что произошло в Великую Пятницу. Грядущее и прошлое переплетаются в одном неразделимом единстве смерти и воскресения. Без воскресения смерть Христа была бы полным и окончательным Его поражением: умерший и не воскресший Иисус никакой не Спаситель мира, даже если бы Он морально и пожертвовал бы Собой во имя человечества. Однако без смерти кенозис Христа был бы не полон и Иисус не испил бы всей судьбы человечества, следовательно, не принял бы на Себя его грехов реально, ибо тот, кто реально принимает на себя грехи человечества, принимает и смерть как последствие греха. Ведь Спасение человечества это не придача чего-нибудь еще к тому, что оно уже имеет, спасение естьвнутреннее изменение, затрагивающее даже онтологические глубины человеческого существа. Спасение есть преодоление прежнего положения человека, которое преодолевается не по приказу сверху, но претерпевается изнутри полностью и до конца, исчерпывая таким образом все ресурсы прежнего положения. Вечная жизнь, вызванная искуплением Христа, не есть продолжение естественной жизни в смысле бессмертия, это есть бытие на совершенно ином уровне, которое приходит к человеку онтологически из впервые дарованной ему благословляющей Благодати, но экзистенционально – только после выстраданной им смерти. Воскресение реализовывает это новое существование. Смерть же завершает прежнее существование, без которого и новое существование было бы невозможным.

      В этом смысле смерть для искупления также важна, как и воскресение. Поэтому, когда св. ап. Петр попытался однажды отговорить Христа от страдания и смерти, Иисус сурово выбранил его, заметив, что Петр для Него соблазн, ибо думает «не о том, чтo Божие, но чтo человеческое» (Мф. 16, 23). Люди действительно жаждут никогда не умирать, то есть жить, по определению Вл Соловьева, в дурной бесконечности здесь на земле. Между тем Бог хочет не продлить земную жизнь человека до бесконечности, но преобразить его существование онтологическим преодолением смерти: умирая и воскресая. Поэтому отговаривать Иисуса отказаться от смерти значит не понимать самой сущности Божественного искупления, усматривая эту сущность только в простом неумирании. Вот почему Иисус так резко выбранил Петра, назвав его даже сатаной-искусителем: «отойди от Меня, сатана!» (Мф. 16, 23). Поэтому Восточная Церковь, глубоко чувствуя эту связь искупления – с одной стороны – со смертью, а с другой – с воскресением, в своей литургии постоянно обращается то к одному, то к другому событию, не поставляя их рядом, но соединяя их изнутри: смерть с воскресением в литургии Великой Пятницы и воскресение со смертью в торжественных празднествах Пасхального Воскресенья.

      Во многих местах Пасхального Богослужения крест упоминается и прославляется как орудие и символ смерти. Пасхальные гимны византийской литургии наполнены воспоминаниями о кресте: «Кресту Твоему поклоняемся Христе, и святое воскресение Твое поем и славим… Приидите все верние, поклонимся святому Христову Воскресению: се бо прииде Крестом радость всему миру. Всегда благословяще Господа, поем воскресение Его: распятие бо претерпев, смертию смерть разруши» (Утреня Пасхального Воскресения).[119] Прекрасное сочетание Креста с Воскресением! И эта соединение Креста с Воскресением распространяется на все связанные с празднованием Пасхи Богослужения. Крест как литургический мотив особенно явно слышится в среду Светлой седмицы: «Крестом Твоим Христе, древния клятвы свободил еси нас, и смертию Твоею естество наше мучащаго дьявола упраздил… Твоим крестом Христе Спасе, настави нас на истину Твою, и избави ны от сетей вражиих» (Утреня)![120] Мотив Креста явственно звучит и в пятницу Светлой седмицы: «Крест Твой Господи, жизнь и воскресение людем Твоим есть и на него надеющеся Тебе, Воскресшаго Бога нашего поем» (Утреня); «Возшел еси на крест Иисусе, снизшедый с небесе, пришел еси на смерть животе безсмертный» (Великая Вечерня, на стиховне стихира воскресна, глас 8).[121] И в византийской литургии первого воскресного дня по неделе Пасхальной, который посвящен св. ап. Фоме и поэтому наполнен переплетающимися мотивами веры и неверия, тоже вспоминается Крест: «Новыя вместо ветхих, вместо же тленных нетленныя, крестом Твоим Христе, совершив нас, во обновлении жизни жительствовати достойно повелел» (Утреня, песнь 3).[122] Если бы мы не знали, что все эти воздыхания, обращенные к Кресту Христову, взяты из пасхальной литургии, тогда мы совершенно обоснованно могли бы отнести их к литургии праздника Воздвижения Креста или даже к литургии Великой Недели. И не ошиблись бы, ибо точно такими же словами Восточная Церковь прославляет Крест и в литургиях названных праздников.