Вячеслав Рыбаков - Доверие

• Название: Доверие
• Автор: Вячеслав Рыбаков
• Издательство: Терра
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 1997
• ISBN: 5-300-00905-9,5-300-00907-5

Стремительное перерождение гуманного общества светлого будущего в тоталитарную диктатуру вследствие того, что, руководствуясь поначалу самыми благими намерениями — скрыть от людей угрозу скорой глобальной катастрофы и спасти, кого можно успеть — правительство Земли начинает лгать; ложь тянет за собой другую ложь, и вскоре объем закрытой информации возрастает настолько, что даже открытие, которое могло бы предотвратить катастрофу, остается незамеченным правительством; справиться с порожденным дезорганизацией хаосом не может и диктатура, но возникает она в этих условиях неизбежно.

---

— Сейчас почти час ночи, — сказал Ринальдо. — Немедленно поднять капитана сегодняшнего лайнера, пусть немедленно вылетит на корабль. Туда. Пусть сейчас же, покуда никого нет, прокатает двигатели и запалы на всех режимах. Несколько раз пусть совершит переход.

— И что потом? — спросил Чанаргван тихо.

— Про потом будем говорить потом, — отрезал Ринальдо, и такая сталь вдруг засверкала в его голосе, что Чанаргван ничего не ответил, а Акимушкин вскочил и опрометью бросился из кабинета — выполнять приказ.

Все-таки опять я, подумал Ринальдо. Но Чанаргван, не Валя, никто другой. К такому ли я готовился тогда… когда решал за Чанаргвана задачи по гравитации?.. Когда ползал по кустам и орал: «Пу! Пу!», целясь пальчиком в синие трусы, мелькающие из-за листьев?., когда мечтал стать космонавтом, молился на фотографии Гагарина, Стаффорда и других…

Оставалось ждать. Три часа, чтобы капитан добрался до лайнера, пара часов на испытания, и еще — пока дойдет сигнал. О взрыве.

Ринальдо не сомневался что сигнал будет — о взрыве. И поступит он не из рубки лайнера, а с патрульной беспилотной ракеты, висящей в ста километрах от старт-зоны… Ринальдо оглядел чашки, но во всех было пусто, только на донышках желтели крупные янтарные капли.

— Что, налить тебе, что ли? — спросил Чанаргван. Голос его чуть осип от крика.

— Налей, — попросил Ринальдо. Чанаргван налил.

Ринальдо стал пить. Он не думал больше ни о чем. Он снова ждал, и секунды текли. Он ждал, хотя знал, что взрыв будет, и тогда станет окончательно жутко и беспросветно, ведь невозможно бороться с потусторонними силами, решившими вконец извести человечество… Когда проводили последний техосмотр? Позавчера.

Всё было в отличном состоянии, как и должно было быть, аварии по вине техники просто невозможны. Но тогда по чьей вине? Диверсия? Слово-то какое замшелое — диверсия… Средневековье.

Взрыв произойдет. Но пока нет рапорта о нем — можно постараться вообразить, что всё вдруг кончилось, что это и впрямь лишь роковое стечение обстоятельств, та вероятность, по которой обезьяна, усевшись за пишущую машинку, может с ходу написать «Войну и мир»… И действительно станет можно вздохнуть, расправить плечи и сказать: «Ф-фу, а я уж испугался…»

— Зачем ты послал Дахра? — тихо спросил Чанаргван.

Ринальдо знал, что этот вопрос будет. Но он не знал, как отвечать на него.

— Зачем ты отпустил его? Ты же чуял, старик, что и второй корабль рванет…

Нет, Ринальдо этого не чуял. Еще вчера трагедия была случайностью, а спасение и счастливый конец — закономерностью, подготовленной всем течением событий, годами напряженного труда, энергией и хитроумием. Награда полагалась по заслугам всему человечеству — ну, хотя бы той части, что ее получит. Первый взрыв был досадной случайностью, болезненной, но не способной остановить эвакуации… И вот за один вечер всё стало наоборот — случайность закономерностью, а закономерность — случайностью, той самой, обезьяньей…

— Я не предполагал, что станет так… Ты ведь и сам не предполагал, что взрыв повторится.

— Так то я…

— Этот взорвется, как ты думаешь? — детски спросил Ринальдо.

— Конечно.

— И что тогда?

— Откуда я знаю… Откуда я-то знаю?!

И я не знаю, подумал Ринальдо. Все равно как пытаться, заплыв к форштевню, остановить ладонями океанский корабль. А собственно, чем мы занимаемся здесь? Комиссия по останавливанию океанского корабля ладонями…

— Пей, чего сидишь?

— Лопну, — усмехнулся Ринальдо половиной лица.

— А клянчил…

Они ждали. Час, другой, третий… Они пили. Они молчали, задыхаясь в запортьеренной духоте кабинета. И когда за окном начало светлеть и солнце, источник жизни, подобралось к горизонту, готовясь вынырнуть из-под него, им принесли ответ. Он был послан из рубки лайнера. Он гласил: «Все системы работают нормально. Проведено восемнадцать переходов на девяти режимах. Готов к старту. Капитан Намье. 04.27 по бортовому (среднеземному) времени».

И, наверно, с полчаса они вчитывались в этот ответ и не могли поверить. А потом Ринальдо уткнулся в стол лицом и стал плакать. А Чанаргван, заплетаясь ногами, побрел к бару.

Каждое утро Мэлор просыпался теперь со странным, полузабытым смущением детского счастья, словно в давние дни рождения, когда обнаруживал по утрам невесть откуда взявшиеся у изголовья давно желанные мальчишечьи драгоценности. Не открывая глаз, он предвкушал то новое, что вдруг, волшебно войдет в его жизнь и сделает ее еще богаче и радостней… Так и теперь. Еще в наполненной несуразностями полудреме проклевывалось восторженно ожидание и уверенность в том, что отныне существование имеет какой-то высший смысл и что день начнется с великолепного, долгожданного подарка, с упоительного ощущения новой собственности и с благодарности тем, чьи заботы дали Мэлору этот праздник. Тело томительно млело, мозг медленно выпеленывался из наполненного радугой сна…

Бекки спала, повернувшись к Мэлору лицом, легко касаясь теплым подбородком его плеча. Чуть шелестело ее дыхание, и Мэлор сковался и замер, боясь. Он не смел даже взглянуть, не открывал глаз — а вдруг разбудит. Все три недели он просыпался так и боялся взглянуть, ждал, когда чуть меняющийся ритм дыхания возвестит, что Бекки просыпается сама и что можно смотреть — как сонная детскость, туманящая черты ее лица, тает, отступает и наконец прорывается вспышкой первого взгляда… И он вслушивался, всеми нервами, всей кровью уходил в ощущение терпкой нежности, текшей из прильнувшей к нему сказки, хрупкой, мерцающей сказки щеки и колена.

Потом он вновь задремал, потому что совсем, по совести сказать, не выспался, а потом проснулся, услышав осторожный шепот:

— Бом… а Бом…

Он открыл глаза, и она, увидев, что он проснулся, громко заявила:

— А ну, поднимайся! Морду бить буду!.. Мэлор сладко потянулся и сказал барственно:

— Подайте, голубушка, завтрак мне в постель.

— Чего? — возмутилась Бекки.

— Я так утомлен…

— Нетушки, нетушки! Давай поднимайся, тоже мне, граф Вронский… Что, опять всю ночь не спал?

— Ну, в общем… — ответил Мэлор. — Ты не слышала разве, как я лег?

— Не-а. Знаешь же, как я дрыхну… Проснулась один раз, около трех — ты еще сидел…

— Может быть, — Мэлор балансировал на одной ноге, всверливая другую ногу в брючину, — не помню…

— Над чем теперь-то маешься, горемычный?

— Да над тем же… Новый детектор пытаюсь рассчитать. Понимаешь, ласонька, совсем в ином спектре. Где-то, может быть, даже к нейтрино ближе… — он протрусил в ванную, открыл кран и стал увлеченно швырять воду себе в лицо.

— Что за песий бред… — Бекки заглянула в ванную, да так и прислонилась к косяку, глядя Мэлору в голую согнутую спину. Мэлор фыркал, как тюлень, и пускал фонтаны мокрых брызг, они веером рассыпались по всему объему, и если прищуриться, то можно было принять их за некий ореол. Мэлор всегда неаккуратно умывался.

— Ну вот, бред… Моей же ругачкой меня… Мы не то детектируем, понимаешь, не то ловим! — Он качнулся к полотенцу, успев уронить с носа несколько капель, запихал в него лицо и стал ожесточенно вытираться.

— Понимаю… Синий ты стал весь, под глазами мешки трясутся…

— Что ты понимаешь в колбасных обрезках… — Мэлор вылез из полотенца — влажный, всклокоченный, действительно с мешками, но не синий, а умильно розовый. — Я мешочник… Знаешь, кто такие есть мешочники?

— Слышала… какой-то был старый фильм… Володя заходил, просил тебя позвонить, когда проснешься.

— Ой, чего ж ты… А генераторы уже врубили?

— Да, конечно, как всегда. С девяти утра до девяти вечера…

— Зря энергию тратят, псы… Теперь я точно знаю, что зря…

Володя не дождался звонка. Он опять пришел сам, когда Мэлор торопливо допивал остывший кофе, а Бекки сидела напротив и смотрела на мужа, подперев подбородок кулачком.

— Однако, бояре, спать вы горазды, — прогудел Володя.

— А-а! М-м! — ответил Мэлор с набитым ртом и едва не подавился.

— Не торопись, боярин, жуй радостно! — замахал руками Володя. — Я ждать-пождать привыкши… а всё ж, однако, заскучал вельми. Люди бают, взорвал ты в воздух всю энту ихную науку?

Бекки при его словах покраснела и отвернулась.

— Она наболтала? — спросил Мэлор, поспешно доматывая. Володя кивнул.

— И-эх! — сказал Мэлор в сердцах и придвинул к себе здоровенную кипу исписанных листов. Володя качнул головой.

— Боярыня-ласонька, я мнением своим полагаю, спятит он у тя вскорости… Посматривай.

— Я посматриваю, — ответила Бекки.

— Так вот, раз уж сам спрашиваешь… Вот глянь. Как я догадался, что декварковые полосы спадаются именно в квадратичный спектр, — я и сам не помню, но потом вышло, что ряд мультипликативных воздействий уходит в нейтринную область, ей-богу! Да что я тебе буду — ты сам смотри, — он стал махать листами перед Володиным взором. Тут Володя поймал Мэлорову руку и, остановив ее, стал смотреть сам, что-то присвистывая едва слышно. На третьем листе он перестал свистеть. Брови его поползли куда-то вверх, затем еще вверх, чуть ли не к макушке, а губы принялись сосредоточенно шевелиться. Мэлор ёрзал, то и дело порывался что-то сказать, показать, ткнуть пальцем, но Бекки его незаметно придерживала, и он лишь увлеченно дышал раскрытым ртом и изощренно выгибал шею, чтобы посмотреть, до чего уже дочитал Володя.