Артамонов Иванович - КУДЕЯР

• Название: КУДЕЯР
• Автор: Артамонов Иванович
• Жанр: Историческая проза

Вошедший в книгу роман посвящён эпохе правления Иоанна IV Васильевича.

---

— За молодшими старшие приглянул Якимка-то вон уж какой жених. Садись, Андреюшка, за стол, у нас нынче на Вздвиженье пирог с капустой.

После еды посреди избы поставили две кадки. Ульяна с Авдотьей на чистом столе разрезали капустные кочаны на части, высвобождали кочерыжки, а мужики, вооружившись тяпками, такой перестук подняли — на душе стало весело. Рубка капусты на Воздвиженье- большое событие в каждой семье. Там, где женихи и невесты, устраиваются капустные вечеринки. Девушки в богатых уборах ходят с песнями из дома в дом рубить капусту, хозяева накрывают для них столы с угощением. За девицами являются высматривать невест парни со своими гостинцами. И так на протяжении двух недель после Воздвиженья.

— Когда я молодая была, — вспомнила Авдотья, — очень уж мне хотелось, чтобы Пётр полюбил меня. Так перед тем, как идти на капустные посиделки, я семь раз прочитала слова заговора: «Крепко моё слово, как железо! Воздвигни, батюшка Вздвиженьев день, в сердце добра молодца Петра любовь ко мне, девице красной Авдотье, чтобы этой любви не было конца веку, чтобы она в огне не горела, в воде не тонула, чтобы её заря студёная не знобила. Крепко моё слово, как железо!» Как сказала я, так и сталось. Чтой-то холодком потянуло. Миронушка, прикрой-ка поплотнее дверь. И не диво, что холода пришли, ведь ныне третья встреча осени. На Вздвиженье зима с бела гнезда снимается, к русскому мужику в гости собирается — дай-ка я, зи-ма-зимская, на святой Руси погощу, серого мужика навещу. Вздвиженье лето замыкает, а ключи сизая галочка за море уносит.

Андриану приятны эти бесконечные разговоры под дробный перестук тяпок и хруст разрезаемых кочанов. Точно так же и в его родном Морозове с наступлением первых холодов на Воздвиженье рубили капусту.

— На Вздвиженье сивер, так лето тепло будет, — припомнилась ему давняя примета.

— Дай-то Бог, — откликнулась Авдотья. — На Вздвиженье зазимки — мужику не беда. Афонюшка, не запамятовал ли ты запереть ворота и все двери? Ныне гады ползут к своей матери под землю, так не заползли бы по ошибке на наш двор, не спрятались бы под навозом или в соломе.

— Не забыл, матушка, все калитки и двери плотно прикрыл.

В трубе вдруг завыло. Авдотья перекрестилась.

— В тёплой избе сейчас хорошо сидеть, а вот в лесу — не приведи, Господи! Ныне лешие с оборотнями и прочей нечистью сгоняют всё зверьё в лес, устраивают ему смотрины.

Весело в большой семье Ванятке! Ему доверено бабами важное дело — чистить морковку. Вовсю старается малец — то и дело летят рудо-жёлтые морковины то в кадушку Якимки с Брошкой, то в кадушку Мирона с Нежданом, которым по молодости лет отец пособляет. Даже Настеньке любо смотреть из люльки на дружную семейную работу.

— Ты-то как живёшь в иночестве, Андриан? — спросила Ульяна.

— Живу помаленьку.

— А в Москву, друже, пошто явился?

— Из нашего скита отрок Кудеяр, а из соседнего села Веденеева отрок Олекса подались в Москву мстить боярину Шуйскому Андрею Михайловичу, который невесту одного из них изнасиловал и, мало того, слугам отдал, а та, не вынеся позору, повесилась. И отроки те до сих пор не вернулись, хотя три месяца уже минуло. Так я хотел бы их отыскать здесь.

— Слышал я, будто дом боярина Андрея Шуйского в Кремле стоит, завтра отправимся туда и от боярских людишек проведаем, что с ребятами подеялось.

Наутро Андриан g Афоней отправились в Кремль и, разыскав дом Андрея Шуйского, попытались было спросить у направлявшегося во двор мужика, не являлись ли на их подворье двое отроков из принадлежащего боярину села Веденеева. Мужичок глянул на них как-то странно и, ничего не сказав, торопливо скрылся за воротами. Вскоре к ним вышел мужик с заросшим чёрными волосами лицом.

— Вам што надобно? А ну проваливайте подобру-поздорову, не то отправлю вас в Разбойный приказ. Там скажете правду подлинную и подноготную!

Афоня, вскипев сердцем, хотел было приструнить нахала, да отец Андриан поспешил увести его прочь. Простившись с Афоней, он направился на тучковское подворье.

Василий Михайлович Тучков только что вернулся от Макария, который просил его помочь тем, кто трудился над Великими Четьи-Минеями, поскольку сам он, став митрополитом, не может теперь уделять этому делу много внимания. Увидев отца Андриана, он искренне обрадовался.

— Признаться, я и сам не раз думал о том, чтобы стать иноком и целиком посвятить себя служению Господу Богу и книжному делу, да отец противился тому. А ныне, когда митрополитом стал любезный моему сердцу Макарий, я наконец-то достиг того, к чему стремился всегда, — внимать книжной премудрости. А как поживает Кудеяр, он ведь, поди, совсем большим стал?

— Кудеяр ещё летом уехал из скита в Москву вместе с дружком своим Олексой и до сих пор не воротился.

— Вот те на! Зачем же ты отпустил его в Москву?

— Удержать его было невозможно, потому как девица, которую он любил, была обесчещена боярином Андреем Михайловичем Шуйским и покончила с собой. Не дождавшись возвращения Кудеяра, я поехал в Москву, чтобы отыскать его. Нынче были мы с дружком возле хором боярина Шуйского, да слуга прогнал нас, пригрозив отвести в Разбойный приказ.

Василий Михайлович раздумчиво покачал головой.

— Пошлю я своих людей поискать Кудеяра с Олексой; если они в Москве, то на торгу должны объявиться.

— И я буду искать их там же.

Две седмицы бродил отец Андриан по торгу, но ни Кудеяра, ни Олексы не повстречал. Распрощавшись с Василием Михайловичем Тучковым, с дружным Афониным семейством, он направился в Суздаль.

В день отроков Анания, Азария и Мисаила[82] в Суздале шло пещное действо[83]. Со вниманием смотрели люди на то, как в печь заходят трое, юношей, а с крыши церкви к ним слетает ангел и спасает их от пламени, производимого посредством пороха «халдейцами». Наряженные в шутовское платье парни бегали вокруг печи, веселя зевак шутками.

Помолившись в храме Покровского монастыря, отец Андриан направился было к выходу, чтобы разыскать келью Соломонии, но, увидев в притворе[84] гроб в окружении монахинь, с бьющимся сердцем направился к нему. В гробу покоилась Соломония.

«Не успел отыскать Кудеяра! А она — так и не дождалась сына. Прости меня, Боже, за то, что я стал невольным их разлучником, что я не удержал Кудеяра от мести».

Евфимия — жена Шемячича — рассказывала:

— Вчера она скончалась: вышла из церкви после службы и повалилась на снег. Я подбежала к ней и слышу щепот: «Где же ты, сын мой, несказанно любимый?» В последние дни она больно по нём убивалась, плакала. С этими словами Софьюшка и дух испустила. Таифа с Меликеей отнесли её в келью. Завтра земле предадим. Чувствую, и мне пора следом за ней.

Отец Андриан вышел из храма. В небе стыла луна, осыпая мир голубой пылью. Морозный воздух перехватил дыхание. Вспомнилось, что старики наставляют молодых в этот день топить печь так, чтобы тепла хватило на два дня. Полновластной хозяйкой явилась на Русь зима, и всё оцепенело от её холодного дыхания — деревья, реки, стога сена… И невольно закрадывается в душу сомнение: грядёт ли весна?

ГЛАВА 19

Нечасто бывает Макарий в покоях государя, всецело занят он церковными делами, спешит завершить Великие Четьи-Минеи, Степенную книгу, да и иных задумок у него немало. Но хоть и редко бывает митрополит, у великого князя, однако досконально ведает, чем он занимается. Незаметно в окружении юноши оказались люди, близкие к Макарию. Это прежде всего боярин Фёдор Семёнович Воронцов, младший брат Михаила Семёновича, дружившего с Михаилом Львовичем Глинским и недавно почившего. Фёдор Семёнович в качестве посла повидал немало стран. Приближены к государю и седобородые братья Морозовы-Поплевины-Иван Григорьевич да Василий Григорьевич. Ещё в бытность деда нынешнего великого князя начали они службу при дворе, за спиной каждого из них немало боевых походов, посольских дел. Верная служба братьев Морозовых-Поплевиных была отмечена покойным Василием Ивановичем — оба они получили чин окольничего, стали боярами.

Воронцов высок станом, круглолиц, остроумен, беседовать с ним одно удовольствие. Вот и сегодня государь внимательно слушает рассказ Фёдора Семёновича о том, как он правил посольство в турецкую землю.

— Великий князь Василий Иванович послал меня в Царьград для своего государева дела к турецкому султану Сулейману. И пошли мы на Рыльск, а из Рыльска на Азак[85]. Путь к Азаку через литовские земли хоть и длиннее, зато менее опасен, нежели путь степью по причине разбоев, производимых в степях азакскими казаками. Снег был таким глубоким, что кони проваливались в нём по брюхо, поэтому нам пришлось до Донца идти пешком, а государеву казну и свой запасишко везти на салазках. В начале апреля вышли к Донцу, Льда на реке уже не было, и я велел делать суда, на которых нам надлежало идти водяным путём до Азака. Через неделю суда были готовы к отплытию. Когда до Азака оставалось три дня пути, я послал к азакскому диздару[86] трёх казаков с наказом сказать ему, что я иду от великого князя к Сулейману. И азакский диздар прислал мне встречу на Оксайское устье[87] двух человек в приставы да толмача. За шесть вёрст до Азака нас встретили человек с тридцать, присланных диздаром для нашего бережения. А за две версты до Азака ждали нас аги янычарские[88], было их более двухсот человек. И в те поры в городе из пушек стреляли, в набат били и в сурны играли. У судового пристанища на мосту встретил нас азакский диздар, приказные турецкого султана и жители города. Когда мы сошли с судна на берег, диздар взял меня под руку и проводил через городские ворота к подворью.