Лиля Энден - Изменники Родины

• Название: Изменники Родины
• Автор: Лиля Энден
• Издательство: Геликон Плюс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005

Во всей литературе, описывающей четыре многострадальных года Великой войны, есть множество рассказов о геройских подвигах. Герои этих подвигов — командиры и рядовые Красной Армии, летчики, артиллеристы и простые пехотинцы, я же буду писать не о героях без страха и упрека и не о злодеях без проблеска совести, а о людях, обладающих и хорошими, и дурными свойствами, которые в силу разных обстоятельств оказались сотрудниками оккупационной власти.

---

Часовой улыбнулся и закивал головой: он узнал веселую переводчицу из Крайсландвирта.

Он отпустил несколько тяжеловесных, чисто немецких острот, Маруся звонко рассмеялась, и они оба пошли рядом посередине улицы, оживленно разговаривая.

А тем временем Лена за их спиной быстро перевела свою спутницу через эту самую улицу и свернула в переулок; здесь не было никаких охраняемых объектов, и встреча с немцами была маловероятна.

Когда они были уже почти у дома, Евдокия Николаевна спросила взволнованным голосом:

— А что с ней, с Марусей? Куда ее этот немец повел? Неужели ее арестовали из-за меня?…

Лена удивилась, потом рассмеялась.

— Арестовали? Марусю? И не думали!.. Вероятно, еще не родился такой немец, который арестовал бы Марусю! Просто она ему сказала, что идет в Крайсландвирт, и ей пришлось волей-неволей идти по направлению к Крайсландвирту.

— Что это значит «Крайсландвирт»?

— Это очень симпатичное учреждение, самое мирное… Попросту управление сельским хозяйством, вроде райзо… Маруся там работает, и я тоже…

Евдокия Николаевна отшатнулась.

— Вы работаете у немцев?!

— Ну, да!

— Что же они там заставляют вас делать?

— Почему «заставляют»? Я работаю агрономом, как и до войны… Но идемте быстрее, не останавливайтесь!.. А то люди уже просыпаются… Не следует, чтобы вас кто-нибудь видел!..

Солнце уже взошло. На улицах людей еще не было, но гарантии, что их никто не видел из окошка, тоже не было.

— Кто это? — Козловская испуганно схватила Лену за руку.

На крыльце дома, к которому они подходили, на фоне зеленого куста сирени выделялась высокая фигура человека…

— Это хозяин этого дома и хозяин города Липни!.. К тому же, по-моему, он ваш хороший знакомый?

— Николай Сергеевич Венецкий!

— Он самый! — подтвердил «хозяин города Липни». — Здравствуйте, Евдокия Николаевна!

Он пропустил их в дом, а сам задержался на крыльце, чтобы не мешать женщинам.

Лена помогла Евдокии Николаевне умыться, перевязать и подлечить все, что болело после «допроса с пристрастием», и более основательно переодеться в чистое.

Псоле этого они обе поднялись на чердак, и там в углу под крышей Лена устроила постель для своей гостьи.

— Ложитесь и отдыхайте! В доме бургомистра вряд ли станут вас искать, но старайтесь, конечно, сидеть тихо!.. Нам пора идти на работу, так что все разговоры будут вечером!

Лена принесла на чердак хлеба и молока, слезла вниз, закрыла люк, приняла подставную лестницу и вынесла ее во двор.

Евдокия Николаевна осталась одна на чердаке.

Она тяжело опустилась на матрас, накрылась одеялом. В первый раз после ареста, допросов с угрозами и побоями, мучительного ожидания своей дальнейшей участи в темном и сыром подвале, она, наконец, почувствовала себя в относительной безопасности.

Наступила реакция. Эта сильная духом женщина, гордо и смело державшая себя на допросах, не проронившая перед врагами ни единой слезинки, теперь, в одиночестве, когда ее никто не видел, долго плакала, уткнувшись в подушку и сама не заметила, как заснула.

Проснулась она уже после полудня; прислушалась — все было тихо; сквозь щели играли солнечные лучи, деловито прял свою паутину паук…

Слезть с чердака она не могла, так как лестница была убрана, посмотреть в окно ей тоже не удалось, оно было забито досками.

Евдокия Николаевна лежала и думала.

Ей вспоминались все подробности неожиданного освобождения, и в душу ей начали закрадываться невольные сомнения.

Она видела трех человек, принимавших участие в этом деле; все трое — Елена Соловьева, Маруся Макова и Николай Венецкий — были ей знакомы еще в довоенное время; за всех троих она могла бы тогда поручиться, что они настоящие советские люди, хорошие, честные и неспособные на подлость…

Она всегда несколько идеализировала людей, меряя их на свой аршин, но война заставила ее о многом и о многих изменить свое мнение.

В партизанские лесные лагеря, где люди жили по советским законам и меряли жизнь советской меркой, доходили сведения о том, что некоторые советские граждане теперь работают у немцев. В психологии Евдокии Николаевны, страстной, убежденной коммунистки, не укладывалась сама возможность совместной работы с врагами и фашистами, и она с болью и скорбью вычеркнула этих людей из своего сердца: они были предатели, изменники родины, они работали на врагов.

Она знала, и Лена сегодня подтвердила это, что Венецкий — бургомистр Липни; сегодня она узнала, что сама Лена работает агрономом, и особенно ею любимая Маруся Макова тоже работает в немецком учреждении.

И эти самые люди, сотрудники врагов, с риском для собственной жизни, освободили ее, попросту выкрали из тюрьмы под самым носом у немцев!..

Почему они это сделали? Что их заствило?…

Мелькнула страшная догадка: вдруг это провокация, чтоб выпытать у нее те сведения о партизанах, об их местопребывании, количестве, вооружении, намерениях, — сведения, которых безуспешно добивались от нее и жандармский хауптман, и его переводчик, и шеф-полицай Лисенков!..

Может быть, это освобождение, через лазейку под фундаментом, было заранее согласовано с немцами, потому они и не помешали?…

При этой мысли ей стало холодно, и больно, и гадко… Нет, этого не может быть!.. Это уж слишком подло!..

А что если?…

Если они — наши, если они связаны с партизанами и работают для общего дела, а их служба в немецких учреждениях — только маскировка для отвода глаз?

Ее сердце, только что больно-больно сжимавшееся при мысли о подлости провокаторов, при новой догадке переполнилось радостью. Она вскочила с постели, начала ходить по чердаку взад и вперед, даже запела, но, вспомнив о конспирации, поспешно замолчала и притихла.

Но вскоре она вновь начала сомневаться…

Лена, уходя, сказала: «Разговоры будут вечером!», и пленница ждала этого вечера с великим нетерпением.

Наконец, внизу стукнула дверь, раздались шаги и голоса; слышно было, как принесли лестницу, как приставили ее к стене, как она заскрипела, когда кто-то на нее полез… Крышка люка приподнялась и показалась голова Лены.

— Евдокия Николаевна! Где вы там? Слезайте!

Спустившись вниз, Евдокия Николаевна оказалась лицом к лицу с Венецким.

— Здравствуйте! Садитесь с нами обедать!

Козловская рассеянно поздоровалась и удивленно переводила взгляд то на него, то на Лену.

— Кто же живет в этом доме? — спросила она, наконец.

— Мы живем! — ответил Николай Сергеевич. — Это губернаторский дом… Я же теперь важное лицо: бургомистр города Липни… Но кого вы ищете?

— Где же Валентина Федоровна?

— Вот вы кого вспомнили!.. Не знаю, где она теперь, вероятно, в советской России, куда я никогда не вернусь, а, если придется вернуться, то меня отправят в такое место, которое Валентине Федоровне никак не может понравиться… Меня с ней связывал только сын, он погиб, и теперь никакой связи больше нет… Впрочем, для вас это хорошо, что ее здесь нет: она бы уж наверняка всему свету разболтала бы, что у нас на чердаке гость… А теперь у меня другая жена!

И он с ласковой улыбкой положил руку на плечо Лены.

Евдокия Николаевна покраснела.

— Простите!.. Я не знала этого!.. Я не могла понять, почему вы тут оказались вместе с Леночкой…

— Вместе! С тех пор, как она спасла меня из плена, вместе живем и работаем, воюем и горюем!.. Вместе умирать будем, если убьют, вместе отвечать будем за все свои дела, если спросят!..

Гостья продолжала внимательно всматриваться в лица своих хозяев.

— Так, значит, вы?… Но я ничего не понимаю… Почему вы никогда не вернетесь в советскую Россию?… А главное, почему вы меня спасли?

— Потому, что вы — хороший человек, Евдокия Николаевна! — ответила Лена. — Вы всю жизнь делали людям только хорошее, и люди это помнят!

— Как? Значит, это ради меня лично?

— Да, ради вас лично! — подтвердил Венецкий.

— Николай Сергеевич! Со мной можно говорить откровенно! Вы получили задание от подпольного центра, да?

— Не получил, получать не собираюсь и ни с какими подпольными центрами знаться не желаю!

— Николай Сергеевич! Как вы можете так говорить? — воскликнула задетая его насмешливым тоном Козловская. — Вы же советский человек!

— Был когда-то!

— Но не могли же вы перемениться!.. Конечно, конспирация требует… Но, неужели вы меня спасли, и мне же не доверяете! Мне это очень тяжело! Леночка! Я вас прошу, скажите мне правду! Это для меня очень важно!.. Вы наши?… Оба наши?.. Да?…

Она смотрела на молодую чету с надеждой, страстно желая услышать утвердительный ответ, но оба отрицательно качали головами.

— Но что же это?… Я там, сидя на чердаке, все передумала… Мне даже приходила в голову мысль, что вы — провокаторы, что вы хотите выпытать у меня сведения о партизанах, а потом опять предадите немцам…