Лиля Энден - Изменники Родины

• Название: Изменники Родины
• Автор: Лиля Энден
• Издательство: Геликон Плюс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005

Во всей литературе, описывающей четыре многострадальных года Великой войны, есть множество рассказов о геройских подвигах. Герои этих подвигов — командиры и рядовые Красной Армии, летчики, артиллеристы и простые пехотинцы, я же буду писать не о героях без страха и упрека и не о злодеях без проблеска совести, а о людях, обладающих и хорошими, и дурными свойствами, которые в силу разных обстоятельств оказались сотрудниками оккупационной власти.

---

— Ну, дядька, иди своей дорогой, да благодари Бога, что все так хорошо обошлось!..

Глава 20 Депутат Верховного Совета

— Маруся! Стойте! Подождите! Дело есть!

Маруся Макова, как обычно идущая утром на работу, остановилась посреди улицы, глядя на быстро подходившего к ней Виктора Щеминского.

— Ну, что такое случилось, господин зам-пом-шеф-полицай?

Голос ее звучал насмешливо: ничего дельного услышать от Витьки она не ожидала, но приглядевшись, заметила, что лицо беспутного парня сегодня было очень серьезным и встревоженным.

— Маруся!.. Только никому об этом ни слова!.. Знаете, кого вчера арестовали?

— Кого? — Маруся сразу перестала смеяться.

— Козловскую, Евдокию Николаевну, учительницу…

— Евдокию Николаевну? — тревожно переспросила Маруся. — Но каким образом она в Липне оказалась?

— Черт ее знает!.. Она не говорит… Пришла зачем-то и попалась… Ее Пылик опознал… А у него с ней старые счеты, еще с советского времени… Он сделает все, чтоб ее угробить… А брат ее — главный партизанский командир.

Маруся задумалась и медленно пошла дальше; Виктор шел рядом.

— Брат — партизанский командир…  — как бы про себя рассуждала Маруся. — Сама — коммунистка, депутат Верховного Совета… Да еще впридачу старые счеты с Лисенковым… Не важно!.. Ее могут расстрелять в два счета… Еще тебя, Витя, расстреливать пошлют…

— Если бы меня послали, я бы знал, что делать! — воскликнул Виктор. — Да меня Пылик не пошлет, не доверит!.. Он знает, что я у нее учился… Да такого человека, возможно, сами немцы пустят в расход…

Некоторое время оба шли по улице молча.

— Где она сейчас? — деловито осведомилась Маруся.

Виктор с досадой махнул рукой.

— Да в жандармском подвале… Там день и ночь у дверей немецкий патруль, и замок два пуда, и окна заделаны… Если бы она у нас в полиции сидела, мы бы с Котом что-нибудь придумали, а там…

Он вдруг замолк, заметив, что лицо его собеседницы неожиданно прояснилось.

— Это подвал, где Ольховский дом? — спросила она.

— Ну, да!

— А еще там есть арестованные?

— Нет никого… Раньше сидело человек двадцать, да их на днях куда-то отправили. Она одна сидит.

— Ну, вот что, Виктор! — решительно сказала Маруся. — Если ее куда-нибудь переведут — ты мне сразу скажешь! Хорошо?

— Ладно!.. А что вы хотите делать?

— Что я хочу делать, того полицаям знать совершенно незачем! Иди куда-нибудь, чтоб твои приятели нас вместе не видали!.. До свидания!..

И она свернула на большой Крайсландвиртовский двор, исполосованный множеством грядок. Крайсландвирт теперь помещался в новом месте: в заново отремонтированном двухэтажном доме, окруженном выгоревшими пустырями, на которых расположилось его большое подсобное хозяйство.

* * *

А после обеда агроном города Елена Михайловна Соловьева ходила с козой и саперной лопаткой по пустырям на задворках сгоревших домов, в которых когда-то размещались главные районные учреждения, и мерила землю.

Она с наступлением весны получила новую нагрузку: распределить между липнинскими гражданами земельные участки под огороды. Если кто ее и видел на этих пустырях, тот подумал, что она кому-то отмеряет огород.

Никто не видел, как в старый, осыпавшийся, заросший прошлогодними лопухами окоп около сгоревшего Ольховского дома, скользнула ее лопатка и какой-то сверток.

А в сумерках обе подруги подошли к другому сгоревшему дому — тому, где раньше были райисполком и райзо.

И снова никто не видел, как они спрыгнули в длинную зигзагообразную траншею — ту самую, которую они копали прошлым летом, пробрались через все полуосыпанные зигзаги через два двора и добрались до самого конца, до фундамента, который один только и уцелел от Ольховского дома.

Фундамент этот немцы накрыли крышей и использовали старый овощной склад в качестве тюрьмы.

Солнце заходило. Погода была тихая, теплая. Было слышно, как на соседнем дворе разговаривали немцы, фыркали лошади.

Подруги принялись откапывать ту самую яму, которую они случайно обнаружили в прошлом году. Края окопа осыпались и надежно ее замаскировали.

Но, чтоб добраться до дырки, надо было убрать всю осыпавшуюся землю, а ее было немало.

Работали в тесноте, по очереди, сменяя друг друга, перебрасывая землю тут же, внутри окопа.

— Поповна! — шепнула Маруся, не выдержав молчания. — А ведь пригодилась наша дырка!.. Совсем по способу графа Монтекристо!..

— Молчи ты, графиня Монтекристо!.. Еще неизвестно, тут ли Евдокия Николаевна — за день ее могли перевести куда-нибудь…

— Она там! Если бы перевели, Витька мне сказал…

— Если бы имел возможность…

— Как тут много осыпалось!..

— Тише! Может быть, ту яму давно изнутри закопали, и мы напрасно стараемся…

Почти вся короткая весенняя ночь пошла на то, чтоб прочистить осыпавшийся окоп и прорыть лазейку под фундамент.

Наконец, лопата в руках Лены прошла под фундамент насквозь. Сомнений больше не было: яма существовала, засыпать ее никто не додумался.

— Аленушка, давай я полезу!

— Некогда тут местами меняться! Жди здесь!

И Лена, сдвинув внутрь часть земли, на четвереньках полезла под фундамент.

Яма была пуста, как и год тому назад. В подвале царила абсолютная темнота: два маленьких окошка, существовавшие в прошлом году, теперь были заделаны и засыпаны снаружи.

Лена ощупью вылезла из ямы на пол подвала и прислушалась: в другом конце подвала кто-то тихо стонал.

Она осторожно, нащупывая каждый шаг, пошла на этот стон, держась рукой за мокрую каменную стенку.

— Евдокия Николаевна! — позвала она шепотом, когда ей показалось, что стон уже недалеко.

— Кто здесь? — послышался из темноты слабый, дрожащий голос, в котором явственно звучал испуг.

Еще вчера смелая партизанская разведчица бесстрашно стояла на допросе перед жандармами и полицаями, и те дивились ее твердости, но здесь, в полной темноте, этот неожиданный шепот так ударил по ее взвинченным нервам, что она еле удержалась, чтобы не закричать от ужаса.

— Свои!.. Друзья!.. Только тише!..

— Где вы? — передохнув, прошептала Евдокия Николаевна; уверенный голос неожиданной гостьи несколько успокоил ее, но все же ее сердце колотилось так, что казалось, на этот стук вот-вот сбегутся все немцы и полицаи, какие только есть в Липне в наличии…

— Идите по стене ко мне навстречу!..

Через несколько бесконечно долгих минут пленница и освободительница в темноте натолкнулись друг на друга.

Было слышно, как на улице, за запертой дверью, немецкий часовой ходит взад и вперед и мурлыкает намозолившую уши «Лили-Марлен»…

Лена взяла Евдокию Николаевну за руку и повела ее за собой вдоль стены, ощупывая ногой землю.

— Лезьте вниз в яму, потом в дырку под фундамент!.. Маруся, ты здесь? Дай Евдокии Николаевне руку!..

Когда все выбрались из подвала в зигзагообразную траншею, на востоке уже разливалась широкая розово-желтая полоса зари.

— Утро! Как мы долго возились!

При бледном свете восходящего солнца они рассмотрели, что платье Евдокии Николаевны было в клочьях и окровавлено, волосы растрепаны, а под глазом красовался огромный синяк.

Идти в таком виде по городу — значило привлечь всеобщее внимание.

— Хорошо, что я догадалась взять запасное платье!

Лена быстро развязала заброшенный еще днем узелок.

В узкой траншее, низко наклоняясь, чтобы не высунуть голов, коллективными усилиями переодели Евдокию Николаевну в чистое платье, повязали ей голову большим платком и выбрались на другой конец зигзагов, посыпая свои следы табаком самосада, так как было известно, что в жандармерии есть собаки.

— Пошли! Авось теперь пройдем благополучно!

— Подожди, Маруся! — остановила подругу Лена. — Ты хочешь ее вести к себе домой?

— Ну, да!.. Больше же некуда!.. Мама знает, я ее предупредила…

— Твоя квартира и так на подозрении из-за жиденят; а, кроме того, придется идти мимо жандармерии, мимо полиции и мимо Пузенчихи.

— А что делать?

— Идем к нам!.. Тут ближе и дорога безопаснее…

— Молодец поповна! — воскликнула Маруся. — Идем к вам!.. У бургомистра искать никто не станет!.. Только знаешь, что: я пойду вперед одна — тут может оказаться патруль, я ему заговорю зубы, а вы тем временем пройдете…

Так и пошли: Маруся впереди, Лена и закутанная Евдокия Николаевна метров тридцать сзади.

Предосторожность оказалась ненапрасной.

— Хальт! — послышался резкий окрик часового.

Маруся смело пошла к нему навстречу; Лена остановилась у стены погорелого каменного дома и прижала к углу свою спутницу.

До них долетел звонкий голос Маруси, которая объясняла немцу, что она работает в Крайсландвирте, что сегодня ей приказано явиться на работу рано-рано, как только взойдет солнце…