Лиля Энден - Изменники Родины

• Название: Изменники Родины
• Автор: Лиля Энден
• Издательство: Геликон Плюс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005

Во всей литературе, описывающей четыре многострадальных года Великой войны, есть множество рассказов о геройских подвигах. Герои этих подвигов — командиры и рядовые Красной Армии, летчики, артиллеристы и простые пехотинцы, я же буду писать не о героях без страха и упрека и не о злодеях без проблеска совести, а о людях, обладающих и хорошими, и дурными свойствами, которые в силу разных обстоятельств оказались сотрудниками оккупационной власти.

---

Бесцветные глаза директора смотрели на молодого инженера почти умоляюще; Венецкий начал понимать.

— Значит, вы боитесь?

Но Петр Васильевич поспешно прервал его.

— Я же вам помочь хочу!.. Конечно, дети за родителей не отвечают, и все такое… Но мне дали указание, чтоб вы у нас не работали…

— Вот оно что!..

Ну, и длинные руки у товарища Кирюхина и компании. Венецкий тут же, на директорском столе, написал заявление; кроме заголовка и подписи, в нем было только три слова:

«Прошу меня уволить».

Прибавлять какие-нибудь объяснения он счел излишним. Ему в тот же день выдали полный расчет.

* * *

Получив расчет, Николай пришел в свою казенную квартиру, которую ему уже и здесь предложили освободить, сел и задумался.

Рука его почти бессознательно раскрыла привезенный им с собой том Лермонтова, тот самый, где на полях «Измаил-бея» рукой его матери были написаны слова: «он в тюрьме», немного отступя «Обыск», еще отступя «Ничего не знаю»…

Слова эти почти наползали на лермонтовские строки

«По мне отчизна наша там,
Где любят нас, где верят нам!..»

… На его отчизне ему больше не верят, его больше не любят!..

Когда Николай Венецкий был сыном видного партийного работника, его жизнь шла прямо вперед, без сучка и задоринки, как хорошо налаженный механизм…

Единственные неприятности, которые у него были, происходили от его неудачной женитьбы, а в остальном…

После окончания школы перед ним без скрипа распахнулись двери московского вуза, в который безнадежно мечтали попасть многие его сверстники, но для них места не хватило, хотя они не хуже его сдали экзамены…

Он получал стипендию, хотя особенно в ней не нуждался, его повсюду выбирали и выдвигали, ему предоставили широкий выбор места работы, и в далекий Белоярск он поехал добровольно; на работе его тоже выдвигали, премировали, считали ударником, стахановцем…

И он привык быть в числе первых и лучших и считал, что это в порядке вещей: он способный, дельный и честный человек, хорошо работает, и его за это ценят, любят, хвалят и премируют….

Теперь он тоже может хорошо работать, не хуже, чем в прошлом году, даже лучше, потому что у него больше опыта, но тем не менее ему указали на дверь, в виде особого снисхождения уволив «по собственному желанию».

Он сын врага народа, сын вредителя!..

Раньше в обиходном русском языке и слов-то таких не было! Были просто враги, или лично чьи-нибудь враги, были просто вредные люди…

В новое издание энциклопедического словаря русского языка, вероятно, будут включены эти два новых слова, при звуке которых люди испуганно оглядываются и замолкают…

… «Отчизна наша там,
Где любят нас, где верят нам!»…

Где ты, отчизна? Почему ты перестала любить и верить?!..

* * *

Несколько дней безработный инженер Николай Сергеевич Венецкий занимался в Белоярске, как недавно в Сабурове, распродажей за четверть цены своего имущества.

Однажды, в холодный зимний день, он зашел на вокзал. Он походил по залу, прочел расписание поездов, цены на билеты, правила движения, потом купил в привокзальном киоске газету, сел и развернул ее.

На задней странице оказалось объявление:

Тресту «Днепропромстрой» требуются инженеры и техники-строители для работ на периферии.

Обращаться: город Днепровск, Советская 72, трест Днепропромстрой, отдел кадров.

Венецкий встал, подошел к предварительной кассе и взял билет в город Днепровск, на противоположный конец Советского Союза.

В Днепровске не стали допытываться причины его приезда и сразу предложили работу на начинающемся строительстве льнокомбината в Липне.

Николай согласился сразу: Липня так Липня! — это название не говорило ему ровно ничего, а куда-то надо было деваться.

— Вы едете в Липню? — полюбопытствовал какой-то молодой человек из числа сотрудников треста. — Зачем вы согласились ехать в такую дыру? Можно же устроиться здесь, в Днепровске.

Венецкий ничего не ответил.

Оформляя документы, начальник отдела кадров дал ему для заполнения небольшую анкету.

Николай стал привычно вписывать в знакомые графы знакомые слова: имя, отчество, фамилия, год рождения, образование…

Вдруг его рука с пером замерла в воздухе. «Партийность»!..

Раньше он всегда с гордостью писал в этой графе «член ВЛКСМ» и надеялся, что вскоре с еще большей гордостью напишет «член ВКП-б»… Комсомольский билет, снятый с учета в Белоярске, был у него в кармане… Но комсомольский возраст у него уже кончился…

Он минуту помедлили, потом обмакнул перо в чернила и первый раз в жизни, четким почерком, гораздо более четким, чем все остальное, написал в этой графе непривычное слово:

«Беспартийный».

* * *

— И ты так ничего и не узнал про отца? — спросила Лена, когда Николай закончил свой рассказ.

— Перед самой войной узнал. Я писал запросы несколько раз и не получал никакого ответа… А тут уже в сорок первом написал на авось, и мне прислали сообщение, что он умер от туберкулеза… Откуда у него взялся туберкулез?… Может быть, просто убили…

Оба помолчали. Потом Лена задала еще один вопрос:

— А как же Валентина? Знала она про все это?

— Валентина?.. Что ты!.. Она и понятия не имела… Мы с ней тогда были в разводе…

— Разве ты с ней разводился?

— Ну, надо и это рассказывать со всеми подробностями! — усмехнулся Николай. — Мы с ней поженились в Москве, в институте; я тогда был на последнем курсе, а она только на первом… Когда меня назначили в Белоярск, она бросила учиться и поехала со мной… Миша родился в Белоярске… Ну, а потом… мы с ней рассорились..

— Из-за ревности?

— Ну, да, в основном, конечно, из-за ревности… Да, вообще, разные мы с ней были люди, плохо понимали друг друга… Она тогда уехала в Москву, поселилась у тетки, хотела опять поступить учиться, но ее не приняли, потому что она слишком много пропустила… Тогда она пошла работать продавщицей; прописали ее на шесть месяцев, а потом отказали продлить прописку, и пришлось ей из Москвы уехать… Она и приехала опять ко мне, только уже не в Белоярск, а в Липню. Ей я сказал только, что мои отец и мать умерли… Если бы она узнала правду, она бы от меня сбежала за тридевять земель!.. — добавил он насмешливо. — Я рад был, что ее в то время со мной не было: мне и так было достаточно тяжело!

— А ты думаешь, что она еще добавила бы тяжести? — спросила Лена.

— Да, безусловно! Она не из тех людей, которые моугт помочь в трудную минуту.

Он опять помолчал, потом сказал:

— Вот тебя мне тогда, действительно, не хватало!

Робкая ласка слышалась в его голосе, глаза сияли теплым светом; Лена рассмеялась.

— Да, пожалуй, тогда мой опыт был бы тебе полезен!.. Мы, церковники, всю жизнь были вне закона, мы были к этому привычны… А вам, которые жили в почете, которые верили в непогрешимую справедливость советской власти — вам, конечно, было еще тяжелей!.. Жаль, что мы тогда еще знакомы не были!.. А знаешь что, господин бургомистр, нам с тобой сегодня спать не придется: уже утро!..

В этот же день начались восстановительные работы в Воскресенской церкви.

Глава 14 Вдали от фронта

Перед самым Рождеством в Липнинский Крайсландвирт приехал еще один зондерфюрер — молодой человек, не старше тридцати лет, высокий, статный, красивый, с пышными золотисто-белокурыми волосами.

В противоположность «гоноровым немцам, сиотревшим на местное население свысока, он первым долгом приветствовал русских сотрудников русским словом «здравствуйте» и заговорил с ними, мешая немецкие слова с исковерканными русскими, с такой приветливой улыбкой, что очаровал всех.

За десять минут знакомства он расспросил всех, как кого зовут и кто чем занимается, Сообщил, что его зовут Эрвин, что он тоже будет работать в Липне, и еще целую кучу разных разностей.

Когда Раудер прервал этот оживленный разговор и позвал вновь прибывшего в свои аппартаменты, всем казалось, что они уже давным давно хорошо знают этого симпатичного немца.

— Какой красавец! — со вздохом восторга прощебетала Лидия, когда за немцами закрылась дверь.

— Это я понимаю — мужчина! — не менее восторженно отозвалась Фруза Катковская, подпиравшая печку в канцелярии в ожидании платы за принесенное ею выстиранное белье.

— И не по фамилии назвался, а по имени — Эрвин… Он, видно, очень хороший! — сказала Таня.

— Хорошего человека сразу видать! — подтвердила Клавдия Ивановна.

Маруся Макова, которая всех и всегда умела достать своим острым язычком, на этот раз почему-то ничего не сказала.

* * *

Под вечер шестого января 1942-го года, а по старому стилю двадцать четвертого декабря 1941-го года, над заснеженной Липней зазвонил колокол, дребезжащий, надтреснутый; говорили, что прежде этот колокол висел на станции Липня у входа в вокзал.